Порнографическая поэма - Майкл Тернер

— Это все, что я успела. Мне нужна помощь в редактировании. — Она протянула мне блокнот.

Я перечитал текст. Про себя. Даже притворился, будто перечитал дважды. Потому что мне требовалось время. Чтобы придумать, что сказать. Я не хотел говорить ей, что черви не рвутся к солнечному свету, что в действительности они перевариваются взрослыми малиновками, которые потом срыгивают их своим птенцам. Не было смысла ей это говорить. А кроме того, я понимал, к чему клонит Нетти: текст на этот раз был полной противоположностью череде образов, которые Пенни называла «лирикой».

— Ну, думаю, текст неплохой. Может, стоит где-то убрать слово-другое. Но в остальном все хорошо. Даже отлично! — Я оторвался от блокнота. Но Нетти перестала слушать. Она рисовала пузырь над «медлительным червем». В пузыре написала одно слово: «Помоги».

Так что это значило? Это все, что она хотела мне показать? Маловероятно. Я уж хотел спросить, могу ли я идти, но тут же отбросил эту мысль. Знал, что дельной ее не назовешь. Нетти что-то задумала. И мой быстрый уход только разозлил бы ее. Однако нам явно требовалась смена обстановки. Нетти была очень подвижной девочкой, ей не сиделось на месте, ее переполняла энергия, которая постоянно искала выхода. Вот я и предложил пойти в парк и поиграть в футбол. Скорчив гримаску, она отрицательно покачала головой. Теперь Нетти вела себя как ребенок. Что с ней происходило? Почему она уходила от прямых ответов? И вот тут я обратил внимание на жару.

— У тебя сломался термостат или что? — поинтересовался я, снимая свитер.

— Нет, — ответила она, затушевывая нижнюю часть червя.

Я подошел к окну. Отдернул занавески. Передо мной лежала пустая подъездная дорожка.

— А где твои родители?

— Мама в Сиэтле, поехала за покупками, а отец выступает на каком-то собрании адвокатов, — ответила она и добавила: — Брат поехал с матерью, он хочет электрическую гитару. В Штатах они дешевле, ты знаешь.

— Спасибо, что сказала, Нетти. Я не знал.

— Кроме того, — продолжила она, — он не хотел, чтобы я видела, как он выходит из музыкального магазина, поэтому… — Стул Нетти скрипнул. Я чуть сместил взгляд и поймал ее отражение в стекле: она приближалась… — Поэтому, кроме нас двоих, в доме никого нет.

Я почувствовал жар, идущий от ее тела, совсем как днем раньше, в зарослях ежевики. Но на этот раз что-то изменилось. На этот раз что-то должно было свершиться. Я это чувствовал. Положил руки на подоконник, дунул на стекло, отчего оно затуманилось. Нетти подошла, встала рядом, тоже дунула, но ее пятно по размерам на порядок превзошло мое.

— Знаешь, что я нашла в кабинете отца? — На затуманенном стекле она нарисовала птичку.

— Что? — Я с радостью нарушил затягивающуюся паузу.

— Картинки. — К птичке прибавился червяк, нарисованный ее ногтем.

— Да? Какие картинки? — спросил я, надеясь, что она хоть что-то да объяснит.

— Картинки, которые могли бы понравиться мистеру Биллингтону. — Она провела пунктирную линию от глаза птички к червяку. Так вот, значит, в чем дело! — Да, они лежали в папке под записями, которые он делал на судебных процессах.

— Странное он выбрал место для хранения таких картинок, — заметил я, не зная, что и сказать, гадая, неужто все мужчины занимаются чем-то таким, о чем я, двенадцатилетний мальчишка, не имею ни малейшего понятия. Нетти улыбнулась. Я чувствовал, как она вглядывалась в меня, изучала, ожидая какой-то реакции. — Готов спорить, твоя мать закатила бы скандал, если б наткнулась на них, да? — Я надеялся разговорить ее.

— Нет. Она знает, что они были вещественным доказательством на каком-то процессе, — бесстрастно ответила Нетти.

Я рассмеялся, словно услышал отменную шутку. Нетти как-то странно посмотрела на меня, никак не прокомментировав мой смех. Я увидел, как опустился уголок ее рта.

— Так что пойдем их посмотрим, — она оторвалась от подоконника, — если только ты не трусишь.

Темный и зловещий кабинет судьи Смарта пах, как трубка. Внутри я не бывал. Дважды в жизни проходил мимо. Первый раз — в ванную, по малой нужде, второй — помогая Нетти и ее матери нести ковер. Оба раза сквозь приоткрытую дверь видел серебряную макушку судьи и изумрудно-зеленую настольную лампу, которая светилась как фонарь.

Нетти включила лампу, отчего деревянные панели стен еще больше потемнели.

— Ты никогда тут не бывал, не так ли? — спросила она, прекрасно зная ответ.

— Ты уверена? — ответил я вопросом, лишь бы что-то сказать, дать понять, что я сохраняю самообладание. Нетти поднялась на цыпочки и вытащила большую папку с одной из внушительных полок. Вертанув при этом задницей.

— Начнем с этой. — Она положила папку на стол.

Я прочитал: «КОРОНА ПРОТИВ УИТЛОКА, СТОУКСА И МАРШАЛЛА».

— Это как-то нехорошо… — Меня испугал логотип провинциального суда.

— Разве тебе не интересно, чем мой отец зарабатывает на жизнь? — произнесла она, раскрывая папку.

Я увидел глянцевую, восемь на десять дюймов, фотографию мальчишки с веснушчатым лицом, который сидел на пне обнаженный, если, конечно, не считать за одежду большущие резиновые сапоги.

— Этим он на жизнь не зарабатывает, — сказал я, глядя на мальчика на фотографии. — Это всего лишь вещественное доказательство в этом процессе.

Нетти перевернула фотографию, чтобы открыть другую. Вновь мальчишка с веснушчатым лицом. Но на этот раз он сидел, широко расставив ноги, а перед ним устроилась на корточках девочка, также примерно нашего возраста, оглядываясь через плечо на камеру. С большими черными глазами, каштановыми локонами, а ее маленький ротик посылал поцелуй тому, кто фотографировал. Между большим и указательным пальцами правой руки девочка зажимала пенис мальчика, тянула к себе, растягивала, как эластичную ленту. На лице мальчика отражалось удивление, как у Аль-фальфы в «Маленьких негодяях». Нетти перевернула и это фото. Теперь мальчик стоял боком, а девочка, по-прежнему на корточках перед ним, все тянула пенис, а языком касалась нижней части мошонки мальчика. Под этой фотографией лежала еще одна: крупный план рта девочки, охватывающего пенис взрослого. От напряжения, которое читалось на ее лице, мне стало дурно.

— Тут их тьма. — Нетти расцепила металлические дужки.

Достала дело, помеченное как «СТОУКС». Положила поверх папки. Первое фото — детская площадка. Дети на качелях, дети на горках, дети на стенках.

— Фотографии из разных серий, так что нам нельзя их перемешивать. — Она перевернула фото.

Три мальчика лет четырнадцати или пятнадцати, сидящие перед деревом. Все в обрезанных джинсах, один, самый старший, с пробивающимися усиками, без рубашки.

— Мне нравится его грудь, — сказала Нетти про усатого.

Я с ней соглашаюсь. Не отказался бы от таких мышц.

Нетти достала из папки две фотографии. На первой те же три мальчика вроде бы в старом гараже. Стоят рядышком, смотрят в камеру, каждый держит в руках линейку, меряя размер вставшего члена.

— Ты думаешь, его пенис больше, потому что он старше? — спросила Нетти, указывая на усатого. Я не знал, поэтому ответил, что не исключено. — А у тебя пенис такой же большой?

— Не знаю. Трудно сказать, — ответил я, удивленный ее прямотой.

Нетти кивнула.

— Да, — согласилась она, — по фотографии размера не определить. Я хочу сказать, числа на линейке вне фокуса.

Нетти на мгновение замялась, потом показала мне вторую фотографию.

6.2

— Мистера Биллингтона?

— То ли Биллингтона, то ли мужчины, похожего на него.

— Так вы не уверены?

— Нет, но поначалу подумал, что это он.

— Нетти сказала, что на фотографии Биллингтон?

— Скорее нет, чем да. Я хочу сказать, она знала, что я могу принять мужчину за Биллингтона. Думаю, ждала от меня такого вопроса.

— Продолжайте.

— О чем?

— Нам нужны приметы.

— У вас есть фото.

— Есть, но мы хотим, чтобы вы описали его.

6.3

Я думаю, Нетти уже успела прийти в себя от изумления. Вот почему, полагаю, ее больше интересовала не сама фотография, а моя реакция. И уж конечно, насладилась ею сполна, как, должно быть, рассчитывала, потому что я просто не мог поверить тому, что увидел. Не мог в это поверить! Все те же трое подростков в разных сексуальных действах. И с кем они этим занимались? Кто лежал на спине с задранными в воздух ногами, с лицом и грудью, залитыми спермой? Биллингтон! Или кто-то, очень похожий на Биллингтона! Так что, само собой, я не мог в это поверить! Это было слишком уж круто, куда круче того, что мы нашли в мешке с мусором днем раньше. Собственно, когда я думаю об этом теперь, этот момент столь четко запечатлелся в моей памяти только потому, что фотография, казалось, оживила мусор, все предметы, лежавшие в мешке — вазелин, сосиска к пиву, использованная туалетная бумага, журналы, — ожили и начали танцевать вокруг моего соседа наподобие эпизода в фильме «Фантазия». Я так живо все себе представил: Биллингтон, кружащийся, как жарящийся на вертеле поросенок, презерватив, выскакивающий из обертки, раскрывающийся, принимающий в себя сосиску, ныряющий в банку с вазелином, прежде чем воткнуться в зад Биллингтона, тогда как куски туалетной бумаги промокали ему анус, а журналы порхали над его головой, словно птицы. Чистый Дисней! Я не мог в это поверить!