Предварительные решения - Евгений Викторович Сурмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выходит, хочешь не хочешь, а придется выкроить время и заняться вопросом этой новой истребительной тактики самому. Да и не только этим, вон сколько вопросов, требующих решения, обозначилось, а ведь это Берия только начал свой доклад.
Если посмотреть на ситуацию со стороны, то получается полнейшее безобразие. Почему Смушкевич сам не вышел на ЦК? Не хочет сор из избы выносить? А Жуков? Что по этому поводу думает начальник Генерального штаба? Молчит? Не потому ли, что у наркома Тимошенко и ныне покойного маршала Кулика сложились очень непростые отношения с майором Самойловым? Почему товарищ Сталин, как обманутый муж, все узнает последним?
Что ж, в отличие от гипотетического мужа, у товарища Сталина есть товарищ Берия. Вождь принял решение и даже позволил себе тень улыбки.
– Знаю, что ты загружен, Лаврентий… – Сталин помолчал. – Но край к маю мне нужна развернутая справка по нашим ВВС. Если нужно, привлеки Мехлиса или самого Самойлова. В общем, привлекай кого хочешь, но к Первомаю мне нужно знать, в каком состоянии наша авиация.
– Хорошо.
Сталин сел и кивнул, предлагая Берии продолжать.
– По новаторству в этот период всё. Остался случай с ранением.
– Я помню в общих чертах. Пуля была отравлена, и наши медики сказали, что Самойлов не выживет. Вылечили его какие-то монахи. Что ты узнал?
– Самого доктора, который лечил Самойлова в Монголии, к сожалению, уже нет в живых. Язва. Но остались записи, я показывал их доктору Майрановскому[29], типичная картина отравления чем-то нервно-паралитическим. Медик, который осматривал Самойлова на Халхин-Голе, не имел нужного оборудования, чтобы определить яд. Он предположил, что это может быть какой-то растительный алкалоид.
– Почему?
– К сожалению, неизвестно, просто запись в журнале.
– Продолжай.
– То, что Самойлов находился при смерти, кроме записей также подтверждают несколько десятков очевидцев. В том числе Георгий Константинович Жуков. На спине Самойлова присутствует шрам, характерный для таких ранений. Считаю, вероятность инсценировки крайне мала.
– Но все же есть?
– Я вижу только один вариант: на пуле вместо смертельного яда был нанесен какой-то состав, который вызвал все симптомы (температуру, рвоту и так далее), но имел короткий период действия.
– Что по этой версии сказали твои медики?
– Сказали, что не смогли бы приготовить такой состав, который, имитируя все симптомы смертельного отравления, тем не менее не прикончил бы пациента. Вернее, в лаборатории смогли бы, намешали, но вот нанести на пулю… Какие пропорции, какая дозировка – совершенно неясно. А если даже такой состав смогли бы подобрать, остается куча сложно учитываемых факторов, вплоть до того, чем питался отравленный накануне попадания в его организм яда. Майрановский считает, что, останься пуля в теле, а не пройди по касательной, в организм попало бы намного больше яда, и смерть наступила бы в течение нескольких минут.
Сталин снова кивнул, показывая, что принял информацию к сведению.
– Что по монахам?
– Нашли этот, если можно так выразиться, монастырь. Несколько полностью углубленных в землю помещений из грубо обтесанного камня. Возраст предположительно от пятисот до тысячи лет. Но место покинуто, те, кто там жил, забрали с собой практически всё. Голый камень. Местные жители рассказали, что там жили какие-то монахи. Точно не буддисты, не мусульмане и не христиане, какой-то старый полузабытый культ. И, наверное, не очень добрый. Их не трогали и, как показалось моему человеку, немного побаивались, но монахи вели себя тихо, с проповедями и советами не лезли. Правда, иногда лечили за еду или меняли обереги на продукты.
Берия замолчал, и Иосиф Виссарионович понял, что нарком ждет вопроса.
– Почему побаивались?
Лаврентий Павлович вытащил из кармана костяную фигурку сантиметров пяти и поставил ее на стол.
– Оберег.
Сталин взял фигурку и поднес ее поближе к глазам.
– Любопытно. Насколько я помню, это не Ям.
– Да. Только не Ям, а Яма. – Нарком вытащил из папки очередной листок. На этот раз это была фотография мужской спины, точнее вытатуированного на спине изображения.
– Вот, на спине Самойлова Яма, а этот, с головой слона, скорее всего, Ганеша, индуистский бог мудрости и благополучия. Вообще, хоть они и выглядят, скажем так, необычно, но вполне себе положительные герои.
– Но почему они ушли? Куда? И главное, зачем они красному командиру нанесли этого своего бога на спину?
– По словам местных, ушли в сторону Тибета, видение им было. А вот зачем набили татуировку, пока спросить не с кого.
– Сам Самойлов?
– В основном спал, подозревает, что поили чем-то наркотическим, бессвязные отрывки в тумане.
– У тебя самого есть какие-то мысли на этот счет?
– Скорее религиозные фанатики, чем спецслужбы. Эта татуировка, она рационального смысла с нашей точки зрения не несет. А вот человека на всю жизнь помечает. Слишком Самойлов там по краю прошел, так своими агентами рискуют, конечно, но рядовыми. А тут, можно сказать, проходная пешка. Не верю. Не сходится. По крайней мере, известные мне разведки так бы не стали поступать.
– А есть разведки, неизвестные наркому внутренних дел СССР?
– Разрешите, я вернусь к этому вопросу в конце доклада, товарищ Сталин, – Лаврентий Павлович внешне никак не прореагировал на слова генерального секретаря коммунистической партии Советского Союза, но внутренне все же поежился.
– Хорошо, я подожду. Продолжайте, товарищ Берия.
– Теперь Польша. Рота по ходатайству Жукова была в авральном порядке переброшена на западную границу. В середине сентября, кажется пятнадцатого числа, они прибыли в Минск и практически с колес приняли участие в Освободительном походе. С первых часов подтвердилась высокая эффективность его тактики. Но и потери были относительно велики. Рота потеряла двоих убитыми и семнадцать человек ранеными.
– Разве это много?
– Сопротивление поляков нашим частям было откровенно слабым.
– Тогда почему?
– Самойлов объясняет это отсутствием времени на подготовку. У него были люди, разговаривающие на немецком, украинском и белорусском. Но было всего два человека, чисто говоривших по-польски. Также им самим пришлось добывать польское обмундирование, никто об этом не позаботился, хотя Самойлов просил об этом еще в Монголии, перед погрузкой в эшелоны. Хорошо еще, что эти недостатки частично компенсировались разработанными легендами и общим нежеланием поляков воевать.
– Подожди, Лаврентий. Ты хочешь сказать, он еще на Халхин-Голе начал планировать свои действия в Польше?
– Да, – Берия даже немного удивился вопросу, – с конца августа. Он даже просил прислать ему с пополнением бойцов поляков или живших в Польше.
– Интересно, товарищ Жуков тоже в конце августа начал слать в свой наркомат телеграммы, озаботившись предстоящей немецко-польской войной. Ты, Лаврентий, проработай этот вопрос поглубже.
– Хорошо, товарищ Сталин. Если Георгию Константиновичу кто-то что-то подсказал, я это выясню.
Берия