Крестный. Путь наверх - Сергей Зверев

Марина была права. Все произошедшее было хорошо спланированной ловушкой для Зубана. О том, что последний замышляет нападение, Сергей догадывался. Поэтому он заранее послал одного из людей Бойко, опытного сапера и хорошего оперативника подложить мины под автомобили, на которых ездили Зубан и его люди.

Зубана можно было взорвать и раньше. Но смысл задуманного состоял не в том, чтобы убрать Зубана со своего пути. Главная цель была заманить в ловушку, вызвать его на рискованный, но не оправданный по смыслу выпад, направленный против него, Потапова. А заодно показать и Зубану, и всем остальным, насколько структура Потапова организованнее и дальновиднее в своих действиях.

Конечно, Потапов рисковал, демонстративно сидя в кафе каждый вечер, в то время как конфликт с опасным соперником нарастал все сильнее и сильнее. Но этот риск оправдался, поскольку расчет на эмоциональность и самомнение Зубана оказался верен.

Однако все же единственное, чего не учел Потапов, это влияние Зубана в милиции. Несмотря на то что против Зубанова и его людей, взятых с поличным при вооруженном налете, было возбуждено уголовное дело, а магнитофонная запись разговора с Зубаном в баре послужила, кроме показаний свидетелей, одной из главных улик против бандита, Зубанов все же был выпущен на свободу под залог, дав подписку о невыезде.

Горчаков, к тому времени уже находившийся на содержании потаповской организации, позвонил Крестному в тот же день, когда Зубанов вышел на свободу, и сообщил:

– Все, что мог, я сделал. Суд состоится, и Зубану с его «братками» светит серьезный срок. Но в милиции есть какая-то волосатая рука, и кто-то влиятельный дает ему шанс выбраться из этой истории. Поэтому будь внимателен и бдителен, от этого козла можно многого ожидать. Не езди никуда без охраны.

– Спасибо за предупреждение, – сказал Потапов. – Но нет такой охраны, которая могла бы надежно защитить от пули киллера.

Потапов понимал, что Зубану дали шанс разделаться с ним. Если Зубанова выпустили на свободу, то это может привести и к тому, что дело замнут вовсе. Это означало, что войны между группировками не избежать.

Просчитывая ситуацию, складывающуюся вокруг него, Сергей догадывался, что кто-то из ментовского руководства снова хочет одним ударом устранить двух авторитетов. Самым удачным вариантом для махинаторов был вариант, когда Зубан устраняет Потапова физически, а его самого, находящегося под следствием, после этого сажают за решетку.

Ситуация накалялась, над Потаповым начали сгущаться тучи, расклад сил склонялся не в его пользу. До Сергея начали доходить слухи, что многие уголовные авторитеты города склонны поддержать Зубана. Он был для них понятнее и ближе Крестного, который, по их мнению, слишком тяготел к легальному бизнесу со всеми сопутствующими этому атрибутами и держался немного особняком от основной массы братвы.

Его не понимали и боялись, одного этого уже было достаточно для того, чтобы поддержать Зубанова, авторитета традиционных взглядов и поведения.

Вот в такой ситуации Потапову и позвонил человек, назначенный братвой «смотрящим» в этом городе.

– Ты меня, наверно, не узнаешь, Сережа, – послышался в трубке скрипучий старческий голос. – Василий Петрович меня зовут. Не заглянешь ли ко мне сегодня на огонек, чайку попьем, о жизни поговорим. Уважь старика, приди…

Потапов минуту-другую напряженно размышлял, затем коротко ответил:

– Хорошо, я приду…

Этот звонок Сергей предвидел. О том, что в город московскими ворами был прислан новый «смотрящий», Потапову доложили давно, несколько месяцев назад. Он помнил Гаврилова и был уверен, что рано или поздно эта встреча состоится. Гаврила, как только обжился в своем новом доме, начал постепенно знакомиться с местной братвой и наблюдать за криминальным миром новой вотчины. Но Сергей не спешил на встречу со старым вором, он был уверен, что тот рано или поздно выйдет на него сам. Однако в сложившейся ситуации это могло быть и плохим предзнаменованием.

Поздним вечером этого дня Потапов, несмотря на категорические протесты со стороны Бойко и Карпова, все же переступил порог старого кирпичного особняка на окраине города.

Его встретил молчаливый здоровяк, вооруженный помповым ружьем, и провел в дом.

Гаврилов почти не изменился с тех пор, как они виделись несколько лет назад в пересыльной тюрьме. Но теперь на нем был неброский, хотя и дорогой костюм темно-синего цвета и темная рубашка. На носу по-прежнему красовались дорогие, в тонкой оправе, очки, выделявшиеся на его потрепанном, морщинистом лице.

Теперь его можно было принять за старого профессора-геолога, проведшего большую часть своей жизни в экспедициях.

– Присаживайся, Сережа. Я в этой хате только что сам стал себя чувствовать как дома. Не жил никогда в таких хоромах. Но на старости лет решил в родные места перебраться, братва мне эту хату и подарила. Не многие ведь знают, что я в этом городе родился когда-то. Но еще мальчишкой меня родители увезли в другие края.

Гаврилов встретив Потапова на пороге просторного зала, служившего для приема гостей, проводил до дивана. Сам же уселся в кресле напротив.

– Ты изменился, Сережа, окреп и возмужал с тех пор, как я тебя последний раз видел. Я ведь верил, что ты не сломаешься и еще поднимешься в этой жизни. Вижу, что мои советы пошли тебе на пользу.

– Да, это так, Василий Петрович, – ответил Потапов, – я вам благодарен за помощь и за поддержку.

Гаврилов добродушно заулыбался и махнул рукой.

– Да ладно, не преувеличивай… Скажешь тоже, помощь. Таким, как ты, только советом можно помочь.

Потапова нисколько не вводил в заблуждение добродушный тон Гаврилова и то, что он начал с воспоминаний об их первой встрече. Он понимал, что его пригласили не для этого, и постарался перевести разговор ближе к делу.

– У вас, Василий Петрович, похоже, и сейчас для меня какой-то совет имеется, – грустно улыбнулся Потапов. – Вы ведь в наш город не только дни свои доживать приехали, вас сюда крутая братва прислала за местными присматривать.

Добродушие постепенно растворилось на лице Гаврилы, оно стало хмурым и задумчивым.

– Прав ты, Сережа, – после паузы произнес он. – Вот я и присматриваюсь пока к «браткам», кое с кем даже, кто посерьезнее, встречаюсь время от времени… Неспокойный у нас город, много мути в головах и беспредела в поступках.

– Какие времена, такие и люди, – ответил Потапов.

– Наверное, – так же задумчиво произнес старик, – только вот я так себе мыслю, что как бы времена ни менялись, а человек человеком оставаться должен. А это я пока не часто в людях вижу. Говоришь, бывает, с человеком и ни единому его слову не веришь, потому как в глазах одна мысль – как бы лаве побольше нарвать. И все в этой жизни он одним мерилом оценивает, других понятий для него не существует. Вот потому братва и режет друг друга, как на скотобойне.

Потапов почувствовал, что разговор подходит к своей кульминации, и решил задать вопрос напрямую.

– Это вы обо мне и о Зубане речь ведете?

Старый вор, сощурившись, долго смотрел на Сергея, словно линзы очков были слабоваты для него. На самом деле Сергей уже понял, что этот прищур скорее говорил о напряженной работе мысли собеседника, о его желании понять суть сказанного, увидеть невидимую глазу подноготную человека.

– А хоть бы и о вас, – наконец произнес Гаврилов. – Сколько шума подняли, беспредел учинили немалый. Что, не договорились миром дело решить?

– Я пытался, но с Зубаном невозможно договориться, он себя большим бугром возомнил, считает, что его только объехать можно, сам же он подвинуться не желает…

– Вот ты и решил его немного опустить, – усмехнулся Гаврилов. – Но и сам ты тоже хорош… Ты зачем ментов к этому делу привлек? Это не по понятиям нашим.

– Лучше этого козла под ментов подставить, чем кровь проливать. Мне мои люди дороги и бойни на улицах я тоже не хочу, – убежденно ответил ему Потапов.

– Вот менты вас обоих и кинули, – съязвил Гаврилов. – Сначала за бабки повязали одного, затем за бабло же и выпустили. И вы снова друг перед другом в боевой стойке. Так что делать-то будем, дальше-то что вас ждет?

Сергей твердо взглянул в глаза старику и произнес:

– Мне с Зубаном больше договариваться не о чем…

Это и было критической точкой разговора, Потапов понимал, что Гаврилов решает для себя, как поступить в этом конфликте. Для него это тоже было испытанием, его авторитет «смотрящего» мог пострадать, если в городе разгорится война двух сильных группировок, и он ничего не сможет сделать для ее предотвращения.

– Да и бог с ним, с Зубаном, – после долгого раздумья неожиданно сказал старик. – Ты прав, он всегда был беспредельщиком, такие только воду мутят да правильную братву позорят. В конце концов он сам свою судьбу выбрал…

Гаврилов посмотрел в глаза Потапову и спросил: