Ненависть и ничего, кроме любви - Любовь Романова

-Не могу, Вер, ну не могу! – она ни с того ни с сего вцепляется мне в руку, едва не кроша мои бедные косточки своим железным захватом. И откуда только в этой хрупкой девчонке столько силы взялось?

-Ну тогда вообще не ходи. Хотя, я бы пошла, только бы на его рожу посмотреть наглую. У него же ничего нет, он просто понтуется. Ты только представь, какое у него лицо будет, когда ты откажешься.

-Так а если он поймет, что тетрадь у меня?

-Может и поймет, он же не все мозги в мяч вложил. Но какие у него доказательства? Никаких. Ты главное не говори про тетрадь, а только про то, что ты своими принципами не поступишься и на такого придурка не поведешься. Вот и все.

Я говорю все это, а хватка Ирина на моей руке становится еще жестче. Ира явно напугана, хотя от чего?

-Ну все, иди, - решительно подталкиваю ее в направлении центральной лестницы, попутно расцепляя ее руки.

-Нет Вер, я не могу, - упрямо канючит она.

-Значит, не иди, - мне немного надоел этот разговор, и я занимаюсь тем, что растираю место, где смыкались Ирины пальцы.

-А я его так не разозлю? Мол, согласилась и не пришла?

-Значит, иди.

-Вера! – кричит Ирина и даже легонько бьет меня по руке.

-Ну что «Вера»? Либо идешь, либо нет – все!

Ирка затихает, смотри куда-то под ноги, как будто туфли свои рассматривает, и, наконец, выдает:

-Ладно, иду. Только подожди меня около корпуса, ладно? Я если прямо там, в парке, в обморок не упаду, то до столовой точно не доберусь.

-Пошли, горемыка, - соглашаюсь я, закатывая глаза.

Мы спускаемся по длинной лестнице, пересекаем небольшой холл, проходим через турникет и выходим на улицу. Парк хорошо просматривается даже с этой точки.

-Вот, буду стоять здесь, - говорю я Ире, - смотри, ты меня даже видеть будешь, если не сойдешь с главной аллеи.

-Ну хорошо, я пошла, - она стряхивает руками и бодро стартует в нужном направлении. Идет, как будто черенок от лопаты проглотила – с идеально прямой, натянутой, как струна, спиной, сильно вертя плечами – явно напряжена. Выглядит это так, словно она, как художественная гимнастка, на ковер выходит, свою программу исполнять. Вижу, как она входит в парк и идет по центральной аллее – все хорошо. Сама начинаю переживать, даже не сразу заметила, что ногтями в руку впилась, и вот уже остались багровые следы.

К Ире подходит Мартынов – уверенно, словно император своим присутствием благословляет подданных. Ну прямо-таки снизошел! Я даже кривлюсь при виде этого высокомерного квазимоды. Они разговаривают. Мартынов закрывает собой маленькую Иру, я почти ее не вижу, как и она меня, вот и поддержка моя обломилась. Я нервно посматриваю в телефон, проверяя время, а оно идет так медленно, что как ни гляну – все еще половина двенадцатого.

Но вот Мартынов делает шаг назад, разворачивается и идет к выходу из парка, и только когда он сворачивает, я могу видеть Иру. Она кажется мне спокойной, да и Мартынов, если честно, не выглядел взбешенным, а я ведь именно такой реакции от него ждала. Ира подходит – действительно, спокойна. Может отпустило ее? Или наоборот, в шоке?

-Ну как прошло? – мягко спрашиваю я.

-Нормально.

-Зря боялась?

-Зря. Ладно, пойдем в столовую, - она вдруг берет меня под локоть и тянет в корпус.

-Нет, ну погоди, - прошу я, едва поспевая за проворной Иркой, -как все было? Мартынов не стал говорить, что дневника у него нет? Как отреагировал?

-Да нормально отреагировал, - Ира пожимает плечами.

-Даже не злился, что ты отказываешься?

-Нет, не злился. Наверное, потому, что я не отказалась.