Дети смотрителей слонов - Питер Хёг

Всем известно, что у меня прекрасный слух, так что задолго до того, как Александр Финкеблод оказывается в поле моего зрения, которое в данный момент несколько ограничено, поскольку у меня после краткой беседы с Каем Молестером по-прежнему на голове крышка корзины, я слышу, что с ним его Баронесса — борзая.

Должен признать, что к Александру я отношусь без должного доверия и открытости, с которыми следует относиться к своим учителям. Но когда не знаешь точно, как себя вести, на помощь приходит привитая в семье вежливость, так что я снимаю крышку с головы, кланяюсь, насколько мне позволяет корзина, и говорю:

— Добрый вечер, доктор Финкеблод, добрый вечер. Баронесса.

Когда нашему основному составу изредка случалось проигрывать, Айнар Факир в утешение говорил, что если ты постарался изо всех сил, большего требовать нельзя. Так что и сейчас мне не в чем себя упрекнуть. И всё-таки, как ни старайся, иногда этого оказывается недостаточно, как, например, сейчас. Можно по-разному истолковать взгляд, которым смотрит на меня Александр Финкеблод, но, во всяком случае, ясно одно: он вряд ли захочет меня усыновить, если наши родители не вернутся.

В тот момент, когда он проходит мимо, Тильте трогает меня за плечо.

— Петрус, — шепчет она. — Пора.

Не могу похвастать, что у меня есть права на вождение всех видов транспорта. Но я сдал школьный экзамен на вождение велосипеда и, как почти всем жителям Финё, мне доводилось ездить на тракторе, самодельном автомобильчике, карте, гольфмобиле и повозке, запряжённой лошадьми, и ещё на «мазерати» родителей, так что в «мерседесе» Торкиля Торласиуса мне комфортно — всё равно что у себя дома. И следует признать, что новые кожаные сидения и коробка-автомат — сплошное удовольствие.

Мне, правда, хотелось бы сидеть немножко повыше, чтобы обзор через лобовое стекло был получше — тут Тильте слегка переоценила мои возможности. Но всё и сразу не бывает, и в качестве утешения я повторяю себе мамины слова, что машину водишь, руководствуясь скорее интуицией, чем обзором — да и к тому же мне всё-таки виден кусочек неба и часть забора, окружающего нашу усадьбу.

Ключ торчит в зажигании; я завожу двигатель, медленно проезжаю по улице и поворачиваю за угол.

У меня есть все основания полагать, что путь свободен и Александра Финкеблода уже и след простыл. Велико же моё удивление, когда в поле зрения возникает именно его макушка.

Я успеваю вильнуть в сторону, чтобы они с Баронессой меня не разглядели. Но они, должно быть, всё равно ошарашены, хотя я и еду со скоростью улитки. Как ошпаренные они отпрыгивают с дороги, и в каком-то смысле я рад, что у меня нет времени встретиться со взглядом, которым они меня провожают.

А времени у меня нет. потому что когда я совершаю свой манёвр, то в боковое стекло замечаю Кая Молестера Ландера, который теперь, когда я изменил направление движения, оказался, соответственно, прямо перед машиной. Поэтому мне ничего не остаётся, как от души ему посигналить.

Про «мерседес» сказано много хорошего, а я теперь могу ещё добавить, что его звуковой сигнал вполне может сравниться с противотуманным ревуном парома Финё, да к тому же, отражаясь от заборов вдоль улицы, звук усиливается. Так что когда Кай снова оказывается в поле моего зрения, я успеваю заметить, как он подпрыгивает, в очередной раз демонстрируя силу своего толчка при прыжке.

Тут я останавливаюсь и выхожу из машины.

Ни Кай, ни Баронесса, ни Александр Финкеблод ещё не поднялись на ноги. Возникает одна из тех ситуаций, когда чрезвычайно важно как-то успокоить окружающих, так что я машу всем рукой, чтобы показать, что всё под контролем, а потом направляю брелок в сторону двери и запираю машину, хотя бы и потому, что когда Кай Молестер находится поблизости, самое разумное — запереть всё, что не привинчено намертво, ну и отчасти, чтобы показать, что машина у меня тоже под контролем. После чего я, перемахнув через забор, оказываюсь в нашем саду.

Приземлившись на траву, я отмечаю три обстоятельства, которым с ходу трудно найти какое-нибудь объяснение.

Во-первых, кто-то достал из сарая длинную лестницу и прислонил её к фронтону дома. Сам по себе этот факт не вызывает удивления, ведь цокольный этаж дома так высок, что первый этаж на самом деле низкий второй, а окно комнаты Тильте, до которого доходит лестница, находится на уровне третьего.

Труднее осмыслить то, что по лестнице одновременно взбираются наверх четыре человека. На самом верху, у окна, стоит профессор Торласиус-Дрёберт, чуть ниже — его жена, за ней — епископ Грено Анафлабия Бордерруд, и, наконец, в средней части лестницы карабкается по ступенькам Вера-секретарь.

Это зрелище наводит меня на мысль, что никто из этой четвёрки уже много лет — а может быть, и никогда — не вставал на приставную лестницу, и что поэтому они полагают, что такая лестница — всё равно что обычный лестничный марш в подъезде дома, и по ней одновременно могут ходить вверх-вниз несколько человек.

Третья загадка потруднее. Спрятавшись за высоким рододендроном, прямо передо мной стоят Тильте и Баскер, а рядом с ними притаились полицейский города Финё Бент Метро Польтроп и полицейская собака по кличке Синичка.

Знающие люди утверждают, что собаки похожи на своих хозяев, или, может быть, наоборот, хозяева похожи на своих собак, и, на мой взгляд, в этом утверждении есть большая доля истины. По-моему, Баскер во многих отношениях похож на всех членов нашей семьи, включая прабабушку. Про Финкеблода и Баронессу можно сразу сказать, что они могли бы быть мужем и женой. Полицейский Бент с Синичкой тоже похожи. Синичка не относится к обычным породам полицейских собак. Собаководам было бы нелегко определить, что это за порода, но, как и у Бента, у неё нависающая на глаза чёлка и длинная борода, да и размеров она тоже внушительных. Как и Бент, Синичка любит поесть — особенно то, что готовит мой отец. Бент весит сто четырнадцать килограммов и утверждает, что гордится этим, а чтобы поддерживать такой вес, ему просто необходимо регулярно обедать у нас.

Синичка, как и Бент, отличается приветливостью и, как и Бент, своим внешним видом производит неизгладимое впечатление на окружающих — ведь оба они не стрижены и не бриты и напоминают каких-то существ, только что вышедших из джунглей Борнео прямо на просторы острова Финё, однако за их пугающей внешностью скрываются добрейшие сердца.

И тем не менее я лично никогда не стал бы дразнить Синичку или Бента, так же как не стал бы соваться в гнездо шмелей, потому что даже за доброй и пушистой внешностью может таиться убийственное жало. Хотя на Финё зимой тихо и спокойно, случается, что какая-нибудь компания рыбаков вознамерится разнести подвальный кабачок ресторана «Свумппуклен», и тогда через пять минут на месте оказываются Бент с Синичкой. Мне довелось наблюдать, как они появляются перед двадцатью пятью рыбаками, которые уже успели стереть в кабачке всё в порошок, и я не преувеличиваю — после них действительно остаётся лишь порошок, а минуту спустя рыбаки уже платят за нанесённый ущерб, извиняются и тихо исчезают в ночи.

Так что я, как и всегда, рад видеть Бента Метро, но мне непонятно, что он тут делает и почему он, Тильте, Синичка и Баскер прячутся в кустах. Я, разумеется, присоединяюсь к ним.

Бент хлопает меня по плечу, рука у него как совковая лопата.

— Вы раньше их где-нибудь видели? — спрашивает он шёпотом.

— В Большой горе, — шепчет Тильте в ответ.

— Они старше, чем большинство тамошних пациентов, — шепчет Бент.

— Одна из женщин сказала, что она епископ. А мужчина говорил, что он профессор, — шепчет Тильте.

Бент угрюмо смотрит прямо перед собой.

— Там, где замешаны наркотики, голова отключается, — говорит он.

И тут до меня начинает доходить, как всё это выглядит, если посмотреть на происходящее глазами Бента. Вместо высокопоставленных должностных лиц, поднимающихся по приставной лестнице для выполнения ответственной миссии, Бент и Синичка, как я теперь понимаю, видят преступников-наркоманов, которые вот-вот совершат противоправное деяние. С благоговением я начинаю различать очертания стратегического плана Тильте. Она позвонила Бенту в полицейский участок, который находится прямо за углом, и заявила о попытке взлома. Мне вдруг вспоминается одна мудрая мысль, которую мы с Тильте почерпнули из книжек про разные религии: все великие духовные учителя указывали на то, что мир состоит преимущественно из слов.

— А не надо ли их остановить? — интересуется Тильте.

Бент качает головой.

— Подождём. Пусть вскроют окно. Это квалифицируется как взлом, и мы возьмём их на месте преступления, статья 276. И ещё нужно дождаться Джона, я позвонил ему. Они могут оказать сопротивление.