Поп - Александр Сегень

Слушая отца Кирилла, немцы выражали удовольствие, в то время как все русские смотрели на оратора сурово.

Всё перевернулось, когда слово взял отец Георгий Бенигсен, начальник отдела развития христианства при Управлении Псковской Православной миссии.

– Всех нас охватывает волнение и умиление при виде того, как германские власти опекают нашу Церковь. Сегодня нам из рук в руки передали чудотворную икону Тихвинскую. Говорят, что немецкий солдат, вынесший её из пожара, получил ранения и теперь лежит в госпитале. Да вознаградит его Господь за сей христианский подвиг! Что скрывать, мы с радостью видим, что тевтонцы пришли к нам сегодня совсем не так, как это было ровно семьсот лет тому назад. Тогда, посланные римским папой в крестовый поход на Русь, немцы явились огнём и мечом истреблять и выжигать Православие. Пылали города, в церквях срывались иконы и потом из них делались костры. Тех, кто не хотел радоваться подобному «освобождению», рыцари Тевтонского ордена приказывали жестоко убивать. Тогда кара небесная обрушилась на тевтонцев в лице святого благоверного князя Александра Невского. Он спас Псков и Новгород от нашествия иноземцев. На льду Чудского озера, которое ныне именуется Пейпусом, богатырь Александр одолел тевтонца Андреаса, пустил под лёд лучших рыцарей ордена. Поистине славный витязь, и небеса покровительствовали ему, поскольку сам он был глубоко верующим человеком. И не случайно впоследствии, при благочестивом царе Иоанне Грозном, его причислили к лику святых.

Теперь немцы стали переглядываться и недовольно перешёптываться. Русские же, наоборот, приободрились.

– Сам немец, а как хорошо говорит! – сказал кто-то о Бенигсене.

– Ох, молодость, молодость… Глупость! – трусливо проговорил кто-то другой.

– Наступает Новый год, одна тысяча девятьсот сорок второй, – продолжал отец Георгий. – В сей год мы с вами, дорогие соотечественники, будем торжественно отмечать славную годовщину – в апреле исполнится ровно семьсот лет со дня славной победы князя Александра Невского в Ледовом побоище. В сей год победоносец Александр незримо явится на Русскую землю и вновь будет с нами в наших трудах, боях и молитвах. Так возрадуемся же и возвеселимся об этом! И поблагодарим сегодняшних тевтонцев, что они, кажется, не таковы, каковы были семь столетий тому назад!

– Молодец! – само собой вырвалось из уст отца Александра Ионина.

– Да уж, – недовольно проворчал кто-то из рядом стоящих, – обёртка ещё ничего, а начинка-то – с перцем!

– Как бы нам от этого перца не расчихаться! – добавил другой.

– Ничего, чих – он только во здравие, – засмеялся отец Александр.

41

Вечером того же дня Лёшка Луготинцев рассказывал товарищу Климову:

– Был я сегодня во Пскове. Немцы передали нашим попам какую-то волшебную икону, и те перед ними на задних лапках выплясывали. Главный там у них один, проклинал советскую власть, что она, мол, попов истребляла.

– Мало, как видно! – припечатал Климов.

– Надо было вообще под корень! Чтобы духу поповского не было.

В сеновальном убежище командир и боец партизанского отряда вдвоём отметили наступление Нового года.

После второго стаканчика самогона Лёшка припомнил и речь отца Георгия Бенигсена:

– Учёные люди говорят, в этом году в апреле ровно семьсот лет, как Александр Невский у нас тут, на Чудском озере, немцев разбил.

– Вот как? – оживился товарищ Климов.

– Семьсот ровно, – повторил Лёша. – Видели фильм про Александра Невского?

– А как же, перед войной крутили.

– Я, товарищ Климов, смотрел его вместе со своей невестой Машей. Тогда же и предложение ей сделал. В плане женитьбы. Это было в клубе имени Кирова. А теперь там религиозное гнездо. Поп Сашка свою кислую кутью там заваривает. Сам неизвестно откуда, из Латвии, что ли, к нам прислан фашистами. Для пропаганды лояльности к оккупантам. А ведь немцы мою Машу убили!

– Рано, Лёша, бушуешь. Сдержи свой пролетарский гнев. Дождёмся весны. Ну, давай ещё по маленькой за Новый год. И пусть будет, как ровно семьсот лет назад. Чтоб немецкая сволочь под лёд провалилась! Помнишь, как в фильме? «Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет!»

42

Лишь к февралю морозы стали ослабевать. За это время концлагерь в Сырой низине ещё дважды принимал дрова от жителей Закатов и окрестных мест.

Немцев в селе к февралю почти совсем не стало. Горстка их содержалась в здании бывшего сельсовета, где теперь располагалась закатовская военная комендатура.

– Скоро и этих на фронт угонят, – говорил с радостью Николай Торопцев отцу Александру. – Москву не удалось взять. Мало того, с начала декабря Красная Армия перешла в наступление, неподалёку от Новгорода, в крепости Холм окружено много немцев. Оттуда везут раненых, глядишь, и у нас появятся перебинтованные тевтонцы.

– А в каких числах Красная Армия перешла в наступление? – полюбопытствовал отец Александр пару дней спустя, встретившись в Пскове с митрополитом Сергием. – Не шестого ли декабря по новому стилю?

– Именно так, – ответил митрополит.

– Ишь ты, – радостно усмехнулся закатовский батюшка, – в аккурат в день всехвального погребения Александра Невского во граде Владимире! По юлианскому календарю – двадцать третьего ноября.

– Это знак! – согласился Сергий.

43

Но появились в Закатах не тевтонцы, а эстонцы.

В самом начале марта в дом к отцу Александру ввалились люди в невиданной доселе форме, похожей на немецкую, но с другими нашлепками. Распоряжался ими огромный белобрысый детина, хорошо изъяснявшийся по-русски, но с характерным чухонским распевом.

– Ваш до-ом поступает в наше распоряжение, – заносчивым голосом говорил он. – Требуем в теченнии пяти часов освободить занимаемые помещеннния-а-а.

– Нет, дорогой мой, – вежливо ответил отец Александр. – Я тут живу по распоряжению господина Лейббрандта, который… Алюня! Как точно называется должность у Лейббрандта?

– Что-то вроде восточного министра, – отозвалась перепуганная матушка.

– Этто невозможно, – ухмыльнулся белобрысый. – Нам приказано занять в вашем селе лучшее помещение. Ваш доом самый подходящий. Приказываю освободить доом.

– Да кто вы такие-то? Хоть знать.

– Особая группааа четвёртого эссстооонского шуцман-батальона «Плескау».

– И откуда же такой батальон выплеснулся?

– Мы сформированы в Плескау. Отныне город Плескау и все прилегающие к нему территооории становятся частью великой Эссстооонннии.

– Псков – Эстонии! Час от часу не легче! – горестно выдохнул отец Александр.

44

Новые хозяева села Закаты быстро затмили собой немцев. Они всюду сновали, вламывались в хаты, устраивали обыски, забирали всё, что только можно, орали свои и немецкие песни, гоготали, смеясь над русскими дикарями, приставали к девушкам, свистели вслед отцу Александру, когда тот направлялся к храму или возвращался домой.

Отец Александр с матушкой, Мишей, Сашей и Евой перебрались в неказистый домик Медведевых, который с февраля пустовал – старушка Медведева усопла и её похоронили. От морозов дом промёрз так, что его три дня не могли протопить, чтобы можно было жить в нем, не кутаясь и не стуча зубами. А тут ещё эстонцы нагрянули – отбирать остатки запасов…

В последнее время они затеяли эстонизацию населения, требуя, чтобы все учились говорить по-эстонски. Явившись к батюшке, белобрысый командир громко и нагло закаркал по-своему.

– Извините, господин хороший, я на вашем наречии не обучался, – сказал отец Александр.

– Осень плоохо, – нахмурился белобрысый, намеренно показывая, что и он вот-вот перестанет уметь пользоваться русской речью. – Я вам не господин хоросый, а называйте меня господиин Ыырюютс. Этта моя фамилья. Васа Россия много веков угнетала мой нароотт, заставляя говорить по-русски. Теперь мы вернулись в цивилизованную Еврооопппууу. Вы прозываете на территооррии свободного Эстоонского госсудаарсстваа и обязаны учиться говорить по-эстоонски.

– Помилуй Боже, господин Ырютс, откуда ж нам взять учителей? Разве если бы вы нас взялись обучать. Правда, я к языкам не весьма способен. Греческий и латынь-то с трудом освоил. Французский учу, потому что на нём говорила народная героиня Жанна д’Арк. А эстонский… Куда мне! А матушка Алевтина выучила бы. Так, матушка?

– Это по-чухонски-то? – возмутилась Алевтина Андреевна. – Да ни в жизнь! Что я, с ума сошла? Шёл бы ты отсюда, чудь белоглазая, – подвинула она господина Ыырюютса веником. – Наследил-то! А туда же, цивилизация, Еврооопппа!

– Это осень плоохо, сто у вас нет учителей эстоонского, – малость испугался матушкиной дерзости господин Ыырюютс. – Приказыте вашим слугам погрузить васы дрова и перевести их к насему доому.

– А, так вы грабить нас приехали! – продолжала напирать на свободного эстонца матушка. – Так и скажите, как немцы говорят: «Цап-царап махен». Это мы понимаем и без Европы! Только даже немцы сами всё забирают и увозят, а у вас, лодырей, и на это сил нет?