Песня волка - Ирина Баздырева

— Не против нашего свидания в "Риддеке"?

— Конечно нет. Я думала над вашими словами и решила последовать вашим советам.

— То есть?

— То есть обратиться к специалистам. Вы ведь вчера мне рассказывали про щит сиу…

— И?

— …и не могли бы вы посоветовать мне такого специалиста?

— Ты и так разговариваешь с ним. Я тебе кажется, представлялся вчера и мы перешли с тобой на ты. Помнишь?

— Да, прости… Но единственное, что я помню из вчерашнего, это то как мы с тобой прощались. И я так поняла, что ты изучаешь культуру Америки вообще, а не коренных индейцев и сиу в частности.

— Ты хочешь знать конкретно о щите?

— Да.

— Гм… Поговорим об этом в "Риддерике"… Надеюсь, ты не забудешь о свидании?

— Нет, — по его деловому тону она поняла, что сейчас он не один и поторопилась закончить разговор.

— Тогда я займусь вашим делом сию минуту, — и он положил трубку.

Эшли тоже положила трубку, чтобы тут же сделать звонок к патологоанатому. Он ничем не удивил ее — тело Фрискина не имело никаких следов повреждений. На момент смерти все органы были здоровы и не поражены никакой болезнью. Кроме небольшого количества скотча, который Фрискин принял, видимо, до прихода гостей, в его желудке ничего не было не обнаружено. Что за напасть такая? Три человека умерли ниотчего. Не бывает так. Не бывает и все! Все дело в ее бестолковости. Почему она не может увидеть причину смерти трех человек, которая, наверняка, проста и лежит на поверхности? А может смерти необычны и потому логика Эшли пробуксовывает?

Она позвонила в галерею Фрискина и назвалась. Ее вежливо уведомили, что Софи Кроулер уехала рано утром, но для мисс Кларк действительно оставлен пакет. Эшли пообещала, что непременно заедет за ним после обеда.

После этого она снова попыталась дозвониться в музей Уошборна, понимая, что ее расследование благополучно зашло в тупик.

За разборку текущих, заброшенных ею документов она взялась, отчитывая себя за пораженческие мысли. Отец был бы очень недоволен ею. Он не уставал говорить ей, что уныние — грех перед Господом. "Что ты предъявишь ему, дочь, когда на судном дне будут рассматривать каждый твой поступок? Скажешь: не смогла, не сумела? Но Господь и его ангелы не будут слушать твоих слов. Смотреть будут только на твои усилия, на твое стремление и старание хоть что-то сделать. Что же, если их не будет вовсе, а будут только слова?". Эшли тряхнула головой. Она будет биться над этим делом до тех пор, пока у Бишопа не лопнет терпение, и он не отберет его. Она не отступит.

После обеда Эшли поехала в галерею Фрискина, где ей отдали упакованный в пакет щит. Как назло, времени еще оставалось полно… Она выехала на оживленный проспект и влилась в плотный транспортный поток. Пожалуй, это было сделано не без умысла, Эшли знала несколько объездных путей, но она впервые была не прочь попасть в пробку. К ее разочарованию, автомобильный поток двигался пусть не быстро, но верно.

— И какую отговорку ты придумаешь сейчас? — иронично спросила она себя, подъезжая к дому Карла Фрискина.

Остановившись у знакомой ажурной ограды, она не сразу решилась подойти к дому. Минуту стояла перед его крыльцом, сжав полы жакета. Ей надо решиться. Но этот сон… Она вспомнила строгие внушения отца о том, что всякая мистическая гадость вроде той, что была в ее сне, если и случается, то только по воле Господней, чтобы укрепить человека в вере его. Ничто не бывает без Его соизволения, и если подобное происходит с тобой, значит Господь испытывает тебя. Эшли облизала пересохшие губы и вошла в дом. Как бы то ни было, она должна сделать это.

Но когда вошла в холл, намеренно оставив открытой входную дверь и увидела темный холодный зев камина, ее сердце ухнуло в бездонную пропасть страха. Ей надо было побыстрее миновать гостиную и подняться в кабинет Фрискина, однако вместо этого, Эшли вдруг шагнула в гостиную. С усилием она заставила себя подойти к камину, и вдруг резко нагнулась над ним. В камине была зола. По ее мнению, это еще ни о чем не говорило. Эшли опустила к золе ладонь. К ее немалому облегчению, зола оказалась холодной. "Возьми себя в руки! Это же просто сон!" — одернула себя Эшли, поднимаясь в кабинет.

Ее кошмар неотступно следовавший за нею по пятам весь день, здесь, в доме Фрискина, наступал ей на пятки, смотрел на нее глазами страха, заглядывая в самую душу. И только предстоящее свидание со Стенли поддерживало ее, память о нем теснила мысли о кошмаре, не давала душе увязнуть в липком тягучем страхе, отгоняя его мрачную навязчивость.

На этот раз, прежде чем приняться за обыск письменного стола, она внимательно оглядела кабинет, а потом придирчиво проверила себя. Наяву память не подвела ее, и она спокойно принялась за работу. Ее взгляд сразу же упал на папку, и Эшли вздрогнула. Эту папку она видела во сне и тогда она была пуста. Эшли медленно открыла ее. В ней лежало несколько отпечатанных на принтере листов. Ее руки дрожали, когда она брала их, а глаза уже пробегали по строчкам:

"Архив конгресса; штат Вашингтон

По запросу Детройта, штата Мичиган.

От 29 июля 2001 г."

Сверху шариковой ручкой был надписан адрес Стоуна.

"В 1921 году в резервации Уошборн было совершено зверское убийство трех человек. Врача Джошуа Макормика, белого семидесяти лет. Индейца восьмидесяти лет, шамана по имени Стерегущий Тропу и белого сорока пяти лет, без определенного занятия, предположительно старателя, Джона Присли".

Эшли оторвалась от бумаг. Уошборн? Рон не раз повторял, что "случайности в их работе слишком подозрительны". Эшли вернулась к бумагам Стоуна.

"На месте преступления был обнаружен единственный выживший во всей этой трагедии, главный подозреваемый, некто Майкл Одинокий Волк, метис, шестидесяти лет, не являющийся жителем резервации Уошборна. По наведенным справкам оказалось, что он служащий полиции резервации Красный Утес в штате Дакота.

Тела были обнаружены в хижине Стерегущего Тропу. Как в ней оказались четыре столь разных человека, никто объяснить не мог. При задержании Майкл Одинокий Волк на вопрос кто он ответил, что он воин, Одинокий Волк. Дальнейшие допросы Майкла Одинокого Волка ничего не дали.

Было установлено, что почтенный Джошуа Макормик жил и практиковал в Джульберге, соседствующим с Уошборном. Предполагалось, что он был вызван Стерегущим Тропу из-за недомоганий. При этом жители резервации утверждают, что шаман мог лечить сам, так как они не раз обращались к нему за врачебной помощью. Вопрос, что мог делать столь уважаемый, почтенный человек, как доктор Макормик, в хижине шамана, остается открытым. Так же неясна причина появления в хижине Майкла Одинокого Волка, полицейского резервации Красный Утес, которого до того в Уошборне не видели ни разу.