Domnei (Сказания о Мануэле - 4) - Джеймс Кейбелл

- Я умею играть на лютне, скрипке, флажолете, арфе и свирели, Деметрий перевел дух, - также на испанской пеноле, при игре на которой используют птичье перо, на органиструме, который приводится в действие вращением колеса, на трехструнной скрипке, которая очаровывает своим звучанием, на большом роге, который звучит, как гром.

- Это кое-что, - сказал Браччиолини. - А умеешь ты подбрасывать ножи и ловить их, не порезав рук? Умеешь ли ты жонглировать стульями и показывать фокусы? Умеешь подражать пению птиц? Кувыркаться и ходить на голове? Мне думается, не умеешь! Настоящее искусство умирает, а юнцы не хотят усваивать такие необходимые вещи. В мои дни все было не так, тогда артисты гордились своей профессией. Но, как бы то ни было, ты можешь войти.

Когда наступила ночь, Деметрий и Браччиолини, уютно устроившись, распевали песни о любви, радости и сражениях. Ярко горел огонь, а пол был устелен пестрыми циновками. На столе хватало и белых, и красных вин. Затем бражники перешли к песням более непристойного содержания. Деметрий спел о любви Думузи и Иштар, которую тюремщик весьма оценил, но после перекрестился и сказал:

- Ну, парень, ты, наверно, выловил такую мерзость в самой адской бездне!

- Я научился этой песне в Накумере, - ответил Деметрий, - когда был там в плену вместе с мессиром де ла Форэ. Это одна из его любимых песен.

- Да? - спросил Браччиолини и сурово посмотрел на Деметрия, сложив губы трубочкой. Он уже смекнул, что дело пахнет взяткой, но лицо Деметрия выражало сплошное благодушие.

- Итак, значит ты служил под его началом? Я помню, что его как-то взяли в плен язычники, и говорят, его выкупила какая-то женщина.

Деметрий, всегда готовый рассказать сплетню о ком угодно, поведал о жертве Мелиценты. И рассказывал он живо и правдиво, кроме того что себя он выдал за Вольного Соратника.

Браччиолини же под конец рассказа сделал заключение, что наместник поступил глупо, отдав изумруды.

- Он дал врагу оружие против себя.

- Но это оружие никогда не использовалось. Вспомните, что Перион тут же был принят на службу к королю Бернару. Так что Перион спрятал изумруды на черный день., закопал под дубом в Сан-Назаро, как он мне сказал. Думаю, они там покоятся до сих пор.

- Ну и ну, - сказал Браччиолини и замолчал. Деметрий, не глядя на него, перебирал струны лютни.

Браччиолини наконец произнес:

- Ты говоришь, их было восемнадцать? И все совершенно превосходны?

- А? Ах да, изумруды? Да, они безупречны, мессир. Самый маленький был больше яйца малиновки. Но я вспоминаю еще одну песню, которой научился в Накумере...

Деметрий спел о Кальмуре и ее пяти любовниках, которых она удовлетворяла одновременно. Он особенно старался выделить самые пикантные моменты. Но Браччиолини бормотал лишь одно слово: "Замечательно!", находясь мыслями где-то далеко. Затем он якобы вспомнил о каких-то делах и покинул комнату. Деметрий слышал, как тюремщик запер дверь снаружи и стал терпеливо ждать. Вскоре Браччиолини вернулся, одетый в доспехи, в руке у него был обнаженный меч.

- Парень, - его голос был резок, - я уверен, что ты мошенник, и также я уверен, что ты собираешься освободить этого негодяя, графа де ла Форэ. Уверен я и в том, что ты пытаешься дать мне взятку, чтобы я помог графу бежать. Ничего подобного я не сделаю, потому что, во-первых, это будет грубейшим нарушением присяги, а во-вторых, меня за это просто повесят.

- Мессир, я клянусь!.. - воскликнул Деметрий с хорошо разыгранным возмущением.

- К тому же я уверен, что ты мне все время лгал. Я не верю, что ты когда-либо видел графа де ла Форэ. И, конечно, я не верю, что ты являешься другом графа де ла Форэ, потому что в таком случае ты никогда не дошел бы до такого безрассудства, чтобы признаваться в этом. Такое заявление хорошее основание для того, чтобы повесить тебя дважды. Короче, я уверен только в одном, а именно в том, что ты безумен.

- Говорят, что я лунатик, - ответил Деметрий, - но скажу тебе по секрету: с той стороны луны находится некая мудрость, и вот почему звезды такие радостные и восхитительные.

- Все это ерунда, - заметил тюремщик и продолжил: - Сейчас я собираюсь устроить тебе очную ставку с графом де ла Форэ. Если твоя история окажется ложью, тем хуже для тебя.

- Это правда, но благоразумные люди всегда закрывают двери перед тем, кто говорит правду.

- Ни к чему такие разглагольствования, - сказал Браччиолини и продолжил свою мысль: - В таком случае мессир де ла Форэ несомненно будет очень тронут твоей преданностью и тем, что ты разыскал его в то время, когда весь остальной мир от него отказался. Ты еще долго будешь вспоминать, как эта самая преданность тронула меня до такой степени, что я даровал тебе последнее свидание с твоим бывшим господином. Мессир де ла Форэ, естественно, поймет, что у человека, разорванного на четыре части, нет особой нужды в изумрудах. Он, повторяю, будет весьма тронут. Из наилучших чувств, из благодарности и чистой любезности он откроет тебе, где лежат эти камни, восемнадцать безупречных камней. Ну, а если этот негодяй, граф де ла Форэ, не выкажет надлежащих чувств, скажу тебе откровенно, для тебя будет хуже. А сейчас идем!

Браччиолини указал на дверь, и Деметрий покорно вышел из комнаты. Браччиолини следовал за ним, по-прежнему не убирая меч в ножны. Коридоры были пусты. Главный тюремщик об этом позаботился. Его позиция была проста. Будучи вооруженным, он, естественно, не боялся нападения двух человек: одного безоружного, а другого закованного в цепи. Если этот бродяга солгал, Браччиолини убьет его за такую дерзость. Собственная нелегкая юность научила его, что у бродячего певца никаких прав нет, что его можно безнаказанно бить и грабить, а можно и убить.

С другой стороны, если этот бродяга сказал правду...

ГЛАВА XVIII

Как расквитались Перион и Деметрий

...то возможны два исхода. Или Перион не скажет, где спрятаны изумруды, и в таком случае Браччиолини убьет этого музыкантишку за его же собственную ошибку. Или пленник скажет все необходимое, и в таком случае Браччиолини убьет музыкантишку за то, что он слишком много знает. Браччиолини испытывал самое искреннее уважение к драгоценным камням и считал, что им не место ни под дубом, ни в кармане бродяги.

Размышления о подобной жадности взбодрили Деметрия. Когда хорошо вооруженный тюремщик нагнулся, чтобы отпереть дверь темницы Периона, сильные и ловкие ладони наместника вцепились в горло Браччиолини, словно змеи, заглушив его крики.

Деметрий, который не вышел ростом, поднял тюремщика как можно выше, чтобы дергающиеся ноги не стучали о плиты пола и это не привлекло внимания других охранников, и старательно придушил свою добычу. Ключи, как заметил Деметрий, к счастью висели на поясе и не упали со звоном на пол. Все произошло совершенно бесшумно и заняло всего какие-то мгновения. Затем мечом Браччиолини Деметрий перерезал ему глотку. В этом Деметрий знал толк.