Белое Критши - Мария Версон

Завидев его, медленно плывущего вверх по склону, одна из служанок дома замерла, прекратив подметать пол сломанной метлой. Ничего не понимая, теперь в этом доме гостей не бывало, она выпрямила спину и шагнула навстречу незваному гостю.

- Если вы желаете увидеть Маэса Клода, то вынуждена попросить вас уйти: он отдыхает и никого не принимает. - Громко сказал она своим зычным, раздражающим голосом, но гость все равно продолжал плыть в сторону дома. - И милостыню я вам дать не могу - самим есть нечего. - Усмехнулась она, но мужчина не останавливался. - Эй, я кому говорю!

Но мужчина уже оказался в паре метров от неё, испугавшейся, но сжавшей метлу покрепче, чтобы в случае надобности приложить незнакомца как следует.

Из-под мантии показалась серая, тонкая рука с неестественно-черными, похожими на хорошо обработанный гранит, ногтями на ней. Рука поймала обломок метлы, которой замахнулась служанка, и резким рывком вырвала её, тот час превратив в одни щепки.

С головы незнакомца упал капюшон. Служанка увидел человека с глазами медного цвета, в которых виднелись несколько тонких колец, и увидела, как ветер колышет его длинные, по самый пояс, волосы, то черные, то тускло-золотистые.

Сдержав в своей груди крик, она попросту свалилась без сознания на пороге.

Одераричи перешагнул её, но не вошел в дом. Он приподнял голову, словно смотрел сквозь второй этаж, и решил не проходить дом насквозь, а обойти его, что он и сделал.

Выйдя к живой изгороди, змей прошел мимо опрокинутого стола и двух сломанных стульев и вышел к кладбищу. Остановился, но не больше чем на мгновение, сразу поняв, что искомое им место не здесь. Обогнув забор, он прошел по заросшей густой травой тропинке и вышел на поляну, где стояла одинокая, неухоженная, с одним только засохшим цветком сверху, могила.

- Элиссия Клод. - Прочел Одераричи, расправив сложенные на груди руки.

Могильная плита треснула по центру, и две её половинки расплылись в противоположные стороны. Уже уплотненная земля завибрировала и начала становиться рыхлой, словно кто-то перерывал её невидимым орудием.

С глубины пары метров, к поверхности, постепенно выталкивая землю, поднималась крохотная коробка, походящая на гроб ещё меньше, чем граненый стакан на хрустальный фужер. Коробка чуть поднялась над землей и отплыла чуть в сторону, мягко опустившись на землю.

Одераричи перевернул ладонь внутренней стороной к небу и чуть согнул пальцы. Тот час гвозди пулей выскочили из крышки и разлетелись в разные стороны, вонзаясь в землю, деревья, камни. Крышка медленно соскользнула с коробки, и тогда змей подошел к ней.

Там лежал ребенок. Младенец, пары месяцев от роду. Он был завернут в почерневшую и прогнившую тряпку и не шевелился. Практически не шевелился.

Подняв ребенка на руки, Одераричи стянул с него тряпицу, и оба кольца в его глазах на секунду стали чуть шире.

Он ожидал подобного, но не такого.

Кожа ребенка была серой, по-настоящему серой, какая была у самого змея. Из открытого рта, маленькими порциями глотающего воздух, вываливался длинный, тонкий язычок, раздвоенный на конце. Волосы ребенка уже были длинные, и они укутывали девочку получше той тряпицы. Они были не коричневые и не медные, а цвета проржавевшего железа.

Переложив её на одну руку, другой Одераричи приподнял сомкнутые веки ребенка и увидел, что её глаза отличались от его только лишь цветом: они его ещё не приобрели, однако вертикальный зрачок и два кольца на радужке уже присутствовали.

Змей надкусил большой палец свободной руки, из него полилась алая кровь, и приложил его к губам крохи Элиссии. Она с жадностью прильнула к ней, и даже обхватила палец крохотными ручками, прижалась к телу её спасителя.

- Хорошо, что они тебя не сожгли. - Одераричи завернул девочку в ткань своей мантии и погладил ребенка по голове. - Люди порой так поступают. Хочешь, я познакомлю тебя с твоей матерью? Думаю, она должна знать, чью жизнь она чуть было не пресекла.

В ответ кроха впилась в кровоточащий палец носителя с большей жаждой.

Пройдя знакомым путем, змей вышел к заднему двору дома Клод, где его уже встречали сам хозяин дома и единственный среди всей прислуги мужчина, оба с ружьями в руках.

- Ты!.. - Хотел было что-то крикнуть Маэс, но онемел, едва взглянул в глаза незнакомцу, источающему настоящую угрозу. Животные инстинкты, недремлющие в этом человеке, подсказывали ему, что лучше бы ем сбежать.

- Ты спас ей жизнь, Маэс.

Монотонный, скрипучий и низкий голос, которым говорил этот мужчина, чуть было не заставил обоих, главу города и его слугу, наложить в штаны.

- Сожги вы её, уже не удалось бы спасти это создание. Я благодарен тебе.

Одераричи продолжил плыть по земле, оставив двоих мужчин трястись от страха. Он вошел в дом, из которого прислуга уже додумалась сбежать, и поднялся на второй этаж. Открыв первую дверь у лестницы, он вошел в светлую комнату, где на кровати сидела женщина, читающая Святое Писание.

Дав ей минуту, чтобы она поняла, кого держит в руках её посетитель, змей подошел к её постели и пристально посмотрел на Эйру, выронившую из рук книгу, и та с грохотом упала на пол.

- Я презираю матерей, покидающих своих чад. Говорить о детоубийцах здесь нечего.

Проговорил он, попытавшись убрать руку от лица ребенка, с чьих губ стекала его кровь, но та закряхтела, дав ему понять, что ей мало.

- Наказывать тебя за то, что ты сделала со своими детьми, не имеет никакого смысла. Ты сама себя накажешь, дурная женщина.

И он покинул её.

Покинув отвратительный дом, Одераричи спустился по склону и хотел вернуться в порт, как вдруг понял, что это за звук он слышал не протяжение нескольких часов.

В центр портовой площади, там, где некогда должны были казнить жену тогдашнего главы города и где встретились два брата, вышла Визы.

Змею хватило одного отголоска её мысли, чтобы понять, что та затевает.

Она вышла в центр, готовая вылить из себя невероятный объем сгущенной энергии. Такой, чтобы засиять подобно звезде, чтобы неблагодарные фанатики Храма Сияния и их пресвятой Богини наконец поняли, кому они должны кланяться в ноги за появление учения сияния и за неоднократное спасение их жалких жизней от бесчисленных крупиц негатива, возникающих тут и там.

Она смахнула поседевшие волосы с плеч и уже была готова сотворить задуманное.

Милф и Маретти, чья интуиция достойна не одной песни, вышли из таверны и с изумлением взглянули на пожилую женщину, одетую как подобает женщинам-монахам.

Вот, она выпустила из сосуда достаточное количество энергии и была готова в следующий момент вылить её, чтобы показать людям за кем им действительно нужно идти. Кто на самом деле им Бог.