Бесконечная книга с рисунками от А до Я - Энде Михаэль Андреас Гельмут

Всего в нескольких шагах перед собой он увидел ворота Без Ключа, но не вспомнил ни этого названия, ни того, что должен пройти сквозь них и попасть в Южный Оракул. Он вообще ничего не хотел и не знал, зачем находится здесь. Зато чувствовал себя легко, радостно и смеялся без причины. Ворота перед ним были маленькие и низкие — обыкновенная дверь. Она стояла сама по себе, с косяками, но без стен, и створка ее была закрыта. Она отливала медью, это было красиво, Атрей обошел дверь и поглядел на нее с другой стороны. Там она выглядела так же. И не было ни ручки, ни замочной скважины. Видимо, дверь не открывалась, да и зачем ее открывать, если она никуда не ведет.

Атрей решил уйти и повернулся к круглым воротам Волшебного Зеркала. Их он тоже обошел кругом, не понимая, для чего.

•

— Нет, нет, не уходи! — воскликнул Бастиан. — Вернись, Атрей! Тебе надо пройти в ворота Без Ключа!

•

Он вернулся к воротам Без Ключа, еще раз взглянул на медное поблескивание. Он стоял перед дверью, наклоняясь то влево, то вправо, и ему было хорошо. Он нежно погладил странный материал. Тот оказался теплым — как живой. И дверка приоткрылась, образовав щелочку.

Атрей заглянул туда и увидел нечто, чего раньше, когда он обходил дверцу сзади, не было. Он снова посмотрел наружу — ничего, кроме пустой равнины. Опять заглянул в щель — длинная галерея из бесчисленных высоких колонн. Дальше виднелись ступени, террасы и снова ступени — и целый лес колонн. Но никакой крыши над колоннами не было, только ночное небо.

Атрей шагнул за дверь и с удивлением оглянулся.

•

Башенные часы пробили четыре.

Слабый дневной свет, проникавший сквозь слуховое окно, постепенно померк. Стало слишком темно, чтобы читать. Последние страницы Бастиан осилил с трудом. Он отложил книгу.

Что же делать?

Наверняка тут должен быть электрический свет. Бастиан прошел в сумерках к двери и поискал выключатель. Но его не оказалось. Он достал из кармана коробок спичек (он всегда носил его с собой, потому что любил зажигать огонь), но спички отсырели, загорелась лишь четвертая. При ее слабом свете он осмотрел стены, но выключателя так и не нашел.

Такого он не ожидал. Мысль, что ему придется провести здесь вечер и ночь в полной темноте, не обрадовала его. Конечно, он уже не маленький и дома не боится темноты, но сидеть на этом чердаке, полном таких странных предметов, — совсем другое дело.

Пламя догоравшей спички обожгло ему пальцы, он отбросил ее.

Некоторое время Бастиан стоял и прислушивался. Дождь ослабел и едва слышно шелестел по железной крыше.

Потом он вспомнил про подсвечник, на ощупь пробрался к тому месту, где видел его, и вернулся со своей находкой к матам.

Он зажег все семь огарков, и тотчас все озарилось золотым светом. Пламя тихо потрескивало; Бастиан вздохнул и снова принялся читать.

Глава VII

ГОЛОС ТИШИНЫ

иво ступал Атрей среди леса колонн, счастливо улыбаясь. Колонны отбрасывали в лунном свете черные тени. Глубокая тишина окутывала его, Атрей едва слышал собственные шаги. Он больше не знал, кто он, как и зачем пришел сюда. Лишь беззаботно любовался: пол был вымощен плитками, мозаика их изображала загадочные орнаменты и таинственные картины. Атрей ступал по этим узорам, поднимался по широким лестницам, выходил на просторные террасы, снова спускался по ступеням и шагал по галерее колонн. Его занимало, что каждая колонна украшена на свой манер и расписана особыми знаками. Так он уходил все дальше от ворот Без Ключа.

Вдруг до него донесся странный колеблющийся звук. Звук приближался, то был поющий голос, очень красивый, словно колокольчик; чистый и нежный, как голос ребенка. Но он звучал бесконечно печально, а иногда даже, кажется, всхлипывал. Жалобная песня витала между колонн, проносилась, как дуновение ветерка, останавливалась, взмывала ввысь или опускалась к земле, удалялась, приближалась и кружила вокруг Атрея.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он не шевелился и ждал.

Круги, которые описывали звуки, становились все уже, и вот он начал различать слова:

Наш мир бесконечен, и все в нем случится, Но только однажды! Струясь и звеня, Сейчас я пою и порхаю, как птица, Но время промчится — не станет меня.

Атрей поворачивался вслед за голосом, который беспокойно летал между колонн, но никого не было видно.

— Кто ты? — крикнул он.

— Кто ты? — эхом отозвался голос.

— Кто я? — пробормотал Атрей и задумался. — Кажется, когда-то я это знал. Но разве это имеет значение?

Поющий голос отвечал:

Ты мог бы спросить меня, мальчик, о многом, Но спрашивать должен рифмованным слогом. Стихи лишь понятны уму моему, Без ритма и рифмы я слов не пойму.

Атрей не горазд был сочинять стихи и понял, что беседа будет не из легких, коли голос понимает только рифмованные слова. Пришлось ему изрядно напрячься, прежде чем у него получилось:

Мои вопросы не просты. Скажи сначала мне: кто ты?

И тотчас же голос ответил:

Ну вот теперь я понимаю И твой вопрос я принимаю.

И пропел уже с другой стороны:

Во дворце глубокой тайны Я витаю не случайно. Слышишь голос тишины? Вот зачем стихи нужны. Кажется, я все сказала… Звать меня Уиулала.

Голос становился то громче, то тише, но никогда не умолкал совсем. Даже если он не произносил слов или слушал обращенный к нему вопрос, все равно в воздухе длилось звучание. Когда звук стал медленно удаляться, Атрей побежал за ним вдогонку и спросил:

Куда ты уносишься, вдаль или ввысь? Я видеть хочу. Ну постой, покажись.

Голос пронесся мимо его уха:

Услышать случалось Меня иногда, Но видеть — не видел Никто никогда. Ведь я не имела Ни ног и ни рук, И все мое тело — Блуждающий звук.

— Значит, ты невидимка? — спросил он. Но не получил ответа и вспомнил, что должен спрашивать в рифму. «Слышать голос тишины — вот зачем стихи нужны!» — понял он, уже не замечая, что и думать стал стихами. А раньше Атрей совсем не представлял, зачем это надо «ходить на одной ноге да еще приплясывать через каждые четыре шага». Так говорил о стихах один седобородый старец, случайно зашедший однажды в страну зеленокожих охотников… Но это совсем другая история, и мы ее расскажем как-нибудь в другой раз.