Пять рассерженных жён - Людмила Милевская

Я уже хотела предложить Тамарке заключить мировую, но она взмолилась сама.

— Сонечка, — заскулила она, сделавшись вдруг чрезвычайно нежной, — мы же старые подруги…

— Не старые, а давние, — поправила я и, пользуясь своим преимуществом, добавила, — хотя, если иметь ввиду только тебя, то можно сказать и «старые».

— Ну, не важно, — сказала на все согласная Тамарка, — в любом случае мы подруги.

— Даже не знаю, — заметила я, — после того, как ты готовила на меня покушение, трудно сказать кто мы друг другу теперь.

— Девочки, — пропищала Полина. — Может хватит ругаться? Может пора собраться в кухню и выяснить у кого какие желания?

— Боюсь, за выяснением этих желаний, ты первая и пострадаешь, — прогремела из туалета я.

А Изабелла, которую, кстати, тоже собирались убить, мне сообщила:

— Страшно хочется на тебя посмотреть, выходи. Интересно какой ты стала?

«Что она имеет ввиду?» — подумала я, но вдаваться в детали было некогда, тем более, что в беседу встряла Тамарка.

— Мама, — проникновенным голосом воскликнула она, — выходи, тебя никто не тронет.

А Зинаида логично добавила:

— Все равно ты не будешь там вечно сидеть.

Я пораскинула мозгами и решила, что если взять с Тамарки страшную клятву и заставить её поклясться Господом Богом, котом и, главное, успехами в бизнесе, то безопасность мне обеспечена.

— Хорошо, — сказала я, — выйду, но при условии, что вы все отправитесь на кухню, а Тамарка перед этим поклянётся страшной клятвой, что не будет снова вязать меня и вставлять в меня кляп.

Тут же, не сходя с места суеверная Тамарка поклялась всем тем, чем я ей приказала, и жены отправились в кухню.

С минуту я повременила, а потом осторожно достала из ручки швабру, открыла дверь и выглянула в коридор.

Там никого не было, и с кухни доносились голоса. Медленно, со всяческими предосторожностями я вышла из туалета, продвинулась на несколько шагов и остановилась…

Заминка объяснялась тем, что прямо передо мной вырос угол стены, а следовательно и тёмный поворот в коридор, который ведёт в комнаты и в кухню, и что ждёт меня за этим поворотом — ещё тот вопрос.

На радость свою обнаружила я прислонённую к стене, вполне симпатичную дощечку размером сантиметров пятнадцать на сорок, видимо, приготовленную Фролом Прокофьевичем для дачи: на какие-то хозяйственные нужды. Тут же этой дощечкой я и вооружилась, после чего не страшен мне был никакой тёмный коридор с его опасным поворотом. Смело я шагнула за этот поворот и…

И на меня прыгнул кто-то из жён. Ни секунды не раздумывая, влупила я этой дощечкой и, видимо, попала. Судя по жуткому крику остальных жён, выглядывавших из кухни в дверную щель, очень удачно попала я. Самой мне, к сожалению, не было видно, поскольку глаза привыкли к темноте не в раз, но я положилась на зрение этих извергинь. Они тут же высыпали из кухни, зажёгся свет, и я увидела лежащую на полу Тамарку. Поза была абсолютно неудачной, это говорило о том, что Тамарка не сама выбирала её.

Жены огласили квартиру таким воем, что Фрол Прокофьевич от зависти умер бы второй раз, дай ему такую возможность. Я, не выпуская из рук доски, отскочила подальше и тоже страдала на приличном расстоянии. Что там ни говори, но сказывались многие годы дружбы — Тамарку хотелось бы видеть живой, как это ни противно.

Вдоволь нарыдавшись — Тамарка все это время продолжала лежать в нелепой позе — жены обратились в гнев. Не стоит, думаю, пояснять, куда этот гнев был направлен.

— Что же ты, гадина, наделала?! — риторически поинтересовалась Татьяна, потрясая в воздухе огромными кулаками.

Я на всякий случай показала ей свою доску.

— Ты же убила её! — взвизгнула Полина и уже степенней завыла: — Она убила её! Убила! Убила!

— Вполне возможно, — скромно призналась я, хотя, то, что я сделала, позволяло отказаться от скромности.

Судя по тому, как долго Тамарка занималась своим бизнесом, её не просто было убить.

Вдруг Татьяна испугалась. Она побелела даже, обхватила руками свои «арбузы» и как закричит:

— Кто же будет руководить нашей компанией? Мы же теперь все вылетим в трубу!

— Вы-то хоть вылетите в трубу, а я туда улечу, — горестно воскликнула я, имеяя ввиду места не столь отдалённые. — Интересно, сколько мне за эту Тамарку дадут? Фрысик мёртв, жаль сюда уже нельзя приплести ревность. Это сильно облегчило бы моё положение. Слушайте, я согласна. Давайте и Тамарку закатаем в ковёр, и их вместе и похороним. Будет очень символично. Муж и жена в одной могиле, воссоединились на том свете, словно вас всех и не было.

К сожалению, моё предложение никого не заинтересовало.

— Зачем ты ударила её? — заливаясь слезами, спросила Изабелла.

— Простите, — потупилась я, — даже не подозревала, что это, — я показала на Тамарку, — вам так дорого. Знай я, ударила бы Татьяну.

— Она ещё и шутит! — возмутилась моим цинизмом Зинаида. — Убила человека и шутит над его телом!

— Конечно, — огрызнулась я, — надо бы мне брать с вас пример. Вы очень серьёзны и не шутя собирались закатывать в ковёр Фрысика и потом делить его добро.

— Зачем ты ударила её? — спросила Изабелла.

— Тебя что, заклинило? — поинтересовалась я. — Любому ясно, зачем я её ударила: чтобы не ударила меня она!

— Но она тебя бить совсем не собиралась, — пропищала Полина. — Она всего лишь хотела с тобой поговорить. Как подруга с подругой, наедине.

Признаться, я растерялась.

— Да? — ответила я. — Что ж, будем считать, что ей не повезло.

И вдруг Тамарка пошевелилась, вселив надежду во всех жён и даже в меня.

— Она жива! Жива! — запрыгала от радости Полина. — Хватайте её и тащите на кровать!

Тамарку схватили и потащили.

Я на всякий случай осталась со своею доской и чувствовала себя в одиночестве совсем неплохо, чего нельзя сказать о Тамарке. Боже ты мой, что эти бабы творили с бедной Тамаркой. Когда собирается такая толпа женщин, трудно прийти к единому решению.

— Её надо приподнять! — дала команду Татьяна.

И Тамарку начали приподнимать, от чего она жалобно застонала.

— Нет, её надо опустить! — дала команду Зинаида.

И Тамарку срочно начали опускать. Бедняга извергла из себя новый стон.

— Поворачивайте, поворачивайте её! — призывала Изабелла.

Я не садистка, поэтому не стану рассказывать, как поворачивали Тамарку.

— Да нет, заносите в сторону! — визжала Полина.

И всей гурьбой Тамарку начали заносить в сторону, но поскольку сторона не была определена и сторон было много, каждая жена заносила в свою, разрывая Тамарку на части.

Несчастная, между тем, уже достаточно пришла в себя, чтобы испытывать неимоверные страдания от собственной беспомощности. Представляю, как хотелось ей вырваться и надавать своим благодетельницам затрещин и пощёчин, но она лишь знаками могла выразить свою к ним ненависть.

Когда концентрация её гнева достигла критической точки, силы неожиданно появились, и Тамарка, раскидав всех жён, вырвалась на свободу, но тут же повалилась на пол. Все, само собой, снова бросились к ней, на что Тамарка отреагировала панически. Она выставила вперёд руки и закричала не своим голосом:

— Пошли вы…

И испуганно посмотрела на нас, как бы спрашивая: «да что же это такое?»

— Забыла, — растерянно сказала она.

Мы думали, что Тамарка убита, но она пострадала гораздо сильней — я отшибла ей память.

— Забыла, — сказала Тамарка и залилась слезами.

Все мы, сочувствуя её горю, бросились помогать.

— Что ты забыла? Что? — всем сердцем жалея Тамарку, вопрошали мы.

— Ну этот, как его, этот, — рассеянно бормотала она. — Да господи! Ну как вы не поймёте! Ну что женщине больше всего нравится в мужчине?

— Зарплата? — мгновенно сообразила Полина.

— Да нет же, — разозлилась Тамарка, — ниже, гораздо ниже! С этим ещё связаны дети!

— Тогда алименты, — догадалась Татьяна.

— Да нет же, — ещё больше разозлилась Тамарка. — Господи! Какие вы бестолковые! Ну куда обычно посылают русских людей?

— На войну, — логично предположила Зинаида.

— Да нет, противоположное! Ну кайф! Кайф! Понимаете, когда полный кайф! Ну из трех букв!

— Тогда — мир, — отрезала Татьяна.

— Да нет же!

Тамарка чуть не задохнулась от бешенства. Она с мольбой посмотрела на Изабеллу и завопила:

— Ну ты-то, ты-то должна знать! У тебя их столько было!

Изабелла довольно-таки бестолково хлопала глазами и молчала.

— Ну что ты любишь по утрам? — воздев руки к потолку, взмолилась Тамарка. — Ну? Из трех букв!

— Чай? — неуверенно промямлила Изабелла.

— Да, да, — уже со слезами воскликнула Тамарка, — это, а потом чай.

— Девочки, — обрадовалась Изабелла, — она имеет ввиду мужской член!

— Вот именно! — ещё больше обрадовалась и Тамарка. — Идите вы все на хрен! На хрен идите!

И ликуя, что вспомнила наконец, она раз десять повторила: