Ледяная королева - Элис Хоффман

Ковыляя через кампус, я увидела Ренни. Уже почти неделя, как начался летний семестр, и Ренни посещал лекции по своей основной дисциплине — современной архитектуре. Если честно, я-то хотела избежать встречи — я не собиралась заводить дружбу. Но он тоже меня заметил и окликнул, так что пришлось остановиться и подождать его.

— Пытались улизнуть?

На Ренни были шорты цвета хаки и кроссовки, футболка Орлонского университета и толстые кожаные перчатки.

— Приехала, так как появилось незначительное, но неприятное кожное повреждение.

Я показала ему волдырики. Мы опустились на скамью под капустной пальмой.

— Померяемся? — сказал он. Но, увидев, как изменилось мое лицо, тут же исправился: — Шутка. Валяю дурака. Вы не виноваты в том, что мои повреждения хуже. Нам наплевать, да? Мы просто друзья по счастью остаться в живых.

Полагаю, друзьями нас можно было назвать с натяжкой. Он почти ничего о себе не рассказывал, только то, что вырос в семье врачей в Майами, младшая сестра заканчивала школу. Интересовала его одна лишь архитектура. Она была его страстью, завладевшей им с тех пор, как он впервые взял в руки кубики. Он боялся, что теперь, с такими руками, эта дорога для него закрыта.

Ему был двадцать один год, но в разговоре он казался старше. Ренни сидел рядом со мной и смотрел на проходивших мимо студентов. Я понимала его взгляд. Они и не представляли, через что ему пришлось пройти. Они жили в том мире, где ноги у всех людей целые и в макушках нет дырок. В мире, где никто не носит толстых перчаток, когда температура в тени переваливает за тридцать пять; никто не просыпается среди ночи от боли один в постели, чужой сам себе.

— Вы согласны со мной, что у всех есть своя поведенческая тайна? — спросил Ренни.

Я рассмеялась, вспомнив про Лазаруса Джоунса, который был моей новой тайной.

— А ты согласен со мной, что, может быть, мы сложнее? Может быть, все мы собрание тайн?

— Если мелких, то разумеется. Я не имел в виду всю эту дребедень. Кто кого любит. Кто кого трахает. Это у всех одно и то же. Нет, я говорю про тайну, определяющую поведение. Суть нашей сути. Если ее понять, то человек перестает быть загадкой.

— Хочешь, чтобы я доверила тебе свою тайну?

— Возможно. Но начать стоит с какой-нибудь ерунды. Только осторожно. Так можно и подружиться.

Я была удивлена. Для меня он был чужой, малознакомый молодой человек, но мне казалось, что как раз он-то уже считает нас друзьями. Выходит, он не так-то и прост. Хотя, возможно, он просто привык к тому, что от его дружбы хотят отделаться, и это была защитная поза. Солнце светило ему в лицо, отчего я видела его нечетко. В общем и целом он был симпатичный парень, но ни одна студентка из всех прошедших мимо нас на него не взглянула. С изуродованной ногой, с дыркой на макушке, в перчатках. Они всё это видели.

Убудет от меня, что ли, если я с ним чем-нибудь поделюсь? Какой-нибудь самой малостью?

— Я ездила к Лазарусу Джоунсу.

Рении вытаращил глаза, а потом захохотал, запрокинув голову.

— Да ладно дурить-то, — сказал он потом.

— Серьезно. Ездила.

— Чепуха и враки.

— Ну и прекрасно. Не веришь, и не надо.

— Хорошо. Тогда расскажите про него. Правда ли, что он прогнал Уаймена с ружьем?

— Оно было не заряжено. Он не хотел стать лабораторной крысой, как мы.

— Отлично! Сочувствуем отрицательному герою. Значит, может, и впрямь съездили.

— Он не отрицательный герой. И ему не в чем сочувствовать. — Вот это действительно было вранье. — У него апельсиновая роща. — И хватит. — Ладно, а теперь твоя очередь, выкладывай свой секрет.

— Да, у меня он тоже есть, — мрачно сказал Ренни.

Я проследила за его взглядом. В этот момент в сторону спального корпуса шли несколько девушек. Если честно, мне они казались все на одно лицо. Все были юные и хорошенькие.

— Та, которая слева.

Блондинка.

— Айрис Мак-Гиннис. Этой весной мы с ней были в одной группе на курсе истории искусств. Она даже не знает, что я выжил. А я с ума по ней схожу.

— Но ведь это не тот секрет, который определяет твое поведение, не так ли?

Вместо ответа Ренни сказал:

— Вы посмотрите, какая она. А меня теперь уже никто никогда не полюбит.

— Не только у тебя проблемы в личной жизни. Можешь посмотреть на меня. Я здесь, я вот она.

Не стоило ему рассказывать ни про мои свидания на парковке с полицейским, ни про тех бойфрендов, которые спали с мной в старших классах, ни тем более про то, что мне было приятно чувствовать горячую руку Лазаруса, потому что то жжение мне кое-что напомнило. Но, сидя рядом с Ренни, я подумала: а в самом ли деле случайно я выбрала красное платье? Вдруг какой-то частью сознания я продолжаю ощущать красный цвет так же, как ощущаю желание?

Ренни ушел на лекцию, а я села в машину и поехала в библиотеку. Мне хотелось привести в порядок картотеку. Чтобы хоть чем-то компенсировать свое долгое отсутствие на рабочем месте. Я сидела и переносила в компьютер сведения с карточек, заполненных рукой Фрэнсис. На них скрупулезно было отмечено, когда и какие брались читателем книги. Одна наша читательница прочла буквально все имевшиеся в наличии труды по архитектуре, так что Фрэнсис потом заказывала для нее книги через межбиблиотечный центр. Я даже подумала, что такая энтузиастка архитектурного искусства вполне могла бы подойти нашему Ренни, но посмотрела на дату рождения и увидела, что ей под восемьдесят. Нет, подумала я, пожалуй, вряд ли она заменит ему прекрасную Айрис Мак-Гиннис.

В тот день, четверг, у нас собиралась подготовительная группа, и я из-за компьютера невольно слышала голос Фрэнсис, читавшей вслух. Она читала сказку Андерсена «Всяк знай свое место», где главная героиня была прямой противоположностью гусятнице у братьев Гримм. Где не было никаких отрубленных голов, выставленных на городской стене. Где путаница если и возникала, то только затем, чтобы герой ее тотчас же устранил. Мамаши приготовишек бросали на меня косые взгляды. Возможно, их малышам по ночам еще снились кошмары после той сказки, которую я им прочла. В таком случае ничего удивительного, что я не нравилась мамашам. Да, стоило мне раскрыть рот, как с губ у меня падали только кровь, лягушки и гибельные желания.

Я возилась со своими файлами. В тот день я переносила в них всех на «А» и скоро обнаружила карточку брата. Я не видела его больше месяца, а теперь как будто вдруг оказалась с ним нос к носу. Мне показалось странным, что Нед к нам записан, потому что у них в университете была своя библиотека, причем намного лучше нашей. Однажды один орлонский алюминиевый магнат преподнес университету в знак благодарности за пластиковое приспособление, компенсировавшее работу почек, колоссальный дар, и с тех пор научная библиотека, располагавшаяся в северной части учебного городка, считалась не хуже чем в Университете Майами. Тем не менее мой брат, оказалось, не только был к нам записан, но и на самом деле брал у нас книги. Я сунула его карточку в рюкзак, отложив разбирательство на потом.