Совместный исход. 1078 - Анатолий Черняев

Перед отъездом в Прагу я за неделю вложил в текст Пономарева для Софии много нервов и умения. Переписал (от души) 90 % текста так, что самому уже начинало нравиться. Обсуждали. Б.Н. заметил кое-какие достоинства. А потом понес свою бодягу, как на заведенной магнитофонной ленте, - «новые» идеи о борьбе за мир, которые уже раз по пять опубликованы в его прежних докладах и статьях.

Впрочем, я заметил по его вторжениям в текст, что он не терпит даже технически объективных заслуг Громыко в деле разрядки. Мы это давно знаем. Но как, например, конкретно писать о СОЛТ-2 и всех перипетиях, не упоминая встреч Громыко с Картером, Венсом. Замечаю я, что он все больше старается сводить к минимуму упоминания о Брежневе. Этим и объясняется, думаю, его постоянное стремление показывать нашу борьбу за мир с Декрета о мире, а не за последние 10-15 лет, тем более - не в связи с самыми последними нашими акциями.

30 октября 78 г.

Нижеследующее привожу из сегодняшнего номера «Правды», из очередной пошлой статьи Ю. Жукова, который использует (беспрепятственно) «Правду», как домашнюю поваренную книгу для наспех сваренных соображений по самым различным поводам.

Вот в чем дело. Парижский журнал «Пуэн» поставил «перед собой» вопрос: «Не находимся ли мы у истоков Нового мышления?» Ответам посвящался весь номер широко рекламируемый. Привлечены, как сообщает журнал, «все службы редакции», обозреватель Пьер Бийар обобщил проделанную работу.

Вот кое-что: «французы чувствуют, что идеологии лопаются», происходит «великая перетасовка», и «повсюду как проявление здравого смысла возрождается вкус к практике и искусству возможного». «Наша запутанная эпоха, наше конвульсивное общество движутся как будто бы к могиле. Нам напевают со всех сторон, что мы живем у последних костров эпохи упадка. Возможно! Ну, а что, если мы, напротив, встречаем зарю новых времен, вступаем в новый этап развития человеческой мысли? Что если это - поворотный момент, когда человечество, уставшее от речей, теорий, лжи, преступлений, войн, тирании, геноцида, порожденных тремя тысячелетиями культа человека и тремя столетиями культа разума, перечеркивает свои заблуждения, перестраивает свой язык и заново моделирует свое мышление?.. Конвульсии или обновление? Это еще надо поглядеть».

По-видимому, по ту сторону традиционных идеологических границ организуется новое мышление, без табу (запретов) и без предрассудков». Можно наметить основные направления этого нового мышления, которое прокладывает себе путь. Завтрашний день сулит разочарование, а сегодняшний гнетущ. Ну что ж. остается прошлое, которое надо вновь завоевать и сберечь. Этот возврат к прошлому, эти поиски корней обретают самые разнообразные формы, начиная от публикации множества воспоминаний и свидетельств о былом и кончая подлинным нашествием книг, фильмов, журналов, телепередач, посвященных истории. Это, конечно, происходит не случайно.

Новое мышление предусматривает отказ от «политики» и должен сопровождаться возвратом к религиозному началу в жизни общества.

Юрий Жуков, «золотое перо Правды», заполненное помоями, устроил, конечно, идеологический канкан вокруг этих мыслей. Но спасибо ему за интересные цитаты.

Вчера прочел реферат одного эссе знаменитого сейчас троцкиста Манделя. Вполне ленинская концепция грядущей революции на Западе. Он считает, что именно сейчас (не в 1917, не в 1920, не в 1945 и даже не в 1968 годах) Запад в состоянии повторить схему советской революции. С акцентом именно на роль Советов, двоевластия сначала, а потом - диктатура пролетариата.

И вообще, как говорится: если мы и впредь будем строить отношения с революционными силами Запада на идеологической основе (а мы не можем от этого избавиться), то тогда нам единственная компания - это современные ужасно образованные и умные троцкисты.

Б.Н. мне сегодня говорит: надо еще подумать. мы вот все боимся раскола в ФКП, в ИКП, в МКД. А может быть, нам как раз выгоден раскол. для наших интересов?!

Думаю, что нам ни то, ни другое «не выгодно». И то и другое безразлично к нам. В этом весь ужас нашей изоляции - «военная сверхдержава» и только.

6 ноября 78 г.

Прочел Анатолия Рыбакова «Тяжелый песок». Это - событие, принимая во внимание нашу еврейскую проблему. Он ведь по существу реабилитирует то, что было достигнуто в деле ликвидации антисемитизма и создании интернационалистической атмосферы в обществе - до войны. Настойчиво и «нахально» напоминает об этом. И без всяких намеков (недостойных большого художника) самими фактами бросает упрек тому, что «мы имеем теперь».

Я прочитал книгу с волнением. Дважды прослезился. Во мне это давно сидит - сначала страх, потом ненависть к антисемитизму. Помню, совсем мальчишкой был пионером при «Корешке» (завод такой в Марьиной роще - из окон было видно, дымил и вонял все время гарью цветмета). Году в 1930, может быть в 1932-33. смотрел кино в клубе при заводе. Еще немое. «Каин и Артем» - по Горькому. Запало в душу с тех пор. Это ведь было еще до того, как моими лучшими друзьями стали Лика Гордон, Эся Чериковер, Лилька Маркович, Дезька Кауфман (великий поэт Д. Самойлов), Ликина подруга Нора (кстати, потом партизанившая с Зоей Космодемьянской) - влюблена была в меня безумно, черноокая, узколицая красавица из сверх интеллигентной московской семьи. Поздними вечерами, сопровождаемая Ликой, приходила к дому и бросала камешки в окно моего второго этажа. Телефонов ведь тогда не было. А я избегал ее, стеснялся. «Не отвечал ей взаимностью».

Так вот - до этого всего было это кино, до школы «1 -ой Опытной им. Горького».

Фильм заложил в меня неистребимое чувство: русские - большие, они сильные и добрые. Они должны быть такими по отношению к малым и обиженным. А евреев они долго обижали, не они сами, т.е. не все - а кто-то от их имени. И плохие среди них. (Помнится, с каким отвращением и болью я реагировал на пусть шуточные или ироничные «проявления», как бы сейчас сказали, антиеврейских - не скажу антисемитских - настроений у своих родителей!).

Русские большие. И их долг защитить евреев, возместить своей снисходительностью и уступчивостью те обиды, которые им так долго причиняли.

Меня пронзали уличные эпизоды, когда простой русский дядя вступался за еврея, иногда и кулаком. Я помню эпизод из «Братьев» Федина (хотя совсем не помню ничего другого из этого романа), когда русский рабочий, большевик выскочил на улицу с револьвером один и, рискуя жизнью, пытался остановить погромщиков.

На всю жизнь врезались в память слова сапера - еврея из моего полка, который подорвался на мине, расчищая проход для атаки. Я подошел к нему, нагнулся. Он смотрит на меня, даже мимо - в небо и говорит: «Вот, товарищ капитан, был у вас один храбрый еврей в полку и тот теперь п. накрылся». Это было в марте 1945 года. Перед концом войны.