Паутина - Алексей Калугин

– Не знаю. Может быть, раньше. Когда вы с Камохиным обследовали боковые проходы. Помнишь плиты, испещренные письменами возле самого входа? Возможно, это была инструкция, объясняющая, как пользоваться этим странным сооружением. А может быть, свод правил или предостережений. К сожалению, никто из нас не владеет языком майя. Вот и напоролись.

Шедшие впереди стрелки остановились.

– Уже пришли? – насмешливо поинтересовался Орсон.

– Колодца нет, – уныло констатировал Камохин факт, который и без того уже был очевиден.

– Не может быть! – с показным удивлением вскинул брови англичанин. – И что же нам теперь делать?

– Док, – оглянулся на него Камохин. – Юродствовать не надоело?

– В самом деле, – поддержал приятеля Брейгель, – момент неподходящий.

– Ну, извините, – развел руками Орсон. – Хотя вы сами виноваты – не слушали, когда я вам говорил.

– Про магию, что ли?

– И про магию тоже… Или у кого-то есть другое объяснение тому, что произошло?

– Может быть, для начала определимся с тем, что именно произошло?

Осипов сделал пару шагов вперед и посветил фонариком в ту сторону, куда они направлялись. Там был все такой же бесконечно длинный темный коридор. Возможно, где-то там имелись боковые ответвления, но в неясном рассеянном свете фонаря их было не разглядеть.

Осипов повернулся к остальным:

– Когда мы с Игорем вошли в боковые проходы, вы, – он указал фонарем на Орсона с Брейгелем, – оставались на месте?

– Конечно, – уверенно кивнул Брейгель.

– И за то время, что нас не было, ничего необычного не происходило?

– Абсолютно.

– Ни странных звуков, ни вспышек света?

– Нет.

– Внезапного головокружения или приступов тошноты у вас тоже, как я понимаю, не было?

– Нет. Я отлично себя чувствую.

– Я тоже, – кивнул Орсон.

– Вам не показалось, что время вдруг остановилось?

Или – странно замедлилось?

– К чему все эти вопросы, Док-Вик? – непонимающе пожал плечами Камохин. – Ты что, думаешь, мы могли заблудиться?

– Я думаю, произошло изменение пространственной структуры подземелья.

– То есть это тоже своего рода ловушка? – Брейгель решил уточнить, правильно ли он понял идею Осипова. – Мы наступили на какой-то камень, и коридоры этого подземного лабиринта поменялись местами? Тот, который вел к колодцу в пустыне, свернул куда-то в сторону, а его место занял другой проход, ведущий черт знает куда?

Брейгель без особого труда мог представить себе гигантский, похожий на безразмерную паутину, подземный лабиринт с множеством тянущихся в разные стороны переходов. Кто и зачем его построил – другой вопрос. Вообразить, каким образом и без того запутанная система подземных ходов вдруг начинает менять свою пространственную структуру, было несколько труднее. Вроде того, как садишься в поезд метро, идущий в одном направлении, а выходишь на совсем другой ветке. Как будто за то время, что ты ехал, кто-то соединил станции, находящиеся на разных концах карты, новым, прежде не существовавшим туннелем. Но все-таки это было похоже хоть на какое-то объяснение. Причем вполне научное. Ученые нередко используют понятия, совершенно неуместные и даже противоестественные с точки зрения здравого смысла. Так, например, Брейгель, как ни старался, не мог представить себе черную дыру – некую пространственную структуру, в которую все проваливается на веки вечные. А бозон Хиггса так и вовсе был для него чем-то запредельным. Едва он только слышал это название, как его охватывал священный трепет. И, в принципе, в такие минуты он готов был согласиться с Орсоном – в этом было что-то от магии.

– Не совсем так, – сказал Осипов.

И Брейгелю стало ясно, что сейчас он узнает о чем-то покруче, чем какой-то там бозон Хиггса. И, может быть, после он будет вспоминать о бозоне Хиггса с нежностью и тоской, как о потерянной мечте.

– Я думаю, все дело в многомерной планировке этого подземелья.

– То есть?..

– То есть мы сейчас уже не в третьем измерении.

– Ну, здорово!

Все! Прощай, бозон Хиггса!

– Это какая-то аллегория, Док-Вик?

– Нет. Мы сейчас действительно находимся в ином измерении. Пространственном, а может быть, и временном.

– Я полагал, что в другом измерении все должно выглядеть иначе.

– Как именно?

– Ну, какие-нибудь странные пространственные структуры, изломанные линии и углы… Психоделические разводы по стенам и шахматные клетки на полу… Уродливые карлики с огромными носами, в малиновых пиджаках с золотыми пуговицами… Ну, в общем, что-нибудь необычное.

– Это шаблоны масскульта. На самом деле другое измерение выглядит необычно только для стороннего наблюдателя. Для того же, кто сам в нем находится, там все нормально. Ну, разве что какие-то мелочи… – Например?

– Ну, если бы мы оказались во втором измерении, ты бы не смог перепрыгнуть через линию, нарисованную перед тобой на полу.

– Серьезно?

– Да.

Брейгель наклонился, провел пальцем линию в пыли, а затем легко через нее перепрыгнул.

– Мы не во втором измерении!

– В каком же тогда?

– Трудно сказать, что будет происходить с пространственной структурой в измерениях более высокого порядка, чем привычное нам третье… Возможно, там удается увидеть, что находится за углом, не заглядывая за него. Или, стоя лицом к стене, увидеть то, что происходит у тебя за спиной.

Брейгель тут же сделал шаг к стене, чтобы проверить сделанные Осиповым предположения.

– Док-Вик, я так понимаю, это чисто умозрительные выводы? То есть ты говоришь о том, что в принципе могло бы быть?..

– Не совсем. – Осипов посветил фонариком на стену. – Должно быть, вы заметили, что рисунки сделаны не методом простой гравировки, а так называемого низкого рельефа. Здесь изображение выступает над плоским фоном примерно на половину объема. – На плите была изображена летучая мышь с перепончатыми крыльями, вскинувшая морду с подковообразным носом и яростно оскаленными зубами. Фоном для изображения летучей мыши служило звездное небо. Звезды представляли собой точки, а сумрак меж ними обозначали короткие параллельные горизонтальные росчерки. – Всем нам прекрасно известно, что можно создать модель или рисунок пространства с иной размерностью. Скажем, нарисованная на бумаге линия – это визуализация одномерного пространства. А внешняя поверхность обычного садового шланга – отличная модель двухмерного пространства. Но при этом на листе бумаги, являющемся, если пренебречь его толщиной, двухмерным, мы можем легко изобразить трехмерный куб. А затем, соединив его с еще одним кубом, сделать модель четырехмерной. И так, постоянно усложняя модель, можно продолжать наращивать новые измерения практически бесконечно. Теперь попрошу вас всех выключить фонари. – Когда просьба была исполнена, Осипов встал напротив стены, поднял зажатый в кулаке фонарь к правому плечу и направил его свет прямо на летучую мышь. – Сейчас мы видим плоскостное, двухмерное изображение летучей мыши, как будто она нарисована на бумаге. А теперь… – Осипов сделал шаг в сторону, и всем показалось, что летучая мышь на рисунке взмахнула крыльями и злобно оскалилась. Черты ее тела приобрели объем, как будто внезапно ожившее существо вознамерилось вырваться из камня. – …Изображение стало объемным, то есть трехмерным.