Магические узы - Марина Ефиминюк

Еще хотелось… В общем, последнее «осложнение» заставило меня чуть приоткрыть дверь, так осторожно, чтобы остаться незамеченной, но та, как назло, истошно заскрипела ржавыми петлями, будто в предсмертных судорогах, и мои тайные намерения выбраться из заточения по собственному желанию стали явными и известными всем без исключения.

С гордо вздернутым подбородком я появилась в зале. Свечка, вероятно, уже уехала, гостеприимный хозяин-бородач тоже исчез, только Стриж занимал прежний табурет, что-то с увлечением изучая в лэптопе. Толстячок, которого, кажется, называли Доком, успел зажечь пару дополнительных светильников, и теперь помещение заливал яркий неживой свет. После потемок каморки глаза неприятно резануло, так что я непроизвольно зажмурилась и наступила на развязавшийся шнурок. Тут же раздался ехидный смешок следившего за мной парня-зубоскала.

Фыркнув, я направилась к единственной закрытой двери, уверенная, что за ней прячется нужная мне комнатенка, и пораженная застыла на пороге. Оказывается, здесь имелось еще одно не меньшее по площади обжитое помещение, превращенное в лабораторию. На длинных медицинских столах громоздились многочисленные штативы с пробирками, подмигивали большие экраны. В клетках шуршали белые мыши с ярко-красными глазами, как у истинных упырей. В самом дальнем углу темнела громада ткацкого станка, прикрытая коротковатым кожухом.

Зал, бывший мануфактурный цех, утопал в глубокой полумгле, и только над единственным столом посреди лаборатории светился крохотный шар. Док со странной штуковиной, скрывавшей половину лица, нагнулся над столом и что-то внимательно изучал. При моем появлении ученый недоуменно поднял всклокоченную голову. Чудная конструкция, надетая на голову, имела огромные диоптрии вместо очков, и глаза сумасшедшего профессора казались невероятно и непропорционально огромными.

– Простите, – пробормотала я, смутившись окончательно, и поспешно прикрыла дверь. Странного хозяина сего милого уголка беспокоить не хотелось.

– Туалет направо, – весело оповестил меня Стриж, – с душем не перепутай.

Только обернувшись, я заметила коридорчик и, скрипнув зубами, буркнула:

– Спасибо.

– Да не за что, – отозвался парень со смешком.

Похоже, меня он воспринимал подобием необычайно забавного зверька, запущенного в экспериментальный лабиринт и теперь отчаянно искавшего по запаху кусочек сыра.

Обнаружив, наконец, туалет я резко распахнула дверь и оцепенела, все-таки перепутав его с душевой. В лицо пахнуло влажной теплой дымкой. Передо мной, отвернувшись к зеркалу, стоял по пояс обнаженный Ратмир с мокрыми спутанными после душа волосами, приспущенные штаны едва держались на бедрах. Его спину с широкими плечами и твердыми мускулами обезображивал огромный ожог в виде пятиконечной звезды, заключенной в правильный круг. Печать, перекрывающая природную магию, легко узнавалась и считывалась. Именно подобным клеймом отмечали в отрочестве аггелов, в тот момент, когда в них впервые вспыхивала магическая сила!

Непроизвольно я отшатнулась и шарахнулась о стену, с трудом отводя взор от рубца. Ратмир пристально разглядывал меня через отражение в зеркале с запотелыми следами, и от цвета глаз моего спасителя сердце окончательно оборвалось. Один по-прежнему оставался черным, зато второй…

– У-у-у тебя один глаз, – я судорожно сглотнула, – желтый…

Быстрый взгляд непроизвольно зацепился за маленький флакончик с магическими каплями для изменения цвета радужки, который мужчина держал в руках. В гробовом молчании Ратмир развернулся, измерив меня убийственным взором, словно бы застал на подглядывании за ним в замочную скважину, и захлопнул перед носом дверь.

Чувства меня охватывали препоганые. Я застряла в здании заброшенной мануфактуры в лаборатории полубезумного профессора в компании двух аггелов. Господи, скажи, пожалуйста, как меня угораздило вляпаться в историю, связанную с аггелами?! За что ты меня так возненавидел?!

Неожиданно все стало ясно. Никто из них не красил ногти черный лаком, этот цвет являлся природным! От обоих шел противоестественный, невозможный для человеческой природы жар. И эти дурацкие шапки! Новые знакомые прятали под ними…

Опрометью я бросилась в общую залу.

Подскочив к Стрижу, я резко сдернула с его вихров кепку, отчего парень только испуганно вжал голову в плечи. Между прилизанными темно-каштановыми, гораздо светлее, нежели у брата, прядями волос торчали маленькие черные рожки, гладкие и полукруглые. Подо мной качнулся пол, и сглотнуть получилось исключительно громко и испуганно.

– Вы, – пробормотала я и обвинительно ткнула трясущимся пальцем в сторону Стрижа, недоуменно изогнувшего брови, – вы…

Слова застряли в глотке, ноги пританцовывали, подчиняясь желанию броситься наутек.

– Аггелы? – подсказал он любезно и жизнерадостно.

– Да!!! – воскликнула я, сама не ожидая подобной страстности. – Вы же похожи на людей! Вы… вы совсем, как люди, но вы не люди!

Док, приподняв очки, заинтригованно покосился на меня, бледную и трясущуюся от нервного тика, и снова вернулся к изучению сильно дымившейся склянки, внутри которой самопроизвольно кипела ярко-оранжевая жидкость. Из тонкого горлышка пробирки валил густой расползающийся по лаборатории дым, словно из огромного горна. Зал стремительно наполнялся неприятным приторным запашком, сладковатым и тягучим.

– Это и есть женская истерика? – с любопытством уточнил у профессора Стриж, ткнув в меня пальцем.

– Определенно, – пробормотал Док в ответ, разглядывая на свет пробирку.

– Надо же, – наглая улыбка искривила губы парня, – никогда не видел ничего подобного.

– Ведушка, тебе, может, валерьяночки накапать? – не оглядываясь, дружелюбно предложил лекарь.

Они еще и мое имя знают?! Мне очень хотелось подробно объяснить, куда именно они могут засунуть свою валерьянку, но и ученый, и аггел уже потеряли ко мне всякий интерес, предоставляя возможность беситься сколько душеньке угодно, но без их на то участия или ушей.

– Я отказываюсь находиться в их обществе! – едва сдерживая нарождающиеся слезы, сквозь зубы процедила я непонятно кому и решительно уперла руки в бока.

– А тогда, почему ты еще здесь? – донесся до меня глубокий голос Ратмира, появившегося из коридорчика. Влажные торчавшие в разные стороны волосы мужчины открывали маленькие забавные рожки, а глаза снова радовали угольной чернотой.

На провокационный вопрос я отвечать не пожелала, а потому порывисто развернулась на пятках и сбежала обратно в холодную темную комнатушку.

– Птаха, ты же в туалет хотела! – со смешком крикнул мне вслед Стриж, после чего я снова громыхнула дверью.

От смущения за собственное поведение я тихо застонала и резко перевернулась на кровати, прикрывая горящую голову подушкой. Водяной матрас заколыхался подо мной, жаль, его убаюкивание усыпить не могло. Мне хотелось выйти из спаленки, но мучил стыд. На протяжении всего дня охваченная паникой я вела себя, как истеричка с многолетним стажем, и в конечном итоге превзошла сама себя, обвинив помогавших мне людей (вернее сказать, совсем не людей) в том, что они аггелы! Стыд, да и только! Какая разница, кем являлись парни по рождению – людьми, гоблинами или аггелами – они спасли меня сегодня!

Неожиданная тревожная мысль заставила меня испуганно сесть на постели и тут же завалиться обратно на подушку. Я же предупредила родителей, что завтра сяду на поезд и приеду в Бериславль!

Быстро натянув ботинки, по-прежнему заскорузлые, я кинулась в общий зал. Он оказался совершенно пуст. Братья, видно, оставили меня на Дока. Вдруг в осиротевшем помещении мигнули шары-светильники под потолком, и, беспорядочно сталкиваясь под действием непонятной силы, потухли. Стало темно и необычайно тихо, только в соседнем цехе из-под двери пробивалась тонкая полоска света.

От страха я опрометью бросилась туда, врываясь без стука. В клетках шуршали мыши, и лаборатория утопала в полумгле, разгоняемой единственным светильником.

До меня донесся неясный шорох, заставивший испуганно вздрогнуть.

– Док?

– Я здесь, Ведушка, – произнес мягкий голос профессора.

Я резко оглянулась и с удивлением обнаружила в углу импровизированную кухоньку, незамеченную вначале. На маленькой плитке ярко-красным цветом светился раскаленный блин конфорки, и на ней в металлической кастрюле бурлило какое-то варево.

Док в прежнем замусоленном халате внимательно отменял в столовую ложку оранжевые капли из уже знакомой пробирки с опаленным почерневшим горлышком.

– Что это? – полюбопытствовала я, подходя и заглядывая в кастрюлю. В ней кипела ржавая вода.

– Это будет тыквенный суп, – почмокал губами Док и быстро опрокинул ложку в кастрюлю. Капли мгновенно растворились, и варево стало густеть, становясь зеленовато-охрового цвета.