Агент зарубежного центра - Иван Папуловский

Однажды утром, поднявшись на пригорок в редком лесу, капитан Гендрик Купер увидел через бинокль бандитов чуть ли не рядом, в полукилометре от себя — за непроходимой топью. «Кайтселийтчики» чувствовали себя здесь в безопасности, разожгли костер. Освещенный его пламенем, отчетливо вырисовывался высокий, молодой еще мужчина в расстегнутом офицерском кителе. Резко очерченный прямой нос, тонкие губы, смолисто-черные, в цыганских завитках волосы. Через окуляры мощного бинокля было видно даже, как он нахмурился, сдвинул брови, и тогда над переносицей вдруг прорезалась изломанная сдвоенная складка — странно, теперь казалось, точь-в-точь такая, как вчера у Освальда Сиреля.

Сон и явь, давние и вчерашние впечатления причудливо сплелись. Купер усилием воли стряхнул дремоту. И вновь память открылась, ясная и живая.

…Тогда, в 1941-м, к вечеру бойцы Купера прижали банду Цыгана к озеру, и вспыхнул жестокий бой.

Бой длился всю ночь. А она была сравнительно темной — безлунной и беззвездной, только вспышки выстрелов на мгновение вырывали из мглы фигуры бойцов. Когда же наступил рассвет, в приозерном можжевельнике, в зарослях камышовых обнаружили десятка два бандитских трупов да почти столько же раненых. Остальные, воспользовавшись темнотой, переплыли через озеро и скрылись в дремучем лесу.

И вновь то здесь, то там полыхали пожары, гибли под бандитскими пулями, ножами, топорами советские люди. «Цыган» лютовал. И так стремительно перемещалась с места на место, с хутора на хутор его банда, что оставался неуловимым.

Впрочем, недолго капитан Купер преследовал тогда «Цыгана». Немцы оккупировали Эстонию. И капитан уже сражался на подступах к Ленинграду.

Майор Гендрик Петрович, вернувшись с войны, не снял военной формы. Только цвет погон у него стал иным.

Не один год пришлось ему еще гоняться за врагом — по лесам и топям Эстонии. То в одном, то в другом месте вдруг показывали когти банды «лесных братьев». Свои воровские рейды в большой свет «братья» предпочитали делать в темноте, пока люди спят. Спала и семья нового парторга волости Иннувере, когда в дом ворвались лесные гости.

Гендрик Купер всю жизнь будет переживать заново эту страшную ночь в апреле сорок шестого. Тяжелые тучи словно придавили землю, въедливый мелкий дождь сек и сек лицо и руки. На открытой машине маленький отрядик чекистов и работников уездного отдела милиции с трудом пробрался к заброшенному перекрестку лесных дорог и выгрузился на мокрую, еще не совсем оттаявшую землю. Где-то поблизости была база орудовавшей в уезде банды. Накануне вечером стало известно, что на богатом хуторе Ильзе, принадлежавшем «серому барону» Прицке, побывал скрывшийся от советских властей племянник хозяина и долго беседовал с продавщицей местного кооператива Еленой Раамат. Возникло подозрение, что состоялась сделка об ограблении кооперативного магазина.

До хутора оставалось три километра. Гендрик Петрович с группой бойцов решил пройти их пешком, чтобы шум автомашины не спугнул бандитов. Через полчаса хутор был неслышно окружен. Какие-то люди в плащах с нахлобученными на головы капюшонами и автоматами за плечами на площади у магазина грузили в телеги ящики, сваливали мешки. Из соседнего домика, где жила семья парторга волости, слышался жалобный вой собаки.

Бандиты грузили товар молча. Только один раз из дверей магазина показался высокий человек в кепке, без плаща, и сердито крикнул кому-то:

— Да заткните ей глотку, черт побери!

И к домику парторга сразу бросились двое.

В этот самый момент с треском взметнулась красная ракета, и со всех сторон ударили наши автоматы. В наступившей внезапно тишине раздался голос, усиленный мегафоном:

— Бросай оружие, вы окружены!

Человек в кепке мгновенно скрылся в магазине, из окна резанул по кустам и придорожью ручной пулемет. Бандиты-грузчики тоже сорвали с плеч автоматы, кинулись под телеги. Там они и полегли, изрешеченные пулями.

Пулемет в магазине тоже заглох.

Брезжил рассвет, и это, видно, подстегнуло затаившихся в магазине бандитов. Они решились на вылазку. Вслепую строча из автоматов, швыряя гранаты, они через дворы метнулись к лесу. Трое были убиты уже почти на самой опушке.

Человек в кепке, раненный в ногу, спрятался за старым пнем и отстреливался до тех пор, пока не иссяк боезапас. Было уже совсем светло, когда он демонстративно приложил пистолет к виску и нажал курок. Но выстрела не последовало. Его взяли живым. Попался целеньким еще один. Крепко скрутили им руки, посадили в телегу.

Дождик кончился, хотя тучи по-прежнему низко и тяжело висели над землей. Из соседних крестьянских изб робко выглядывали дети, потом появилось несколько женщин, два старика. Но подходить к магазину они не решались, опасливо косясь на телегу, где под охраной сидели пойманные бандиты.

Гендрик Петрович с бойцами поднялся в домик парторга, возле которого все еще скулила невидимая собака, и застыл на пороге.

Полковник Купер прошел войну, видел испепеленные деревни, поверженные в прах города, пережил смерть многих и многих близких друзей, но даже сегодня, через двадцать с лишним лет, не мог вспомнить без содрогания то, что увидел в доме иннувереского волостного парторга.

Жена и четверо детей — от тринадцатилетней девочки до грудного младенца — были зарезаны опытной рукой, — кровавые полумесяцы рассекали каждое горло.

Сам парторг был в отъезде.

Возле телеги с бандитами уже толпился народ. Пришли люди с соседних хуторов, приехал председатель волисполкома. Бойцы с трудом сдерживали толпу, требовавшую самосуда.

Гендрик Петрович вышел из дома подавленный. Он и сам еле удерживал себя, чтобы тут же не полоснуть очередью по этим выродкам.

Кто-то уже успел сбить с вожака его серую кепку, и тут чекист узнал в нем старого знакомого. Тот же резко очерченный прямой нос и тонкие, крепко сжатые губы, непричесанная, разлохмаченная шевелюра цыганских кудряшек, иссиня-черных, как воронье крыло. И характерная, с изломом, сдвоенная складка между бровями. Гендрик Купер мысленно снял с этого человека начинавшую курчавиться бороду, надел на него офицерский китель — и ожила давняя картинка, увиденная в бинокль.

«Цыган» безразлично отвернулся от него.

…Если с Освальда Сиреля снять его нынешние усики и бороду, курчавым волосам вернуть их прежний цвет, — он станет похожим на «Цыгана», как двойник!

Ну, что за чепуха лезет тебе, Гендрик Купер, в голову! Каким же чудом бандит «Цыган» окажется вместе с тобой, бывшим чекистом, за одним праздничным столом в доме героя труда и вместе с тобой будет поздравлять хозяйку дома со счастливым днем рождения, желать ей всех благ и радостей? Как ему появиться на празднике у коммуниста-фронтовика, в завидном качестве доброго друга семьи? А потом — разве не сказал Гуннар Суйтс, что знает Освальда еще по истребительному батальону?