Всем сердцем - Дороти Уильямс

Сделав последний стежок, Эрика перекусила нитку и вручила медвежонка Шарлотте. Ей захотелось побыстрее избавиться от охватившей ее клаустрофобии, и она как можно веселее объявила:

— Пойду разберу покупки и приготовлю что-нибудь поесть.

Эрика быстро спустилась на кухню и внезапно почувствовала страшную усталость. Она устала от суеты, от необходимости постоянно быть чем-то занятой. Она сама нуждалась в поддержке и сочувствии.

Обнаружив, что в кухне нет рабочих, Эрика обрадовалась хотя бы временному одиночеству и не спеша принялась раскладывать продукты по полкам холодильника.

— Я купил бифштексы и пирог с печенкой на обед, — раздался у нее за спиной голос Мартина, и она опять напряглась. — Я рассудил, что все это можно быстро приготовить. Просто, подогреть, и все.

— Да, спасибо.

— Что-то не так?

— Нет, все нормально, — поспешно ответила Эрика.

Мартин подошел к ней сзади и, за плечи развернув ее к себе, заглянул ей в лицо:

— Отсутствие энтузиазма с твоей стороны вынуждает меня чувствовать себя виноватым. Мне кажется, я становлюсь каким-то совсем другим человеком, — тихо сказал он.

Эрика ошеломленно проговорила:

— Я не хочу, чтобы ты стал другим.

— Если это так, почему у тебя такой трагический вид? Ты же сама хотела все обсудить, а пока ты молчишь, я не буду знать, в чем дело. Ты считаешь меня в чем-то виноватым? Сердишься? Может быть, ждешь извинений?

— Извинений? Нет, конечно.

— Тогда в чем же дело?

Эрика не могла сейчас ничего объяснить. Ее мысли и чувства еще окончательно не оформились. Она сама толком не понимала, что с ней происходит. И она предпочла соврать, свалив все на историю с игрушками Шарлотты.

— Мне стало очень обидно за Шарлотту. Другое дело, если бы у нее или у стариков была астма или аллергия, тогда все понятно. В чем причина запрета на мягкие игрушки? По-моему, ты ничего не говорил мне об этом?

— Нет, не говорил.

— Конечно, я не имею права критиковать, но мне тяжело было видеть ее личико, готовое расплакаться, когда она смотрела на игрушки в сумке. А если эти игрушки были подарены ее родителями?

— Не суди по себе. Дети все воспринимают иначе.

— Это так, но…

— Ты не права. Миссис Сейвидж прекрасный человек и прекрасная хозяйка. Но у нее одна странная особенность — она не признает никаких половичков, подушечек, салфеточек. То есть всего, где скапливается пыль. Что ж поделаешь? У них с мужем погиб единственный сын, и они тяжело все это пережили и переживают сейчас. Они сделали все, что могли, для Шарлотты. Они вложили в нее всю душу и позволяли много такого, что может показаться излишним в обычных условиях. Девочка и раньше часто бывала у них и заранее усвоила все их порядки. И в какой-то мере это облегчило ее жизнь, — она точно знала, что от нее требуется и как себя вести. Старики старались утешить девочку, как могли. Но миссис Сейвидж не могла смириться с мягкими игрушками, так как, по ее понятиям, в них накапливается пыль и микробы. Она очень боялась, чтобы ребенок не подхватил какую-нибудь инфекцию. Конечно, можно пытаться разубеждать ее, называть глупой старухой, но зачем? Когда ты познакомишься со стариками, они тебе понравятся. Они хорошие люди. И то, что мы мыслим иначе, не дает нам права осуждать их.

— Ты прав. Извини. Мне все пока непривычно.

— Ничего страшного. Ты имеешь полное право сердиться — ведь ты приемная мать Шарлотты. Тебе помочь с обедом?

— Нет, я справлюсь. — До тех пор, пока не дойдет дело до приправ и снятия пробы, подумала она.

— Ты не представляешь, Эрика, насколько я бесполезен на кухне. Я совершенно не умею готовить и убирать. Никогда в жизни этим не занимался, — улыбнулся Мартин.

— Теперь самое время научиться, — мягко заметила Эрика.

— Это упрек, мисс Полинг?

— Миссис Белчер, — поправила она и сама этому удивилась. Стараясь не смотреть Мартину в глаза, Эрика с трудом улыбнулась: — Нет, не упрек. — Вот почему он женился — ему нужна, прежде всего, домработница.

— Надеюсь, ты прихватила с собой набор с инструментами, — мягко продолжал Мартин.

Теперь Эрика от души рассмеялась, припомнив его полную неспособность работать руками в Румынии.

— У меня нет даже отвертки.

— Тогда я непременно достану ее, чтобы выковыривать грязь из подошвы ботинок. Это единственное применение для нее в моих руках. Тебе, дорогая, придется самой вешать полки, менять краны…

— Ясно, я буду чернорабочим. А ты у нас ученый-белоручка! — ехидно парировала Эрика в тон ему.

— Я у нас физик, — гордо уточнил Мартин.

— Стало быть, физики разбираются только в нейтронах?

— Хм, как сказать…

Эрика, неожиданно для себя, чмокнула его в щеку. Мартин на секунду растерялся, а затем улыбнулся ей:

— Мне необходимо сделать несколько звонков.

Он вышел из кухни и бесшумно прикрыл за собой дверь.

Почему он так растерялся, недоумевала Эрика. Она много раз целовала его прежде — и в Румынии, и в ресторане, и никогда это не удивляло Мартина. Он и сам поцеловал ее, когда они встретились в Фолкстоне. Что же изменилось теперь?

Нечего выдумывать, одернула она себя. Просто сейчас все получилось слишком неожиданно. Раньше они не жили под одной крышей, он мог всегда уйти. Наверное, в этом все дело. Ему не нужна прежняя Эрика, веселая и легкомысленная. Лишь формальная жена на год, готовая заменить мать для его племянницы.

А может, пройдет немного времени, и все наладится, размечталась она, устав от своих печальных, как зимний день, мыслей. В их доме вновь зазвучит смех. В Румынии постоянно были смех, и шутки, и ощущение счастья. Все будет у них хорошо, если только опять не случится какое-нибудь несчастье.

Надо быть мудрее и не испытывать судьбу.

На следующее утро все они проспали, и в доме воцарился настоящий хаос. Надо было отправить Шарлотту в школу, Мартину — успеть в институт на важную встречу, а рабочим продолжать ремонт. Все осложнялось еще и тем, что единственная ванная стала одновременно необходима всем троим. И, вдобавок ко всему, пригорела каша, Шарлотта долго не могла отыскать свой портфель, а Мартин — свои бумаги. Только Дядя Чарли радовался происходящему, решив, по-видимому, что весь этот спектакль устроили исключительно для него.

— Быстрее, Шарлотта, — подгонял Мартин племянницу, сбегая по лестнице. — Надевай свое пальтишко и шапочку…

— Я Чарли.

— Так, кто бы ты там ни была — Чарли, Джош, Кори — надевай побыстрее пальтишко.

Посмеиваясь, Шарлотта кое-как влезла в пальто, которое придерживала для нее Эрика, натянула шапочку и перчатки. Мартин торопливо накинул свое пальто.