Обратный отсчет - Роман Канушкин

— Эти беспредельщики, пора с ними заканчивать… Никаких понятий. Пора вводить бизнес в цивилизованное русло.

Он договаривается с двумя мощнейшими московскими группировками о совместных действиях против беспредела «гостей», и на улицах Москвы начинается настоящая война. Он ее выигрывает и на полном серьезе пытается придать криминальному бизнесу более респектабельное лицо. Тем более что начинается время нефти, торговли металлами и время банков… Он объявляет всю свою бригаду своей семьей и создает что-то вроде финансово-криминальной империи, где на последней характеристике акцент делается все реже и реже. Вокруг него гибнут люди, от партнеров до конкурентов, но ему удается избежать двух покушений и несколько предотвратить, иногда физически уничтожая и заказчиков, и исполнителей. Он становится «покровителем искусств», ведет ночную клубную жизнь, открывает свой клуб и казино, куда переносит офис, финансирует проекты понравившихся ему певичек, от созданий клипов до полной раскрутки, и, не стесняясь, афиширует свои отношения с разнокалиберными звездочками, несмотря на наличие жены и пятилетней дочери Кристины. Из-за этой маленькой Кристины все и произошло, потому что Лютый, к тридцати годам прилично раздобревший и начавший уставать, понял, что дочь — это единственное существо на земле, которое он по-настоящему любит. Еще был у него когда-то друг, друг его детства и юности, и это была настоящая мужская дружба, когда один был готов на все ради другого, но судьба распорядилась так, что пути Владимира Ильича по прозвищу Лютый и Игната Воронова по прозвищу Стилет разошлись. Осталась только маленькая Кристина. И вот в один из дней это самое любимое существо на свете похищают, присылая Лютому чудный белокурый локон и выдвигая заведомо невыполнимые требования. Ему дают двадцать четыре часа времени, по истечении которых обещают начать высылать его ребенка, но уже по частям. Впервые в своей жизни Лютый чувствует себя безоружным, впервые мир вокруг него начинает рушиться…

В один из дней самого конца лета в квартире Игната Воронова раздался телефонный звонок:

— Игнат? Ну привет! Узнал?

— Бам-пара-бам!… Рыжий?! Ты, что ли, старый бродяга? Владимир Ильич…

— Он самый.

— Здорово, брат. Говорят, ты теперь Лютый?

— Сорока донесла?

— Мир слухами полнится, краснокожий.

— Очень о многом надо бы поговорить, но… Брат, у меня беда. Не просто проблема — беда, Игнат. Мне нужна помощь.

— Подожди, подожди…

— Падлы, они похитили мою Кристинку, твари…

— Твою малышку?

— Так, Игнатка.

— Кто?

— Я знаю.

— И?.. Чего хотят?

— Игнат, они уже прислали ее локон…

— Хотят денег?

— Не только. Очень много обязательств придется нарушить. Тогда я смертник. Я — хер с ним, но семья… Это просто сделают другие.

— РУОП…

— Забудь. Я… мог бы замочить их всех, но девочка…

— Я всего этого не слышал.

— Суки, предупредили: дернешься, Лютый, прощайся с дочкой… Падлы, ей всего пять лет, Игнат. Ребенок здесь при чем? Я их живьем зарою! Игнат, она такая красивая…

— Ну, успокойся.

— Мне нужна помощь, брат. Твоя помощь.

— Наше место помнишь?

— Дурак ты!

— Через полчаса сможешь?

— Я уже там!

Через полчаса они встретились. Стоило не видеться несколько лет, чтобы беда толкнула их друг к другу. А еще через полчаса Игнат Воронов был уже убежден, что старый друг нуждается именно в ЕГО помощи.

— Но два условия, Рыжий!

— Что угодно!

— Я не смогу пользоваться табельным оружием, а мне надо будет кое-что.

Рыжий усмехнулся:

— Получишь то, чего даже у вас нет. Это туфта. Второе?

— О моем участии никто не знает! Даже твоя жена, Рыжий. Это главное.

— Я вообще тебя никогда не видел.

— Об этом уже поздно говорить.

— А, ну да… — Рыжий снова усмехнулся, и Стилет с удовлетворением отметил, что Ильич теперь в нормальной форме. — Понятно. Здесь я тебе ручаюсь. Так, а?..

— Это все, Рыжий.

— Ладно, потом поговорим.

— Теперь к делу: где, кто и когда?

Миша Багдасарян по кличке Монголец очень любил все черное. «Цвет классического благородства», — говаривал Миша, и даже в эпоху, когда вся братва нарядилась в красные, затем малиновые, бордовые, серо-голубые и иные экстравагантно-цветные пиджаки, Миша Монголец остался верен черному.

«Во всем должна присутствовать доля здорового консерватизма» — это была еще одна максима Миши, коих насчитывалось немало, но и не настолько много, чтобы создавались пестрый бардак и неразбериха. Их число являлось достаточным для существования жесткого каркаса, в пределах которого действовали Миша и его команда.

«Если каждый день верно и спокойно делать одно и то же, то в конце концов мир изменится» — именно эта фраза как бы рождала из себя весь жесткий каркас, именно она давала ему право на жизнь, и, надо сказать, мир действительно изменился. Миша Монголец, выросший в нищете захолустья, смог отобрать или купить куски окружающего пространства, сложить их в конвертик и запихнуть себе в карман. Миша Монголец, контролировавший когда-то большую часть палаточной торговли города да ночных проституток с их сутенерами, имел совсем недавно встречу с высоким правительственным чиновником, очень высоким, и, когда эта встреча завершилась, Миша понял, что становится птицей совсем другого полета.

«Лиса всегда идет под крыло Дракона», — глубокомысленно изрек Миша, подводя итог встречи. И единственным препятствием на этом пути, по крайней мере в данное время, являлся Лютый Владимир Ильич, который тоже, и весьма успешно, придавал своему бизнесу респектабельное лицо. Миша предложил Лютому договориться, намекая на совместное перекрытие кислорода для всех остальных. Лютый, указывая на несколько лисьи повадки Монгольца, где хитрость и коварство сочетались с весьма умелой комбинаторикой, заявил, что в подобном партнерстве не нуждается.

«Что ж, реку переходят вброд», — подвел итог Миша, прекрасно понимая, что является этим бродом. О странной, на взгляд Миши Монгольца, несколько патологической страсти Лютого к своей дочери, когда тот бросал все дела, чтобы отвезти малышку в дельфинарий, цирк или просто погулять по Измайловскому парку в окружении невидимой охраны, было известно давно. У всех это вызывало лишь слезы сентиментального умиления. Теперь Монголец понял, как надо действовать. Через несколько дней после встречи, предусмотрительно заручившись поддержкой некоторых влиятельных фигур, имеющих зуб на Лютого, он отдал приказ похитить девочку. Возможно, он и не собирался на самом деле калечить ребенка (может — да, а может — нет, кто знает? Всегда все можно свалить на чрезмерное усердие исполнителя, предварительно лишив того возможности оправдаться, — все, с козлом разобрались, он уже понес наказание, это ж надо так с ребенком — и внешние приличия вроде соблюдены), но он прекрасно понимал, что прижмет Лютого к стенке. И еще Монголец знал, что сейчас он ставит на многое, может, на все. Если Лютый примет его условия, то для того это будет означать крушение, гораздо более выгодное Мише, чем, к примеру, физическое устранение Лютого. Просто Лютый и все его дела также сложатся в конвертик в кармане Миши Монгольца. Если же Миша проиграет, то многие влиятельные и уважаемые люди не простят ему выкрутасов с ребенком. Миша ставит на многое и выигрывает, и на историю с ребенком просто закрывают глаза, потому что победителей не судят. Миша ставит и выигрывает, потому что есть патологическая страсть Лютого и предупреждение: дернешься — и все, уже никогда не увидишь свою малышку живехонькой. И если хоть волос упадет с головы Миши Монгольца или его семьи — это будет автоматически означать приговор для ребенка, хоть один волос, поэтому Лютый должен очень серьезно подумать, прежде чем предпринимать какие-либо телодвижения. Тем более что всегда остается возможность спокойно договориться. Ведь никто и никому не желает зла. И действительно, через несколько часов после похищения малышки Мише сообщили, что Лютый предложил себя взамен дочери, пока утрясут возникшие проблемы.

— Лютый, я очень уважаю тебя, и мне вовсе не нужна твоя жизнь, — ответил на это Монголец. — Ты меня не так понял… Мне только нужно твое согласие.

Еще через несколько часов Мише сообщили, что Лютый согласен, но просит о встрече один на один.

— Хер ему, а не один на один, — бросил Миша. — Ответьте, что Монголец не изменяет своим привычкам… А вот Лютому, учитывая, что я его сделал, действительно придется быть одному. Только это… Ответьте вежливо и извинитесь, что не смог с ним лично переговорить…

На следующее утро черный «линкольн» и черный же джип «Гранд чероки» с охраной ждали у подъезда Мишиного дома, чтобы отвезти его в офис. Миша Монголец находился в прекрасном расположении духа, устраиваясь на удобной глубокой белой коже заднего сиденья своего «линкольна» и положив на колени компьютер-ноутбук.