Бремя страстей - Ткачев Андрей

И еще одна история, коль скоро разговор зашел об «ответственности за тех, кого мы приручили». Это было уже не на экране, а перед носом и без помощи технических средств. Жила-была молодая и успешная в мирском смысле супружеская пара. Были деньги, статус, силы. Ребенок был один (потому как лучше одному все дать, чем голытьбу плодить, так ведь?). И вдруг хрустальный замок превратился в груду осколков по причине автокатастрофы. Мужа парализовало после аварии. Сначала отнялись ноги, потом болезнь поднялась вверх, угрожая полной беспомощностью. Жизнь превратилась в кошмар. Поиск врачей, нехватка денег, борьба с пролежнями, утки, сиделки. Врагу не пожелаешь... И молодая жена вскоре говорит парализованному мужу несколько емких фраз: «Я еще молодая, я жить хочу!» Потом хлопок дверью и — до свидания!

Священник соборовал и причащал этого мужчину. Но с ним была... вторая жена. Брошенная своим первым мужем хорошая женщина, хлебнувшая горя и связавшая свою жизнь с калекой. Они были нежны друг с другом и веселы на людях. И только морщины вокруг глаз молча указывали на то, чего им стоило это веселье. А что же первая, та, что хотела жить и жалела пролетающую молодость? Она очень скоро тоже попала в автокатастрофу. В той аварии она разбилась насмерть.

Теперь самое время помолчать и подумать. Самое время перебрать в уме кубики с надписями «случайность», «возмездие», «нравственный закон», «какой ужас!», «так и надо!». И дело в том, что жизнь, уперто желающая быть похожей на глянец, кишмя кишит подобными примерами. Именно подобные примеры и есть лицо жизни без макияжа. Об этом надо говорить и думать. Тогда шансы остаться человеком хоть чуть- чуть, но увеличатся. В православии нет венчальной клятвы, как у католиков, да и не надо. Но смысл имеющейся у них клятвы стоит знать. Врачующиеся перед лицом Бога обещают быть друг с другом вместе всегда: в болезни и здоровье, в молодости и старости, в бедности и богатстве. Супруги этого вслух не произносят, но, несомненно, подразумевают. Крепость союза должна быть безусловной и вечной. Этого требуют и вера, и совесть. Это и есть настоящая жизнь, а не игры в погоне за миражами.

В памяти вдруг возник эпизод из «Иронии судьбы». Главный герой возвращается домой из Ленинграда, устало прислонившись к стеклу вагона, а за кадром звучат стихи. Это хорошие стихи. Там есть такие финальные строчки:

С любимыми не расставайтесь, Всем сердцем прорастайте в них, И каждый раз навек прощайтесь, Когда уходите на миг.

Вот приехал к вам друг. Издалека. Долгожданный. И не на одну ночь проездом, так, чтобы только до рассвета на кухне чай пить и истории рассказывать, а на пару дней. Все разговоры переговорили и всех общих друзей вспомнили, а времени еще много осталось. И просит друг показать ему город и рассказать о достопримечательностях. Кто, мол, что построил, где кто великий жил и прочее. Друг друга просит, по сути, поработать гидом или экскурсоводом на тех улицах, по которым хозяин часто ходит, а друг еще никогда не ходил.

Теперь попробуем представить, какой процент людей, попавших в эту ситуацию, справится с ней, то есть кто будет способен со знанием дела и с любовью рассказать о своей малой родине или месте долгого проживания, а кто окажется к этому неспособным. Кто турист, а кто законный житель? Речь у нас здесь о любви к малой родине, о сознательной, зрячей любви, подкрепленной знаниями.

Любовь связана со знанием. Бога не познаешь, если не полюбишь. И все духовное — службу, Писание, историю Церкви — вначале нужно полюбить, а потом открывать ключом любви двери знаний. Без любви все духовные премудрости — книга за семью печатями. Иначе обстоит дело с науками. Если не дается математика (физика, химия), то ее сложно полюбить. Но если кто-то умело объяснит или сам поднатужится человек и заставит непослушные цифры зазвучать, как ноты, тогда полюбит математику и увидит в ней некое тайное письмо, описывающее гармонию мира. Вот два пути: через любовь — к знанию и от знания — к любви.

Есть люди, не любящие родину. Ничего удивительного. Просто они ее совершенно не знают. Не читали, не видели, не думали, нам никто не сказал, оттого критикуем все сбое на чем свет стоит и хвалим чужое, хоть оно и хуже нашего.

Что до родных мест, то их естественно любить утробой, помимо логики и без чтения справочников. «Речку, небо и лесок, в поле каждый колосок...» любят интуитивно. Тут, казалось бы, и разговору конец. Пора песни петь о природном раздолье, о реках, о травах по пояс. Но нет. Человек живет в двух мирах. Один — мир природы, второй — мир цивилизации. Второй мир — это мир языка, культуры, истории. Он не дан так просто, как природный ландшафт. Этот второй мир складывался веками при помощи разумных усилий, и чтобы его полюбить, нужно тоже потратить время и приложить усилия. Его нужно освоить, совершая культурный труд. Язык осваивают постепенно, по сути — всю жизнь. В родную культуру вживаются и связь с историей нащупывают осторожно.

Есть люди, не любящие родину. Ничего удивительного. Просто они ее совершенно не знают. Из телепередач кто-то может знать гораздо больше о Стоунхендже или статуях на острове Пасхи, чем о местном храме и о тех, кто возвел его и молился в нем. Не читали, не видели, не думали, нам никто не сказал, оттого критикуем все свое на чем свет стоит и хвалим чужое, хоть оно и хуже нашего. Это картина, узнаваемая многими.

Родина органично соединяет в себе природу и цивилизацию, возникшую на конкретном месте. И если природу мешает любить и чувствовать урбанизация, информатизация и прочая суета сует, то любить родину как исторически развивающийся живой организм мешает банальное невежество.

Какой-то труд и промысел давал людям на этом месте издревле кров и пищу. Какие-то князья получили эти места в вотчину. Много раз вероломно передвигались границы и проливалась кровь. Опустошались деревни в голодные годы и во время мора. Грозили Страшным Судом юродивые. Местные праведники в каждом поколении со слезами просили людей не обижать друг друга и не окаянствовать. Приходили чужаки, уводя пленников и оставляя пожарища. Отстраивалась земля, и сожженное в дереве возрождалось в камне. Менялись цари и даже династии. Были безумные времена, были и спокойные. Были дни славы, были годы сытой тишины. Не один гений родился под этим небом, чтобы уйти за счастьем и прославиться в дальних городах и странах. Многих известных, напротив, занесло издалека сюда, где над ними и «Вечную память» пропели. И весь этот слоеный исторический пирог под ногами у нас, а мы на нем сверху — как тонкая пыль сахарной пудры. Неужели можно жить, вовсе не интересуясь глубиной у себя под ногами?

Есть память человеческая и есть ее помощники в виде церковных метрик, дневников, хроник. Есть рассказы старожилов, есть этнографические музеи. А еще есть могилы разных столетий, стоящие рядом под проплывающими, как и пятьсот лет назад, над ними облаками. Стоит узнать побольше о земле, на которой живешь, чтобы боль столетий и слава их прошли сквозь сердце человеческое. Тогда человек будет, по Писанию, скор на слышание и медлен на слова. Он не будет спешить поверхностно судить день сегодняшний, потому что память о прошлом облагораживает и налагает печать на пустословие. Он и завидовать никаким землям не будет, потому что поймет: драма человеческого бытия всюду принципиально одинакова. И он будет ходить по улицам своего города, зная, в честь кого названы эти улицы. И в храм чаще будет ходить, потому что помнить будет, кто строил его и какие люди в разное время в нем молились.

Никто не имеет нравственного права жить на своей земле как турист. Напротив, всякий должен по совести узнать свою малую родину и к инстинктивному чувству любви добавить любовь сознательную, ответственную и зрячую. Конечно, не для того, чтобы гидом подрабатывать. Хотя почему бы и не для этого?