Король-сердцеед - Пьер Понсон дю Террайль

— Бррр! — пробормотал он, вылезая на сушу и отряхиваясь. Вода не очень- то тепла! И, сказав это, он бегом направился к гостинице, где его с нетерпением поджидал Генрих Наваррский.

Принц начинал уже беспокоиться, не случилось ли с Ноэ какого-нибудь несчастья, но в этот момент Амори появился в дверях. Сначала принц даже вскрикнул от радости, а затем не мог удержаться от смеха при виде приятеля, покрытого грязью и тиной.

— Откуда ты? Что с тобой случилось? — спросил он.

— Я купался в Сене. Вода холодна… бррр!

— Он тебя бросил в воду?

— Ну уж нет, черт возьми! Я сам избрал этот путь… Впрочем, разрешите мне сначала переодеться, а потом я расскажу вам все.

Ноэ ушел к себе в комнату переодеваться. Его переодевание заключалось в том, что он сбросил с себя мокрое платье и белье и закутался в одеяло. В этом живописном наряде он вернулся к своему царственному другу, который ждал его уже за накрытым к обеду столом. За едой он рассказал принцу все, что с ним случилось и что ему пришлось подслушать из своего убежища.

— Черт возьми! — сказал Генрих. — Не знаю, какое средство изобрел Пибрак для нашей безопасности, но если Рене действительно так суеверен, то я, кажется, и сам сумею предохранить нас от укуса этой ядовитой гадины!

— А именно?

— Я еще не выяснил себе этого вполне; потом расскажу. В этот момент в дверь постучали.

— Должно быть, это Рауль, — сказал Генрих. — Войдите! Но это был не Рауль, а тот самый юный приказчик, который утром проводил их к дому красотки-еврейки. При виде его Генрих почувствовал сильное сердцебиение.

Приказчик низко поклонился, подал принцу письмо, поклонился еще раз и ушел.

— Однако! — сказал Ноэ. — Неужели интрижка вашего высочества окажется такой же удачной, как и моя? Генрих вскрыл письмо и прочел вслух:

— «Ваше высочество! Человек, который передаст Вам это письмо, предан мне душой и телом, я же настолько рассчитываю на Вашу порядочность, что верю, что это письмо будет сожжено сейчас же после прочтения. Понадобился очень сильный побудительный мотив, чтобы я решилась написать Вам это письмо в такой момент, когда муж может войти ко мне в комнату каждую минуту. Ваше высочество! Графиня де Граммон, поручая Вам письмо ко мне, не знала, какую жалкую жизнь я веду. Мой муж страшно ревнив, несправедлив ко мне, вечно мрачен и резок. Я живу узницей в собственном доме и окружена шпионами, подстерегающими каждый мой шаг. Я даже лишена возможности принимать у себя своих подруг! Вы спасли нас три дня тому назад от опасности худшей, чем смерть. И что же? Когда мы расстались, муж осыпал меня упреками, оскорблениями, ревнивыми подозрениями. Он уже ревновал меня к Вам! Небо было милостиво ко мне и направило Вас ко мне в дом в тот момент, когда мужа не было. Старый Иов постарался описать Вас и Вашего спутника как мог лучше, но муж не узнал Вас по этому описанию. Это еще большое счастье для меня, и я прошу Вас не появляться более на Медвежьей улице — это необходимо для моего спокойствия. Тем не менее мне необходимо сообщить Вам один секрет. Где и как могу я сделать это? Пока еще я не могу сказать Вам этого, но позвольте мне надеяться, что, если я назначу Вам место встречи, будь то днем или ночью, Вы явитесь в указанное место. Остаюсь покорной слугой Вашего высочества! Сарра».

— Что ты думаешь об этом письме? — спросил принц, окончив чтение.

— Да думаю, что письмо Коризандры уже оказало свое действие.

— Ну вот еще! Неужели ты можешь думать это?

— Я уверен, что Самуил Лорьо вовсе не ревнив, а его жена ловкая особа, которая уже начала потихоньку опутывать наваррского принца тонкой паутиной!

Генрих собирался ответить приятелю что-то очень резкое, но в этот момент в дверь снова постучали.

На этот раз явился Рауль, Юный паж вошел в сопровождении дворцового лакея, несшего большой, тщательно увязанный пакет. Лакей положил свою ношу на стул и удалился по знаку пажа. Тогда паж сказал:

— Одевайтесь, господа! Господин Пибрак ждет вас! Генрих и Ноэ оделись в мгновение ока, и Рауль, который при первой встрече не без скептицизма окинул взором их грубый провинциальный наряд, теперь должен был согласиться в душе, что знакомые господина Пибрака умеют справляться со всеми тонкостями модного платья и что придворный туалет во всей роскоши шелка, бархата и дорогих кружев далеко не чужд им. Когда они были готовы, паж сказал:

— Пожалуйте, господа, у меня здесь экипаж. Они уселись. Рауль громко скомандовал: «В Лувр!» — и это произвело громадное впечатление на хозяина гостиницы, присутствовавшего при отбытии своих постояльцев. Через четверть часа они остановились у ворот королевского дворца.

XII

Проводив Генриха и Ноэ до выхода из потерны, Пибрак вернулся к себе и потом прошел в королевский кабинет.

Карл IX сидел с ногами в кресле, погруженный в чтение трактата о дрессировке ловчих птиц. Услышав шум шагов Пибрака, он поднял голову и сказал:

— А, это вы, мой капитан?

— Это я, ваше величество! — ответил Пибрак с низким поклоном, — Но ваше величество, кажется, заняты, так я спешу удалиться…

— Наоборот, останься, Пибрак! — сказал король. — Нет ли у тебя чего-нибудь новенького?

Карл IX принадлежал к числу тех государей, которые изнывают от скуки и вечно жаждут хоть какого-нибудь развлечения. Поэтому он решительно ко всем обращался с этим вопросом, и положительный ответ приводил его в восторг.

— Пожалуй, есть, ваше величество! — ответил Пибрак. При этом ответе лицо короля сразу просветлело, и его взгляд засверкал любопытством.

— Ну? Да неужели? — крикнул он, радостно потирая руки, Присаживайся сюда, дружище Пибрак, и рассказывай!

Пибрак уселся на табурет, указанный ему королем. Таинственная улыбка на его лице еще более разожгла любопытство короля.

— Насколько я знаю, — сказал Пибрак, — ваше величество не очень-то любит Рене?

— Клянусь Богом, — воскликнул король, — Рене — самый отъявленный негодяй, какого только можно представить себе. Я уже давно вздернул бы его на виселицу, если бы он не состоял под покровительством королевы-матери, ну а она так дорожит им, что, повесь я его, она была бы способна поджечь Лувр! Ты хотел рассказать мне что-нибудь о нем, Пибрак? Да? Черт возьми, уж не умер ли проклятый итальянец? Вот было бы славно! Я избавился бы от него и сам был бы тут ни при чем!

— Умереть-то он не умер, ваше величество, но с ним случилось довольно неприятное приключение!

— Ба! А что именно?

— Ему дали порядочную взбучку.

— Кто же именно? Какие-нибудь уличные безобразники?