Прав ли Бушков, или Тающий ледяной трон. Художественно-историческое исследование - Сергей Юрчик

Представленная мной альтернатива прекрасно решала ещё одну, по выражению г. Мухина, общеэкономическую проблему – перемещения рабочей силы из деревень в города. Продолжим цитирование Юрия Игнатьевича. «Дело в том, что для создания промышленности были нужны люди, а 80% населения сидело в сельском хозяйстве у своих наделов. Причём загруженность их работой была всего 92 дня в году (1925 г.), и никакими кооперативами решить этот вопрос было нельзя, только коллективизацией. И действительно, по объединению крестьян в колхозы их загрузка возросла до 148 трудодней в 1932 г. и до загрузки в промышленности – до 254 трудодней – в 1940 г. Высвобождающиеся из сельского хозяйства люди шли в промышленность, в науку, в армию». (Ю. Мухин. Убийцы Сталина. См. примеч. 47.) Спорить с Юрием Игнатьевичем одно удовольствие. Может быть, он и вправду верит в то, что пишет. Тут перевёрнуто с ног на голову всё, что только можно было перевернуть. Во-первых, не так уж остра была эта проблема. Крестьяне ещё при царе-батюшке зимой подавались на заработки, скажем, в Донбасс на шахты. Занимались извозом, лесоповалом, строительством в городах. Это именовалось «отхожими промыслами». Некоторые мужики пропадали на заработках подолгу, годами. Помните, ещё у Гоголя: «Пробка Степан, плотник, трезвости примерной. А! вот он, Степан Пробка, вот тот богатырь, что в гвардию годился бы! Чай, все губернии исходил с топором за поясом и сапогами на плечах, съедал на грош хлеба да на два сушёной рыбы, а в мошне, чай, притаскивал всякий раз домой целковиков по сту, а может, и государственную зашивал в холстяные штаны или затыкал в сапог». (Н. Гоголь. Мёртвые души. Гл. 7.) А вот картина времён НЭПа. «Бросалось в глаза огромное скопление бедно одетого народа на улицах и вокзалах Москвы. Это тысячи крестьян, выдавленные из деревень скрытой безработицей, искали счастье. Они были рады любой работе…» (С. и Е. Рыбас. СТАЛИН. Судьба и стратегия. См. примеч. 48.) Да и остающиеся дома зимой не просто «сидели у своих наделов», а заботились о скотине. Крестьянские семьи были, как правило, многодетными, а поскольку в дроблении наследуемых хозяйств не было никакого смысла, среди крестьянской молодёжи всегда хватало желающих перебраться в город.

Во-вторых, «по объединению крестьян в колхозы» проблема насыщения кадрами городской промышленности решилась с избытком, но возникла проблема жестокого дефицита рабочих рук на селе. Мало кто хотел работать в колхозах за галочки и палочки в табеле учёта рабочего времени (те самые трудодни), и бежал народ табунами куда глаза глядят, не считая принудительно высланных на погибель в холодные края (из которых тоже бежали). Тут уместно снова помянуть Беломорканал, поглощавший «высвобождающихся из сельского хозяйства людей» сотнями тысяч – надёжно и безвозвратно. Ну Юрий Игнатьевич, ну сколько можно прикидываться некомпетентным? Ну, почитайте хотя бы воспоминания родного брата Александра Твардовского, если уж на самом деле не представляете, что творилось. Разве вы не знаете, что была введена паспортная система, чтобы отлавливать беглых крестьян? Разве вы не знаете, что мечтой колхозника стало с тех пор любыми правдами и неправдами получить паспорт и слинять в город? Но и там жизнь не казалась мёдом. Миллионы крестьян, согнанных нуждой с насиженных мест, хлынули в города, стеснив и без того переполненные бараки и коммуналки…

В предложенной мной альтернативе проблема решалась сама собой. Механизация всегда избавляет людей от тяжёлого примитивного труда и высвобождает рабочие руки.

Но что мы всё о сельских проблемах, надо же уделить немного внимания и городам, которые буквально преобразились с приходом НЭПа. Люди проявляли естественное стремление удовлетворить потребности друг друга и заработать на этом. Все двадцатые безудержно плодились мелкие и средние частные предприниматели, кустари-надомники, процветала частная торговля. Да, были и большие недостатки. «Бессмертный „Золотой телёнок“ Ильфа и Петрова – это настоящая энциклопедия воровства и мошенничества, которые пронизывали Россию в те годы. Перечитайте эту книгу, коль забыли её антураж. А отец одного из нас, ещё в молодости листавший подшивки советских газет 20-х годов, рассказывал, что все они переполнялись материалами о преступности, о диких аферах, воровстве управляющих предприятиями, о сращивании организованной преступности и махинаторов с партийно-советским аппаратом, о массе ложных кооперативов, которые выкачивали деньги из заводов и фабрик в карманы беззастенчивых дельцов». (М. Калашников, С. Кугушев. Третий проект. Погружение. См. примеч. 49.) Весь этот бардак решено было свернуть, не разбираясь, кто мошенник, а кто честный предприниматель. А может, надо было всё же заниматься устранением недостатков, а не ликвидировать частного предпринимателя как класс вслед за кулаком? Ведь без любящего своё дело хозяина производство товаров народного потребления нежизнеспособно, как и торговля, и общепит, и сельхозпроизводство, о котором я уже писал. Воля ваша, но есть в сталинских методах оздоровления экономики нечто от рецепта врачевания головной боли путём отсечения головы. Основная цель была опять-таки одномоментно вышибить бабки, чтоб готовиться Европу завоёвывать. Вот как это делалось. Обратимся опять к бессмертному «Золотому телёнку».

«Жил на свете частник бедный. Это был довольно богатый человек, владелец галантерейного магазина …. Он безмятежно торговал бельём, кружевными прошвами, галстуками, пуговицами и другим мелким, но прибыльным товаром. Однажды вечером он вернулся домой с искажённым лицом. Молча он полез в буфет, достал оттуда цельную холодную курицу и, расхаживая по комнате, съел её всю. Сделав это, он снова открыл буфет, вынул цельное кольцо краковской колбасы весом ровно в полкило и, остекленело глядя в одну точку, медленно сжевал все полкило. Когда он потянулся за крутыми яйцами, лежавшими на столе, жена испуганно спросила:

– Что случилось, Боря?

– Несчастье! – ответил он, запихивая в рот твёрдое резиновое яйцо. Меня ужасно обложили налогом. Ты даже себе не можешь представить.

– Почему же ты так много ешь?

– Мне надо развлечься, – отвечал частник. – Мне страшно.

И всю ночь частник ходил по своим комнатам… и ел. Он съел всё, что было в доме. Ему было страшно.

На другой день он сдал полмагазина под торговлю писчебумажными принадлежностями». (И. Ильф, Е. Петров. Золотой телёнок. См. примеч. 50.)

Кстати… Вы не замечали, насколько жестоки и беспощадны к естественным человеческим слабостям эти книги – «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок»? Сколько зубоскальства – то над старушками, доживающими свой век в «советской богадельне», то над несчастным этим попом, то над Кисой Воробьяниновым, не вписавшимся в советскую действительность (я уж молчу про Паниковского), и вот – над «бедным частником». А ведь человек испытал жуткий стресс, предчувствуя, что его жизнь будет беспощадно искорёжена. И он тоже, подобно получившему «твёрдое задание» крестьянину, ещё не понимает отчётливо, с какой слепой и непреодолимой силой пришлось ему столкнуться, и пытается трепыхаться, несчастный…

А вот как это описано в романе Солженицына «В круге первом».

«Дед Наделашина и отец его были портные – не роскошные, но мастеровитые. … Ему с детства эта обходительная мягкая работа понравилась, и он готовился к ней, присматриваясь и помогая. Но был конец НЭПа. Отцу принесли годовой налог – он его заплатил. Через два дня принесли ещё годовой – отец заплатил и его. С совершенным бесстыдством через два дня принесли ещё один годовой – уже утроенный. Отец порвал патент, снял вывеску и поступил в артель (да уж какая там артель, ясное дело – одно название, читай госпредприятие – С. Ю.)». (А. Солженицын. В круге первом. См. примеч. 51.)

Обратите внимание на иезуитскую хитрость. Сколько раз платил бедняга! Знал бы, что принесут ещё два налога, так сразу бы патент порвал…

И с тех пор обречен был народ жить в убожестве. И с тех пор на покупку гнусных скороходовских ботинок уходило пол зарплаты, а пошив зимнего пальто по сложности сравним был с постройкой дредноута, как писал в «Московской саге» Василий Аксёнов. И до того надоел народу хронический дефицит всего и вся, что стало это едва ли не основной причиной крушения государства в 1991 не к ночи будь помянутом году.

***

И наконец, о Рузвельте, а может и о Гитлере. Да, Рузвельт и Гитлер, по сути дела, тоже строили экономику на правосоциалистических идеях (у Гитлера и партия была национал-социалистическая), но именно, что «право…» Они как-то обошлись без ликвидации бюргеров и без раскулачивания фермеров и бауэров, без голода и репрессий по принципу «бей своих, чтобы чужие боялись».