Тот, кто был равен богам - Джеймс Баркли

В зале раздались несколько презрительных выкриков, но вскоре их сменила уважительная тишина.

— Благодарю вас. Чего хочет для нас Такаар? Он хочет, чтобы мир продолжался еще двенадцать столетий. Он хочет, чтобы Войны Крови превратились в смутное и далекое воспоминание. Он хочет, чтобы в нашем обществе все кланы были равны. Почему же вы хотите разрушить все это?

— Лориус говорит о том, что Такаар не смог стать той движущей силой, которая позволила бы клану Инисса обрести доминирующее положение. Он ошибается. Вот я стою перед вами, я, Верховный жрец Инисса, и говорю вам, что дети Инисса не стремятся занять главенствующее положение. К этому не стремлюсь и я сам. Все, чего я хочу — служить своему богу, своему народу и нашей чудесной земле.

— Если закон Такаара и научил нас чему-нибудь, так это тому, что мы — один народ и что мы едины. Мы не можем существовать в качестве кланов, враждующих друг с другом. Посмотрите, насколько выросла численность нашего населения за годы гармонии. Посмотрите, насколько сильнее стали наши боги. Посмотрите, сколько нового мы узнали. Храмы полнятся свитками. Лес снабжает нас всем необходимым для жизни. Совместная работа идет на пользу нашему уму и телу.

— Так зачем же вы хотите разрушить все это?

Джаринн сделал паузу и обвел глазами толпу, которая теперь внимала ему в полном молчании. Джаринн умел подчинить себе аудиторию, хотя говорил мало. Ему и не требовалось быть велеречивым и громогласным. Катиетт прекрасно знала, какие чувства испытывают в этом зале каждый ula и iad[11]. У них возникало ощущение, будто Джаринн обращается только к ним, и к ним одним.

— Такаар всегда оставался для нас загадкой. Большинство из вас, скорее всего, никогда не встречались с ним, не говоря уже о том, чтобы видеть его в бою. Эльфа храбрее и отважнее его еще не бывало на нашей земле, да и вряд ли будет. За более чем двести лет до того, как кто-либо из нас попал сюда, до того, как Такаар открыл врата, именно он узрел путь к нашему спасению. Он первым открыто заявил о своей любви ко всем эльфам, ходящим по этой земле под взорами наших богов. И именно он уничтожил самое семя и зерно конфликта и показал нам нашу глупость.

— Войны Крови. Звучит красиво, хотя на самом деле мы сражались из-за спора, кто из нас живет дольше других. С таким же успехом можно было биться насмерть из-за длины рук или цвета волос. Изменить подобные вещи — не в нашей власти. Я не стремился родиться в клане Инисса, как и Лориус не выбирал себе клан Туала. Это — всего лишь прихоть судьбы.

— Или вы считаете себя проклятыми, если родились в клане Гиал и живете относительно недолго? Нет. Вы обладаете чистотой души, которая недоступна детям Инисса. В этом заключается особая прелесть. А вы не пробовали поинтересоваться у людей с севера, не считают ли они жизнь длиной в четыре сотни лет и больше короткой? Короткоживущие завидуют нашему долголетию. Ведь их век по-настоящему короток, не правда ли? Будь вы людьми, то смогли бы понять, если бы это стало причиной конфликта, верно?

По залу прокатился смех.

— Такаар научил нас принимать наши различия. Использовать наши сильные стороны для того, чтобы объединять, а не разъединять нас. И он преуспел в этом, не правда ли? Да, преуспел. Вот что дали нам Такаар и его закон. Двенадцать сотен лет мира, гармонии и понимания. Помните об этом. Это — истинная правда.

Джаринн вновь умолк и обвел собравшихся внимательным взглядом.

— Итак, вернемся к событиям десятилетней давности и причине того, почему мы все собрались здесь, а не снаружи, любуясь красотой нашей земли. Такаар сплоховал. В тот судьбоносный день мужество изменило ему. Очень многие эльфы лишились жизни. Отрицать все это невозможно и бессмысленно.

— Но подумайте вот о чем. Что за сорок дней до того, как Такаар впал в немилость, его действия в борьбе с гаронинами, атаковавшими стены Тул-Кенерита, спасли сотни тысяч жизней. И действительно, всего лишь днем ранее девять тысяч прошли сквозь врата у Хаусолиса, дабы обрести убежище здесь, на Калайусе. Опровергнуть эти факты невозможно. У нас есть документы, подтверждающие их.

— И наконец, еще одно соображение. Когда мужество изменило Такаару, он бежал. Этот позор он будет нести до конца дней своих. Он бежал через портал на улицы Исанденета. Кое-кто утверждает, что только так он мог спастись от войск гаронинов. Наверное, это правда. Но этот его поступок подтверждает наличие у него острого ума, несмотря на муки, которые он в тот момент испытывал. Самое популярное из обвинений, выдвинутых в его адрес, гласит, что он бежал, бросив на произвол судьбы сто тысяч эльфов. Но представьте, что было бы, если бы он этого не сделал? Мы все прекрасно знаем, что гаронины в первую очередь стремились захватить врата, а уже потом покорить эльфов. Такаар остановил их полчища, когда врата обрушились за ним. Таким образом, он спас всех и каждого из вас.

В зале послышалось перешептывание. Лориус громко фыркнул.

— Не имеет значения, что подобное спасение стало непредвиденным последствием его бегства. Как бы там ни было, он добился своего. Я пришел сюда не для того, чтобы защищать самого Такаара; я стою перед вами, чтобы показать вам, что будет, если вместе с ним будет отвергнут и его закон, если вы откажетесь от него и даже наши боги перестанут руководствоваться им.

— Закон Такаара связывает нас в единое целое. Соединяет кланы Туала, Биита, Икса, Гиал, Оррана, Инисса; кто бы ни был нашим богом и какой бы ни была продолжительность нашей жизни. Он является руководством к действию в случае возникновения сомнений. Он — становой хребет нашей расы. Огонь, освещающий самые темные закоулки наших душ. И солнце, выглядывающее из-за туч после дождя. Он так же глубоко вошел в нашу плоть и кровь, как и воздух, которым мы дышим. Он соединяет нас, давая нам силу и единство. Он не дает разыграться обидам. Он служит опорой и утешением для тех, кому нужна помощь.

— Закон Такаара живет в сердцах эльфов. Вырвите его оттуда, и вы посеете горе и кровопролитие. Никто не отрицает, что у нас есть трудности, но мы должны решать их вместе. Как и учил нас Такаар. Отказавшись от него и его закона, вы ослабите себя. Собьетесь с пути, ведущего к величию. Станете ничем не лучше людей.

— И я говорю вам: не отворачивайтесь от Такаара. Ни сейчас. И никогда в дальнейшем. Можно преодолеть все преграды. Можно уладить любое недоразумение и недовольство. Но только не в том случае, если вы вырвете хребет из нашего тела. Идемте со мной и, как некогда Такаар, идемте вместе с нашими богами.

— Благодарю вас за то, что выслушали меня.

Аплодисменты были оглушительными, но совсем не таким лихорадочными, как те, что последовали за речью Лориуса. Красноречивые, сопереживающие, искренние. Но в улыбке Катиетт сквозила печаль.

— Все ли он сделал, что должен был? — поинтересовался Графирр.

— А что ты думаешь по этому поводу, Граф?

— Думаю, что нам следует быть готовыми сделать то, в чем обвинял нас Лориус, — отозвался Графирр.

— Да хранит нас Инисс. Мы сделаем то, что должны, — прошептала Меррат.

Катиетт внутренне подобралась, готовясь к неизбежному. Несколько человек выступили в поддержку Лориуса, и толпа встретила их приветственными криками, взлетевшими к самому потолку. И лишь немногие, очень немногие, включая Пелин, высказались в поддержку Джаринна, но их ждали оскорбления и освистывание. В толпе сновали провокаторы, и умиротворение, наступившее после речи Джаринна, исчезло, сменившись нетерпеливым ожиданием.

Пелин стояла под непрекращающимся градом насмешек и оскорблений. Ее называли предательницей и трусихой. Ее называли рабой детей Инисса. Один-единственный раз она подняла глаза к балкам потолочного перекрытия, и Катиетт увидела в них боль воспоминаний, которые она до сих пор носила в себе. За кулисами и в боковых коридорах выстраивались гвардейцы Аль-Аринаар, готовясь утихомирить тех, кто уже бесновался перед возвышением. Большая часть собравшихся вскочила на ноги, и толпа грозно напирала, готовая смести все на своем пути.

Катиетт призвала к себе ТайГетен. Их было пятнадцать, пять звеньев, оседлавших балки, не потревожив при этом вековую пыль.

— Вы все знаете, что будет дальше. Вы все знаете, что мы должны делать. Никаких клинков. Мы не можем позволить себе обагрить свои руки кровью. А теперь по местам. И да благословит Инисс каждый ваш шаг.

В сопровождении Графирра и Меррат Катиетт направилась к переднему краю возвышения, где они и остановились как раз над тремя кафедрами. Остальные отошли чуть назад, чтобы затаиться в ожидании над задней частью сцены, где уступами возвышались ряды кресел. Сановники и высокие должностные лица внизу явно нервничали, а некоторые уже в открытую высматривали пути отступления на тот случай, если события примут совсем уж нежеланный оборот.