Священная книга оборотня - Виктор Пелевин

Так, во всяком случае, шептал с жарким хохотом в мое ухо директор Елисеевского гастронома, который мне эту брошку подарил. Он был осторожным человеком, но страсть сделала его романтиком. Беднягу расстреляли, и мне было его жалко, хотя надеть брошку я так и не сумела себя заставить. Это был уникальный пример советского китча: бриллиантовые колосья вокруг изумрудных огурцов и рубиновой свеклы. Вечное напоминание о единственной битве, которую проиграла Советская Россия — битве за урожай…

Налюбовавшись кольцами, я решила проверить электронную почту. Письмо в ящике было только одно, зато очень приятное — от сестрицы Е Хули, которую я не видела целую вечность.

«Привет, рыжая.

Как поживаешь? По-прежнему занимаешься нравственным самоусовершенствованием? Ищешь выход из лабиринтов иллюзорного мира? Так хочется, чтобы его нашел хоть кто-то из нашей большой непутевой семьи.

А я в этих лабиринтах совсем заблудилась. Я до сих пор в Таиланде, только уехала наконец из Паттайи. Море за последние тридцать лет стало совсем грязное. Кроме того, конкуренция со стороны местных женщин такая, что зарабатывать лисьим промыслом все труднее. Здесь все вывернуто наизнанку: если в большинстве стран радуются, когда рождается мальчик, здесь радуются девочке и говорят дословно следующее: „Как хорошо, у нас родилась дочка, значит, мы не будем голодать в старости!“ Услышав такое, Конфуций повесился бы на собственной косичке.

Остров Пхукет, где я сейчас живу, пока еще чистый, но через пару лет здесь будет такая же Паттайя. Слишком много туристов. Я устроилась жить в бухте Патонг и работаю в массажном салоне „Christine's“. Мы, массажистки, сидим на лавках в специальной смотровой комнате, намазанные румянами и похожие на злых духов. С улицы заходят обгорелые розовые фаранги (так мы называем туристов с Запада) и выбирают массажистку. Дальше — отдельный кабинет и сама знаешь что. Я считаюсь уникальным специалистом по тайскому массажу, поэтому такса у меня выше, чем у других, но все равно приходится подрабатывать по вечерам в барах на Бангла роуд, в пяти минутах от моего салона. За день так устанешь в салоне, а тут еще надо переодеться в цветные тряпочки и выйти на сцену. Это даже не сцена, а просто прилавок, по которому от шеста к шесту медленно движемся мы, девушки с номерами на груди. А в баре внизу сидят фаранги, пьют холодное пиво и выбирают, выбирают, выбирают. Если, работая в двух местах, отложишь за день пятьдесят долларов, это удача.

Основы жизни здесь искажены. Тайские девушки скромны и трудолюбивы, как пчелы. Но пчелы в естественной среде летают от цветка к цветку и упорным трудом добывают нектар. А если вылить возле улья ведро сахарной патоки, они устремятся на сахар, и никто не полетит к цветам. Вот так же и Запад губит наш тропический сад своими выделениями, выплескивая на него реки долларовой патоки из прибрежных отелей. Ваша Россия для нас, кстати, такой же точно секс-эксплуататор, и то, что она теперь просто сырьевой придаток развитых стран, ничуть не снимает с нее моральной вины. Хотя и Таиланд в определенном смысле можно считать сырьевым придатком… Не подумай, что я впадаю в догматизм, просто сегодня был жаркий день, и я очень устала.

Кстати, насчет России. Недавно я говорила с сестрой И, которая приезжала к нам на Пхукет с новым мужем, лордом Крикетом (дурачок совершенно счастлив). Я услышала от нее удивительную вещь. Помнишь предсказание о сверхоборотне? Она говорит, что место, о котором идет речь в пророчестве, — это Москва. В остроумии ее рассуждениям не откажешь. Пророчество гласит, что сверхоборотень появится в городе, где разрушат Храм, а потом восстановят его в прежнем виде. Много веков все считали, что речь идет об Иерусалиме, а пришествие сверхоборотня — предсказание, относящееся к самому концу времен, нечто вроде Апокалипсиса. Но И Хули уверена, что мы просто попали под гипноз иудео-христианской символики: если Храм, то непременно Иерусалимский…

Между тем, в пророчестве нет никаких указаний на Иерусалим. А в Москве не так давно восстановили разрушенный в ходе культурной революции храм Христа Спасателя (если сестрица И не путает его название). Причем восстановили в точности в том виде, в котором он был первоначально построен, — здесь она ссылалась на информацию, полученную от тебя. Я думаю, что скоро тебе надо ждать ее в гости вместе с мужем, который полностью поглощен этими мистическими изысканиями.

Этот лорд Крикет — не только мистик. Он известный в Лондоне меценат и коллекционер искусства, сотрудничающий со многими художественными галереями. Кроме того, он один из лидеров небезызвестного тебе Countryside Alliance — той самой организации, которая не дает запретить охоту на лис. Я знаю, как трудно отпустить живым такого персонажа. Но прошу тебя помнить, что сестренка И еще не решила, кто будет следующим. Поэтому собери волю в кулак, как сделала я. Лучше просто посмотри на происходящее со стороны и посмейся — лорд поглощен поисками оборотней где угодно, кроме собственной спальни. С людьми всегда так. Одного не понимаю, откуда в нем такой интерес к сверхъестественному? Впрочем, представители эксплуататорских классов часто впадают в оккультизм, чтобы найти в нем оправдание собственной паразитической сущности.

Хочу спросить твоего совета. Не перебраться ли мне в Россию? Русские туристы мне нравятся — они добродушные, дают много чаевых и быстро засыпают, потому что много пьют. Я видела у одного на груди красивую татуировку — Ленин, Маркс и серп с молотом, а он еще совсем молодой. Я ему очень понравилась. Он снимал меня на видеокамеру, а потом посоветовал приехать в Россию. „С твоей красотой в России можно сделать карьеру, — сказал он. — И не в каком-то массажном салоне. Покрутишься годик-два вокруг нашей элиты, заработаешь денег на всю жизнь“. Он сказал, что в России теперь все иначе, вовсю идут реформы, и денег у народа много. Правда ли это? Что это за элита, возле которой надо покрутиться? Получится ли у меня?

Кроме того, по его словам, ваши рубли по отношению к доллару — практически то же самое, что наши баты, и большого культурного шока у меня не будет. Напиши, как обстоят дела в Москве и нет ли там местечка для Е Хули.

Люблю и помню,

Сестричка Е… Я улыбнулась, вспомнив ее — серьезную, хмурую и очень искреннюю. Она была, пожалуй, лучшей из нас — и поэтому ей всегда выпадала самая тяжелая ноша. Она прошла всю освободительную войну рядом с председателем Мао, имела награды НОАК, а когда в Китае возродился капитализм, сожгла свой партбилет на площади Тяньанмэн и уехала в Таиланд. Теперь хочет в Россию — думает, здесь все та же родина Октября… Бедная, надо ее отговорить. А то ведь действительно прилетит и затоскует среди снегов. Или свяжется с какими-нибудь национал-большевиками. А когда национал-большевики подпишут наконец контракт с фирмой «Дизель», пойдет до честного конца и будет потом мотать срока огромные — сколько раз так с ней уже было…

Несколько секунд я искала образ, который мог бы точно подействовать на ее воображение. Наконец, как мне показалось, он нашелся. Я положила руки на клавиши.

«Здравствуй, рыженькая.

Ты даже представить себе не можешь, как мне приятно получить от тебя весточку в нашем снежном захолустье. Ты говоришь, тебе надоел Таиланд? Подумай вот о чем: в странах золотого миллиарда люди откладывают деньги целый год, чтобы на пару недель приехать в твой кокосовый рай. Я понимаю, что жизнь в пятизвездочных отелях сильно отличается от твоей. Но ведь море и небо одни на всех, а именно за этим они и приезжают из своих неоновых катакомб.

Ты говоришь, жизнь в Таиланде искажена, оттого что приезжие поливают невинных аборигенов ядовитой долларовой жижей, лишая их радостей простого труда. Я уважаю твои взгляды, но попробуй посмотреть на вещи чуть по-другому: эти самые развратители целый год грызут друг другу глотки в своих офисах и конторах, чтобы накопить достаточно ядовитой долларовой жижи. Скорее это их жизнь искажена, иначе зачем бы они приезжали в твой салон, моя радость? Низкие тарифы — да, с этим надо бороться. Но к чему эти вселенские обобщения, которые каждый раз кончаются убийством пятидесяти миллионов человек?

Ты спрашиваешь, как здесь дела. Если коротко, надежда на то, что обступившее со всех сторон коричневое море состоит из шоколада, тает даже у самых закаленных оптимистов. Причем, как остроумно замечает реклама, тает не в руках, а во рту.

В Москве строят небоскребы, съедают тонны суши и вчиняют миллиардные иски. Но этот бум имеет мало отношения к экономике. Просто сюда со всей России стекаются деньги и немного увлажняют здешнюю жизнь перед уходом в офшорное гиперпространство. Помнится, ты говорила, что основное противоречие современной эпохи — противоречие между деньгами и кровью. В Москве его остроту удается сгладить за счет того, что кровь пока еще льется далеко, а деньги всегда у кого-то другого. Но все это до поры до времени.