Мои путевые записи - Анджелина Джоли

Да, премьера была единственная надежда, и она не реализовалась. «Добирайся домой как знаешь, крошка».

Лагерь Мтабила

Здесь около 95 000 беженцев, большинство бурундианцы.

УВКБ ООН привез меня в центр медицины и питания, организованный в лагере Красным Крестом.

Мое первое задание на сегодня заключается в расфасовке медицинского порошка в терапевтическом центре.

До пяти лет — дополнительное питание.

Беременным — спланированное.

Я старалась делать работу аккуратно, чтобы не насыпать меньше полной ложки.

Они должны осматривать детей, чтобы удостовериться, что они нормально растут и не теряют вес. Новорожденных взвешивают, измеряют рост и делают прививки. Один малыш испугался и написал на стол, на котором его осматривали. Мать вытерла стол своей одеждой. Мыла нет. Быть живым и при этом соблюдать гигиену очень трудно здесь для каждого.

Кухня представляет собой очень маленькую комнату с тремя огромными глиняными горшками, стоящими на дровяной печке.

Смотреть трудно, дым от печек разъедает глаза.

Я помогала приготовить молоко для матерей. Его доставляют в сухом виде в больших мешках. С помощью маленького кувшина я набрала два литра кипящей горячей воды (отмерила настолько точно, на сколько смогла) и вылила ее в старое, потрепанное ведро из зеленого пластика. Очень сложно сделать так, чтобы горячая вода не обожгла руки.

Жду, пока остынет. Горячая вода разрушит протеины, содержащиеся в молоке, поэтому разводить порошок нужно только в теплой или холодной воде.

Детское отделение

Вдоль каждой стены расставлены в ряд по пятнадцать маленьких деревянных кроватей. Над каждой кроватью висит полог от комаров, чьи укусы могут привести к малярии. Большинство пологов дырявые. Малярия очень распространенная здесь болезнь, которую практически невозможно избежать. Другая большая проблема — диарея. Для новорожденных и маленьких детей обезвоживание смертельно опасно.

Я все время брызгаю на себя спрей, но комары все равно кусают, и не только по ночам. К счастью, у меня сохранилось несколько таблеток от малярии. Пилюли не спасают от малярии, но помогают предотвратить тяжелые последствия болезни, если она наступит.

Младший брат восьмилетней девочки приютился у нее на коленях. Они сидели на последней кровати. Мальчик был укутан. Он потерял 200 грамм. У него диарея и, возможно, глисты.

Эта маленькая девочка видела, как ее родителей и старшего брата жестоко убили. Каким-то образом ей удалось сбежать со своим младшим братом. Малыш ужасно худой. Я не думаю, что он выживет. Но он — это все, что ее волнует. Он — это ее единственная семья.

Каждого трогает вид этих детей. Одна из медсестер тихо вышла из комнаты и начала плакать. Один из мужчин проводил ее на улицу.

Маленькая девочка ни разу не посмотрела никому в глаза. Она выглядела очень милой. Она просто сидела и смотрела в окно, прижавшись щекой к голове своего брата.

Она была слишком истощена, чтобы плакать.

Офис защиты

Я познакомилась с группой из восьми мальчиков от 13 до 16 лет.

Один из мальчиков, Мисаго, говорил о нападении мятежников 12 февраля 2001 года. Многие были убиты и серьезно ранены. На них напали посреди ночи. Утром он увидел все мертвые тела.

Мисаго шел со своим другом целую неделю. Их подхватил военный грузовик.

Солдаты спросили их: «Где ваши родители?»

«Убиты».

Он говорит очень тихо. Он слышал о лагере по радио. Отец Мисаго был убит в июне 2000 года, его мать была убита шестью месяцами позже. Они жили все вместе в военном лагере, на который напали. Мисаго пересек границу и приехал сюда. Теперь он беженец.

Он прошел консультацию на регистрации в этом лагере, хотя завтра его переведут другой лагерь.

Я очень рада, что здесь ему помогут. Все его любят, в этом офисе он может быть личностью, а не просто статистической единицей. Здесь он может получить ту помощь. В которой нуждается.

Накопительные лагеря создаются правительством чтобы объединять людей в группы. Ты должен оставаться внутри лагеря, чтобы тебя по ошибке не приняли мятежника. Кажется, что они все заперты в клетке, застряли прямо в центре этой войны. Мисаго пытается найти своего брата.

Сотрудники УВКБ ООН начали обсуждать его ситуацию. В результате было принято решение, что его вместе с друзьями переведут в другой лагерь, где они смогут начать строить свой собственный дом.

Мальчики недавно покушали, так как один из сотрудников УВКБ ООН по имени Винс дал им денег на продукты из своего собственного кошелька. Пока они не могут получать пайки, так как еще не зарегистрированы. По этой же причине мальчики спали на полу в офисе.

Вошел другой мальчик. Ему было около четырнадцати или шестнадцати лет. Он путешествовал один, но, пересекая границу, встретил еще одного мальчика.

Он внимательно смотрел на меня, возможно, потому, что я была новая тут, а возможно, потому, что я изо всех сил пыталась не заплакать. Мои глаза были мокрыми. Я не знаю, сколько историй я могу еще услышать.

«Отец?»

«Умер».

Он жил со своей бабушкой. Она была слишком стара, чтобы бежать, когда на них напали.

Оба этих мальчика были одеты в лохмотья. Их грязная одежда была в дырах, настолько больших, что спадала.

Он выглядел так, будто мог заплакать в любую минуту. Его спросили: «Что ты хочешь от УВКБ ООН?»

Он ответил: «Помогите мне найти мою бабушку».

Я ожидала от него, что он попросит еду или убежище, Что-то необходимое для него, но он хотел только ее безопасности. Он хотел увидеть свою бабушку.

Когда последний мальчик вышел, зашел еще один. Он держал руки по швам, смотрел в пол. На вид ему было около четырнадцати.

Служащие УВКБ ООН решили поговорить с главой офиса защиты, чтобы оставить всех ребят в этом лагере.

Трое мальчиков думают, что знают, в каких других лагерях беженцев смогут найти своих родных. Они должны оставаться здесь, чтобы не упустить этот шанс. Не исключено, что их родных не переместили.

Эти восемь ребят еще дети, и они должны быть помещены во временный приют. Им не надо ехать в новый лагерь, где им придется снова регистрироваться.

Служащие решили больше не беседовать с остальными ребятами. Третьему мальчику, который только что зашел, сказали, что необходимости в собеседовании нет.

Что- то было в том, как он медленно вышел из комнаты и опустил голову. Это меня очень сильно расстроило. Это было больше, чем вежливость. Он был такой покорный.

У меня было чувство, что недавно с ним жестоко обращались — мальчик был настолько подавлен, его лицо было такое грустное.