Избранное - Георгий Граубин

Подмаренники срубил.

Сон-траву и горечавку

На прощанье им принёс.

Пять минут — и сеноставки

Завершили сенокос!

Ночью мокрыми ладошками

Мыла отмели волна.

Ночью лунными дорожками

В речке плавала луна.

В сосняке за сизой сопкою

Лосю тоже не спалось.

На заре звериной тропкою

К водопою вышел лось.

Он спустился в речку шумную,

Постоял над быстриной,

И слизнул дорожку лунную,

И запил ее луной.

И стоял он так над речкою,

Будто серая стена,

И с губы оплывшей свечкою

Долго капала луна…

Лес кормил зверей и птиц,

Укрывал в мороз и зной.

Но деревья пали ниц,

Стали пеплом и золой.

Нет ни дупел, ни берлог,

Только угли там и тут.

На чужбину без дорог

Белки-нищенки бредут.

Ковыляют кое-как,

От ушей до пят черны,

Заяц, больше не русак,

Погорельцы-кабаны.

Еле тащится коза,

Лось бредёт, едва живой.

Воспалённые глаза

Переполнены тоской.

Волк обнюхал их следы

И ушёл.

Таков закон:

В час всеобщей их беды

Никого не тронет он.

Перед горем все равны,

Драки, распри — всё в былом.

Волки, зайцы, кабаны

Вместе ищут новый дом.

В тайге сегодня банный день:

Под душем моется олень,

И, спрыгнув с веток, косачи

Ныряют в тёплые ручьи.

Сначала банщик-дождь,

Несмел,

Над лесом шайками гремел,

В лохматых бочках воду

Возил по небосводу.

Из тучи молнию достал,

Взмахнул, как будто саблей,

И на деревья дождь упал

Тяжёлой первой каплей.

И хлынул ливень,

Да такой,

Что речка сделалась рекой,

А хлопотливые ручьи

Залопотали, как грачи!

И тут олень шагнул вперёд,

Дождю подставил спину —

Пускай отмоет, ототрёт

С нарядной шубки глину.

Стоит, подняв мордашку,

Весенний ливень пьёт.

В его губу, как в чашку

Он тёплой струйкой льёт!

Берёзы моют волосы,

Зелёные, как тина.

Берёзы моют волосы -

Красивая картина!

Сороки — белобоки

Уселись под сосной.

Распарились сороки

Как будто бы в парной..

Стирают росомахи,

Запрятавшись в кусты,

Мохнатые рубахи,

Ушанки и унты.

Но вот окончен банный день,

Опять в ерник залёг олень,

Сороки сели на кусты

И сушат мокрые хвосты.

А банщик-дождь,

Сказав: "Пока!"

И бухнув, как из пушки,

Ушёл,

На небе облака

Развесив для просушки.

Трень-брень,

По лесам

С кривоногим папой

Ходит юный музыкант,

Мишка косолапый.

У бедняги на носу

Синяки да шишки,

Потому что инструмент

Очень злой у мишки.

Встретит мишка сухостой -

Лезет на лесину.

Ловит лапой, как струну,

Звонкую лучину.

— Трень-брень! — запоёт,

Отскочив, лучина.

Прижимается к стволу

Мишка-дурачина.

Трень-брень! Получил

Мишка оплеуху -

Бьёт лучина по щекам,

По носу, по уху!

Трень-брень, каждый день

Достаются мишке

За любовь к музыке

Синяки и шишки.

Мне беднягу очень жаль,

Рад помочь бы мишке.

Да не вырастишь рояль

Из сосновой шишки.

Только снег в ручьи скатился,

У реки в глуши лесной

На рябине поселился

Воробьишка водяной.

У него пятно на грудке,

Шапка чуть не до бровей.

Он ныряет, да не утка,

Он — подводник-воробей.

Вот присел, прищурив глаз,

На рябинке водолаз,

Глаз закрыл, а сам с улыбкой

Влево, вправо, вниз глядит,

Хитрым глазом всё за рыбкой,

За пескариком следит.

Вдруг сорвался,

В воду — бух!

Над водой кружится пух.

Разошлась вода кругами,

Зябко, страшно в глубине…

А знакомец мой ногами

Роет камешки на дне!

Походил в реке по дну,

Рыбку съел,

И не одну,

Выплыл, взвился на рябинку

Удивительный рыбак,

Обсыхает,

Греет спинку,

На меня глядит:

— Ну как?

Говорю ему:

— Спасибо,

Ты меня повеселил!

Получай за это рыбу,

Что я с берега ловил.

Подошла к ручью лосиха,

Посмотрела свысока:

— Больно мелкий, больно тихий,

Можно выпить в два глотка!

Муравей возился долго,

Из хвоинок строя плот:

— Это Лена или Волга?

Вот бушует, вот ревёт!

Лес туманом заколочен,

Словно досками окно.

Солнце светит, что есть мочи,

А в березнике темно.

На берёзу белка влезла,

Грустно смотрит в небеса:

— Ну, куда ж оно исчезло,

Это что за чудеса?

Поднялись бурундуки

На коряги и пеньки.

Полетели на разведку

Быстрокрылые вьюрки.

Под листвой зашевелились

Любопытные грибы.

Осторожно вверх пробились

Да и встали на дыбы.

Р-раз! — и вот уже в лукошке

На боку лежат они

Среди ягоды-морошки

И своей грибной родни.

Говорит Сережа Ване:

— Каждый год брожу я тут,

И всегда грибы в тумане

Замечательно растут.

Осень шагает

В жёлтом пальтишке,

С кедров сшибает

Бурые шишки.

Тр-рах! — на опушку,

Бух! — на кукушку,

Хлоп! — на зайчишку

Падают шишки.

Ходит зайчишка

Весь в синяках.

Как после стрижки

Шерсть на боках.

В березник,

В осинник

Ушли колонки -

От шишек на спинах

Болят синяки.

Эй, бурундук,

Забирайся на сук!

Живо, клесты,

Убирайтесь в кусты!

Глупые козы,

Прячьте козлят:

По лесу грозно

Идёт шишкопад!

В ветках зелёных

Чёрные вспышки.

Это со звоном

Падают шишки.

Хлоп! — на затылок

Бурундучишке

С веток свалились

Твёрдые шишки.

Тр- рах! — на опушку,

Козе на макушку,

Козляткам по пяткам,

Клестам

По хвостам!

Жизнь печальна и трудна

У медведя-пестуна.

Годовалый медвежонок

Сам почти еще ребёнок,

Но ему уже велят

Нянчить младших медвежат.

Схоронившись за валун,

Пишет жалобу пестун.

"Глушь таежная,

Сосна.

От медведя-пестуна.

Трудно нам, пестунам,

Жить на белом свете:

Не дают покоя нам

Маленькие дети.

Утром слышишь:

"Дзинь на-на!"

Это не будильник:

Это будит пестуна

Мамин подзатыльник.

Встанешь — холодно, темно,

Занавешено окно,

Мать ушла, отец исчез,

А вокруг — дремучий лес.

Поднимают дикий вой

Глупые братишки:

Нет в берлоге ни одной,

Даже чёрствой, шишки.

На дворе холодный дождь,

Ну, а ты в кедрач идёшь,

Хочешь с веток им нарвать

Самых вкусных шишек,

Но бежит навстречу мать:

"Ах, негодник, ты опять

Бросил ребятишек!"

Так и маешься весь год,

Высыхая от забот!

Люди строят детсады

Для своих детишек,

Нет им дела до беды

Косолапых мишек.

Для малышек-медвежат

Тоже нужен детский сад!

Пусть там старый мишка-дед

Пестует братишек,

Медвяных даёт конфет

И кедровых шишек.

А медведи-пестуны

Пусть забот не знают:

На поляне валуны,

Как футбол пинают,

Ищут в сотах дикий мёд,

Отправляются в поход…

Караул! Писать бросаю:

С хворостиной мать идет!"

Тепло почти сошло на нет,

Белеет первый иней.

Уходит в зябнущий рассвет

Последний клин гусиный.

Он на гусином языке

Шлёт свой привет прощальный

Мелькнувшей под крылом реке

И деревеньке дальней.

Мороз, пробравший всё насквозь,