Кортес - Михаил Ишков

И все равно, они видели перед собой только золото - я же редчайший, понятный только для посвященных знак судьбы, способный перевернуть судьбу. Блеск металла не ослепил, не лишил меня разума. Я не надеялся на понимание, но все же мне было захватывающе интересно - неужели никто из них не догадывался, что означала эта груда золота?

Я словил только один осмысленный взор - вернее, прищур в тон легкой усмешке, с которой она посматривала на окружающих. Мне никогда не забыть она тут же, как только наши взгляды встретились, опустила голову и уже искоса, нелепо вывернув шею, глянула в мою сторону. Тут же зарделась. У меня не было сомнений - она все поняла. Ей, единственной, оказался понятен тайный язык этих предметов. В молчании золота, в изгибах складок плащей из перьев, в брошенных к моим ногам жезлах, в безжизненных позах разложенных, отлитых из металла животных ясно читалось - Мотекухсома проиграл свое первое и решающее сражение. Он проявил колебание. Не меч встретил нас, но дань! Это был первый откуп, которым слабый хотел задобрить сильного. Он сам, великий, могущественный, ужасный, кичливо недоступный Мотекухсома, сам того не сознавая, признал себя слабейшей стороной. Или осознавая?.. Но этого не могло быть! Чем я и мои солдаты могли напугать его, что он даже не решился вежливо, но энергично выпроводить нас со своей земли? Вот ещё одна тайна... Она змеей свернулась на этой груде золота и коварно-ласково посматривала на в мою сторону. Невольно я бросил вопрошающий взгляд в сторону Марины. Она чуть отрицательно качнула головой и вновь легкая победная усмешка тронула её губы. Выходит, эти дары значили только то, что они значили? Но в этом случае - я знал человеческую породу - сробевший в первый момент уже никогда не сможет преодолеть пагубный страх. Нерешительность как ржа будет разъедать душу. За этими дарами могут последовать охлаждение, внезапная вспышка ярости, желание побряцать оружием, однако я сильно сомневался, что Мотекухсома отважится на решительный шаг. Он будет выжидать, он даст нам время. Он оставит нас в покое, ибо что нам соглядатаи - пусть смотрят, как мы будем засевать поле и ждать всходов. Более того, Теутлиле по указу "императора" оставил в нашем лагере некоего вельможу Питальпитока, в ведение которого поступило снабжение нашего лагеря продовольствием.

Мы тоже одарили великого Мотекухсому - вручили послу три рубашки голландского полотна, стеклянных бус немеряно-несчитано, всякой мелочи, цена которой на рынке в Севилье едва ли будет десять дукатов.

Вечером того же дня в собрании офицеров Педро Альварадо громогласно заявил, что хватит терять время, пора двигаться на Теночтитлан и пошуровать в кладовых у этого самого Монтесумы. Педро упорно выговаривал его имя таким странным манером. Эта идея вызывала горячий спор. Я сам после получения даров склонялся к мысли, что поход в глубь страны следует совершить как можно быстрее. Хоть завтра! Если бы я был уверен в своем войске!.. Ордас, Хуан де Леон, этот мерзавец Эскудеро принялись доказывать, что подобное решение является прямым вызовом его милости губернатору Кубы Диего Веласкесу. Как бесило меня это ежедневное, по поводу и без, когда грубоватое, когда восторженное упоминание этого имени! Я выждал, успокоился, потом обратился к стоявшей рядом Марине с вопросом - возможно ли в нынешних условиях выступить в поход на Теночтитлан. Она ответила тихо, в напряженной, мгновенно установившейся тишине. Все замерли!

- Нет, ещё не пришло время сбора урожая... - и опустила голову.

Пуэртокаррера изумленно глянул на нее, потом перевел взгляд на меня...

Глава 6

Посланец с юга, с одной из застав, расставленных вдоль морского побережья, добрался до Теночтитлана в первые дни месяца "уэн тосотли", что означало "долгий пост".

Месяц был посвящен богу Сентеотлу и древней покровительнице молодой кукурузы Чикомекоатл - им на этой священной неделе следовало приносить жертвы. Так оно и должно быть, прикинул гонец, теперь, когда на полях встала молодая кукуруза, земля должна любовно вскормить побеги, а для этого надо хорошенько поклониться могучему Сентеотлу. Затем зеленя следует вдосталь напоить дождем, а для этого придется задобрить Тлалока и всю его семейку, а также многочисленный род богинь кукурузы. И для всех церемоний требуются жертвы - людишек собирают по всем покоренным городам. Не плохо бы, прикинул гонец, по случаю такого неудачного года, всех этих ужасающих знамений, что случились в последнее время, устроить хорошую победоносную войну... Хотя бы против этих пришельцев, с вестью о новом появлении которых, о том, что они все-таки двинулись на север, он спешил в столицу. Тут его сердце сжалось от ужаса, словно холодная грязная рука жреца, вспоровшая ему брюхо, добралась и до этого священного комочка плоти. Он едва не вскрикнул... Хвала богам, успел опомниться - орать на дамбе, с юга ведущей в Теночтитлан, пугать крестьян, с утра пораньше копавшихся на своих, плавающих по водам озера Тескоко чинампам (сноска: Искусственные острова, на которых разводили сельскохозяйственные культуры и устраивали сады.) - не дело. Этак можно угодить в руки надзирающих за порядком. Те могут обвинить в нарушении общественного порядка, доставить на сторожевой двор, и тогда весть, ради которой он на своих двоих, почти бегом, мчался ко дворцу будет доставлена с опозданием. Это ещё более тяжкое преступление, чем вопли на дамбе, после чего ему точно не миновать жертвенного ножа.

Так что там насчет чужеземцев? Его мысли вновь метнулись к огромным, свободно бороздящими широкую морскую гладь холмам, чьи вершины осеняли белоснежные, вздувшиеся под напором ветра, прямоугольные флаги. Зрелище было невиданное, вгоняющее в оцепенение. Прибавьте к этому сообщение о недавней битве, случившейся в устье Табаско, во время которой бородатые люди, заселившиеся эти движущиеся по волнам горы, наголову разгромили орду этих диких варваров; приложите сюда рассказы о чудовищных порождениях бога войны Уицилопочтли - существах четырехногих и двухголовых, о божественных змеях, изрыгающих грохот, дым и огонь, и в голове сама собой родится трезвенькая мысль. Ну их, этих чужеземцев! Непонятно, кем они посланы. Они там, на заставе, долго спорили и как опытные воины пришли к единодушному выводу - пощупать бородатых, конечно, следует. Если они люди и смертны, то следует захватить их в плен и принести в жертву богу ветра, ибо они безбоязненно святотатствуют. В Сеутле, например, выбросили из теокали (сноска: Местный языческий храм.) изображения Кецалькоатля или по-ихнему Кукулькана. Если же они боги или посланцы богов и не ведают смерти, то надо им поклониться, принести дары, попытаться выяснить, зачем они появились в благословенной стране Мехико. В любом случае без большого количества жертв не обойдешься. Иначе как умилостивить богов?..

Был ранний час, и над обширной горной долиной, приютившей столицу и множество других больших городов, над безразмерной гладью озера Тескоко, трепетало низкое, окрашенное бирюзой небо. Уже посверкивали и розовели в солнечных лучах снеговые шапки Попокатепетля и Иштаксиуатля - их отблеск подкрашивал нижние края маленьких тучек, которые любят висеть над вулканами. Ниже вырисовывалась густая свинцовая завесь сплошных облаков, в той стороне - на востоке - было мрачно, уныло. Здесь же, среди синеющих, отдохнувших за ночь озерных вод, в виду светлых оголовков-храмов, воздвигнутых на вершинах ступенчатых пирамид, среди десятков пирог, стремящихся в город с товарами и съестными припасами, верениц носильщиков, шлепающих босыми ногами по каменным плитам - было поспокойней.

Крошечные зеленые островки постепенно собирались в подобие пригородов, изрезанных каналами - это были те же чинампы, только с помощью корней деревьев, уже вросших в илистое дно. Они намертво вставали вровень с соседями. За геометрической нарезкой кварталов следили особые чиновники. Здесь уже можно было заметить тростниковые крыши крестьянских хижин. Скоро убогие жилища сменили строения, стены которых были сложены из адобов (сноска: Высушенные на солнце кирпичи из глины.). Наконец дамба незаметно перешла в улицу, ограниченную с обеих сторон более нарядными домами - их стены были побелены или натерты толченой пемзой тускло-красного цвета.

Гонец прибавил шаг - до цели было совсем близко. Еще несколько кварталов, соединявшихся переброшенными через каналы мостами, и он очутился на центральной площади Теночтитлана, ещё полупустой в этот ранний час. Редкие группки жрецов в темных одеяниях - волосы их были испачканы запекшейся кровью, уши изувечены во время церемоний - бродили по площади. Разжигали кадильницы, украшали гирляндами из цветов головы гигантских змей, которые снизу ограничивали балюстраду крутой лестницы, ведущей на верх пирамиды. Там, в лучах явившегося солнца серебристо посверкивали два храма. Справа от пирамиды возвышались стены, за которыми располагались покои правителя Анауака - "страны у вод" - Мотекухсомы Шойокоцина (сноска: Младшего.) Посланцу долго объясняли на заставе, как обойти дворец, в какие двери следует постучаться. Он немного запаздывал и по этому на сердце было неспокойно, однако служитель в высоком головном уборе из перьев, принявший послание правителя Куахтлы, не обратил на запыхавшегося и изо всех сил скрывавшегося тяжкие вдохи воина никакого внимания. Просмотрел послание и коротко бросил.