Перелом. От Брежнева к Горбачеву - Олег Гриневский

Громыко удалось вывести тогда Стокгольмскую конференцию из черного списка ответных мер. Его основной довод сводился к тому, что, уходя из Женевы, где идут двусторонние переговоры, мы наносим удар по американцам. А уход из Стокгольма — это уже удар и по нейтральным странам, и тем союзникам США, которые связывают с разработкой мер доверия надежду на общее улучшение обстановки в Европе. Такими действиями мы будем подталкивать их в объятия США, а сами окажемся в изоляции. Нужно показывать, что мы готовы вести переговоры о безопасности в Европе, но не с Америкой.

Все это было хорошо сказано. Но на твердость позиции министра надеяться не приходилось. Он не станет возражать, если Устинов и Андропов решат, что надо уходить из Хельсинки или Стокгольма.

Поэтому каждое утро мы с трепетом разворачивали газеты и первым делом смотрели, не началось ли размещение американских ракет. Пока обходилось. Но напряженность росла. Из разрозненных сообщений, как из мозаики, складывалась картина, что оно может начаться со дня на день. Об этом сообщали в центр и «соседи» — дальние и ближние: американские ракеты, очевидно, появятся в Европе в середине ноября.

Неожиданно 29 октября в газетах появилось сообщение, что руководитель советской делегации на венских переговорах по сокращению обычных вооружений в Центральной Европе В.В. Михайлов заявил: размещение американских ракет может пагубно сказаться на этих переговорах. Что это — нервы сдали? Или он получил такие указания? Мы хорошо знали Михайлова как серьезного и осторожного дипломата. Значит, получил указания.

Мы посовещались в делегации и решили промолчать. Однако в Москву направили сообщение, что активно разъясняем на конференции пагубность политики стран НАТО.

Думаю, теперь понятно, почему мы вздохнули с облегчением, когда в понедельник 14 ноября Заключительный документ был принят и хельсинкская Подготовительная встреча завершилась без инцидентов. Мы успели проскочить перед захлопывающейся дверью. Опоздай мы на несколько часов — и судьба Стокгольмской конференции могла бы сложиться совсем по— иному.

Дело в том, что в тот же день — 14 ноября огромный транспортный самолет Гелакси ВВС США, пробив пуховое одеяло низких серых облаков, плотно окутавших Англию, грузно опустился на военной базе Гринэм — Коммон. Он привез в Европу первую партию пусковых установок крылатых ракет Томогавк. Правда, пока без ядерных боеголовок. Сотни женщин, проводивших антиядерные пикеты в палаточных городках вокруг этой базы, рыдали, размахивая кулаками, и кричали:

— Они здесь!

— Черт возьми, они здесь!

На следующий день об этом трубили все газеты, и министр обороны Англии Хезельтайн официально подтвердил: Да, американские ракеты прибыли. Через полчаса после появления этого сообщения Квицинский направил своим американским коллегам в Женеве прощальные подарки.

Но не уехал... Умный и острый на язык и поступки Квицинский ждал исхода голосования в бундестаге по евроракетам. Надежда еще была. На съезде СДПГ 19 ноября депутаты высказались за то, чтобы отложить развертывание американских ракет. Однако три дня спустя в Бонне Бундестаг 286— ю голосами «за» против 226 проголосовал за двойное решение НАТО. Путь Першингам в Западную Германию, против чего так упорно боролся Советский Союз, был открыт.

23 ноября после 20 — минутной перебранки советская делегация покинула женевские переговоры по ракетам средней дальности. Квицинский заявил, что прерывает нынешний раунд, встал и ушёл в окружении советников. Демонстранты на улице пробовали остановить его и кричали: «Продолжай переговоры!» Но он шёл, не обращая на них внимания. Тогда они стали бросаться под колёса машин отъезжающей делегации. Полиция бросилась на демонстрантов. Кого— то сбили с ног и он в кровь расшиб голову. В общем, шум был на весь мир.

Обстановка на переговорах по ограничению стратегических вооружений (ОСВ) в Женеве была не лучше. Дискуссия между главами советской и американской делегаций, проходившая 1 декабря в советском представительстве, напоминала скорее базарную ругань. Причём вели её весьма сдержанные и опытные дипломаты — советский посол Виктор Карпов и американский посол, он же генерал, Эдвард Рауни. Они обвиняли друг друга в риторике:

Карпов: Вы, г— н посол, меня просто не слушаете. Я даже не знаю, есть ли смысл продолжать этот разговор.

Рауни: Г— н посол, прошу Вас, не надо меня учить, как говорить и что говорить.

Такое в дипломатии редко случалось.

5 декабря начальник Генеральной штаба Огарков сделал заявление на пресс— конференции, что переговоры ОСВ в Женеве ожидает та же судьба, что и переговоры по ракетам средней дальности. Маршал немного ошибся. Перед рождественскими праздниками глава советской делегации Карпов просто отказался фиксировать дату возобновления переговоров по ОСВ. А в Москву он доложил:

 «Американская сторона ни в чём не отошла от своей однобокой позиции, направленной на обеспечение для США очевидных военных преимуществ путём коренной ломки структуры советского стратегического потенциала, и в первую очередь наших тяжёлых МБР. При всём этом явно в расчёте на то, чтобы сделать свою позицию на переговорах по ОСВ дымовой завесой для готовящегося размещения американских ракет в Европе, делегация США пытается изобразить дело таким образом, будто она готова к продвижению в направлении достижения взаимоприемлемого решения вопросов, касающихся стратегических вооружений».

Таким образом, продолжение переговоров в Женеве повисло в воздухе. Тоже случилось и с венскими переговорами о сокращении вооружений в Центральной Европе. Из всех переговорных форумов остался только Стокгольм, где, как в насмешку, должны были обсуждаться меры доверия.

НЕЙТРАЛИТЕТ С ПРИСЕДАНИЕМ

Вернувшись в Москву, я сразу доложил Громыко об итогах переговоров в Хельсинки. При этом присутствовали его заместители Г.М. Корниенко и А.Г. Ковалев[24]. Суть моего сообщения сводилась к следующему.

1. Принята повестка дня и другие организационные условия проведения конференции в Стокгольме, разработанные на основе соответствующих положений мадридского совещания.

2. США и Запад в целом вели себя сдержанно. В то же время в их позиции проглядывали два основных направления — принизить значение Стокгольмской конференции и навязать ей свою повестку дня. Складывается впечатление, что они боятся, как бы вопросы военной разрядки не вышли на первый план в европейском процессе и не оттеснили на второй план их курс на приоритетное обеспечение прав человека.