Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи - Еремей Парнов

Он взял первую попавшуюся газету и положил на стойку медяк.

— Только мало что-то грибов! — вздохнул Люсин.

— А откуда им взяться без дождей? — проворчал старик.

— А что, разве вчера у вас дождя не было? У нас в Москве был, — не удержавшись, зачем-то соврал Люсин и тут же добавил: — Местами, по области.

— Не было у нас, — сказала женщина и закрыла глаз.

— Почитай, неделя уже, как последний прошел. — Старик погладил девочку по голове. — Мы вот с Ирочкой подберезовиков опосля собрали и рыжиков малость. Да, Ирочка? Конечно, ему, грибу-то, не только дождик, но и сухость нужна, тепло для созревания, но все едино: без дождя грибов не будет.

— Я слышал, дедушка, — Люсин пододвинул табурет к старику, — что в тутошних ольшаниках бывает много грибов. А?

— Ольха, она больно воду любит… — Старик с сожалением покачал головой. — Может, опенка какая-то там и уродится… Али свинушка…

— А у вас тут где поблизости ольха растет?

— Да не знаю, милок. Везде понемногу.

— Серпухов будет говорить! — выкрикнула из-за двери телефонистка. — Пройдите в кабину!

Старик суетливо подхватил девочку и зашаркал к кабине.

Люсин отворил дверь и вышел на крыльцо. Солнце уже закатилось за синюю кайму леса. Вечерняя тоска окрасила листья и травы.

Но картина недостроенного домика на поляне все стояла перед его глазами.

Прямо наваждение какое-то…

Если верить билету, иностранец сошел где-то между тридцатым километром и тридцать восьмым. По шоссе он мог пройти от остановки либо километр назад, либо километр вперед. Не больше.

Получается зона в десять километров. В сторону от дороги вряд ли кто пойдет пешком больше пяти километров. Нет смысла. Проще доехать по другим путям. Значит, пять километров в одну сторону, пять в другую — получается прямоугольник в сто квадратных километров. Территория приличная, но не безнадежная. Глина, цемент, ольха плюс застойная вода — такое сочетание вряд ли часто встретится. Весь вопрос в том, как его отыскать. Первым делом проверить, какие на этой территории есть объекты, могущие заинтересовать заведомого шпиона. Если возле них указанных признаков нет… Одним словом, понятно… Но сегодня, пожалуй, уже ничего больше не сделаешь. Смеркается уже.

— Поехали назад, Коля, — сказал Люсин, усаживаясь рядом. — Все на сегодня.

— Я вот что хочу спросить тебя, Констиныч, — сказал Коля, включая зажигание. — Какое у тебя образование?

— Чтой-то вдруг?

— Да так просто… я ведь не впервой тебя вожу. Работаешь ты быстро, точно… Интересно мне знать, понимаешь, талант это у тебя такой или научился где?

— А откуда ты знаешь, как я работаю? Ты же никогда из машины не вылезаешь.

— Э, у нас, шоферов, своя телепатия есть! Запомни, Констиныч, может, пригодится в работе. Хороший шофер все про свое начальство знает. До тонкости!

— Ну, если так… Я, Коля, мореходку закончил, а потом заочный юридический.

— Обучали, значит, тебя…

— Ты как машину водить выучился?

— Курсы такие прошел на военной службе.

— А первый класс, как приобрел?

— В процессе работы и жизни. Рос, значит, над собой.

— Вот и я так: в процессе работы и жизни… Только мне, Коля, в отличие от тебя, до первого класса еще далеко.

— У кого же тогда первый класс? У вашего хозяина или у этого, у Мегрэ?

— Конечно, у Мегрэ, — чертыхнувшись про себя, зевнул Люсин. — Куда хозяину до него! Только ты об этом, Коля, ни гугу.

Следующий день был похож на костер, который сперва никак не желает разгораться, а после вдруг начинает полыхать со страшной силой, требуя все больше и больше топлива. Одним словом, костер разгорелся вовсю, но было сомнительно, удастся ли на нем что-нибудь сварить.

Встреча с кондуктором Антиповой В. С., как и следовало ожидать, решительно ничего не дала. A priori кондукторша сказала, что не запоминает пассажиров, потому как их у нее за день перебывает столько, что если всех запоминать, то недолго и на Канатчикову дачу угодить. Люсин целиком согласился с ней, но на всякий случай все же показал карточку 9x12 усатого мужчины. Антипова В. С. с ходу его не признала, а когда, уже в процессе душевного, никакого отношения к делу не имеющего разговора она, видимо, проникшись к Владимиру Константиновичу симпатией, сказала, что вроде этот усатый ей кого-то напоминает, Люсин понял свою ошибку и быстро дал задний ход.

Если она скажет еще хоть слово, он погиб. По отмякшим, переливающимся сочувственным блеском глазам ее было видно, что ей ничего уже не стоит вспомнить, что усатый, скажем, вышел у Десны и, не раздеваясь, сиганул с моста или, допустим, вылез на конечной остановке, воровато пряча под пиджаком мешок, в котором было что-то круглое.

Люсин ловко перевел разговор на цемент и ольху, но и здесь товарищ Антипова не смогла сообщить ему никаких полезных сведений.

Из лаборатории принесли полное заключение экспертизы. Ничего нового по части костюма от Лианье оно не содержало. Остальные вещи, увы, тоже не дали никакой информации. За одним, впрочем, исключением. На левом лацкане пиджака все того же щедрого костюма были замечены две крохотные капельки коллодия. Следы клея оказались также на галстуке и на одной из рубашек.

Ну клей так клей, и черт с ним! Мало ли что может склеивать человек! Некоторые только и делают, к примеру, что склеивают свою жизнь, которая почему-то дает трещины. Но почему именно на лацкане? Вот в чем вопрос.

Люсин спустился в лабораторию и велел принести манекен. Его обрядили в сорочку иностранца, завязали на нем галстук, руководствуясь едва заметными складочками.

После надели пиджак. Так и стоял без штанов посреди ярко освещенной лаборатории этот розовый пижон с безупречной укладкой.

Эпоксидные капли дали, как говорят артиллеристы, незначительный эллипс разброса: лацкан, галстук — чуть пониже узла, рубашка — как раз в вырезе пиджака. Это можно было бы понять, если бы пропавший иностранец обладал редким даром рыдать коллодиевыми слезами или, что дает сходный результат, пускать клеевые слюни.

Абсурд, конечно. Но что-то в этом эллипсе все же было. Какая-то очень неслучайная сумасшедшинка.

— Что можно клеить этой штукой? — спросил Люсин высокого химика с вьющейся ассирийской бородой, вызывающе черневшей на безупречно белом халате.

— Многое: бумагу, дерево, шерсть.

— Капли упали сверху вниз?

— Конечно. — Химик поднял брови. — Как же иначе?

— Вот и я говорю: как же иначе?.. Он что-то клеил у себя на голове. Надо послать людей в гостиницу. Пусть тщательно исследуют пол в ванной и перед гардеробом, у зеркала… А что у него там в пузырьках оказалось?