Слепцы - Мэтью Фаррер

Они были там с Иланте, эти Арбитрес, которые каким-то образом оказались на борту и промаршировали в самую гущу нынешних проблем, а Тикер не мог ничего с этим поделать.

Ренц знал о существовании арбитров, да и кто ж не знал? Но до сих пор они оставались безликой угрозой: когда Бруинанн и его громилы в этих своих мундирах и мрачных доспехах со шлемами появлялись в здешних коридорах, Тикер всегда старался поскорее отвернуться.

Теперь… теперь ему не хотелось думать о происходящем. Как они могли оказаться там с Иланте, когда Ренц хотел сам войти в покои Отранто и поговорить с этой мелкой суч… с этой женщиной? Ему требовалось решить кое-какие вопросы, но теперь там были Арбитрес. Ему требовалось поговорить с Иланте, но он…

И где, мать их, Дешен и Кито? Они должны были появиться здесь. Разве их работа заключается не в том, чтобы советовать и помогать ему? Так где же, мать их, эти двое?

Дешен и Кито стали пусть незначительной, но целью для гнева Тикера, и, мысленно выругав помощников, он сумел немного собраться с мыслями и вернуться к ужасному главному факту: Арбитрес. Им здесь не место. Кто вообще решил, что арбитры знают хоть что-нибудь… хоть о чем-нибудь? Кито сказал что-то насчет того, что эта женщина, Кальпурния, может принять командование Башней, если захочет. Принять командование! Заправлять здесь, как будто у неё есть на это какое-то чертово право!

Что может какой-то гидрафурский арбитр в тяжеленных сапогах знать о том, как надо поддерживать работу Башни?

Ей неизвестно то, что известно Ренцу. Она не знает, что успокоитель Оттр обладает ментальной броней прочнее солдатского панциря, и может, не рискуя сломаться, проводить самые тяжелые смены возле таких взвинченных типов, как Джаул и Анкин. Она не знает, что Кито отлично разбирается в том, кто из астропатов лучше других контактирует с псайкерами Флота, и именно он может подсказать, кого отправить на дежурство в гнезда во время прохождения эскадры боевых кораблей.

Арбитр не знает, что астропата Святосталь, каким бы ни был номинальный уровень её способностей, нельзя дальше повышать в чине, пока Ангела-с-Ауриги не поставят заместителем мастера-дозорного — потому что Тикер обещал ему это. Она не знает, как устроено внутреннее распределение, как следует… варьировать нормы снабжения, чем всегда занимался Ренц. Она ничего не знает о тонкостях назначений на смены и выделения пайков, которые должны указывать кому-то на его место, а кому-то служить поощрением. Тикер превосходно разбирался в этих тонкостях, хотя никогда и нигде их не записывал.

На мгновение не совладав с нервами, Ренц вскинул руки к вискам и смял края бархатной шапочки, перекосив её на потеющем лбу.

Как ему объяснить весь смысл подобных распределений какому-то арбитру со сжатыми челюстями и планетной пылью на сапогах? Они просто, ну, организовались со временем, когда Тикер начал по-своему интерпретировать и поправлять распоряжения Мастера. Как доказать Арбитрес, что все привилегии, медленно созданные им для себя, заслужены по праву? Как доказать, что его друзья должны занимать места, которые он им выделил? Всё было бы так очевидно, если бы Ренц смог объяснить ситуацию арбитрам, если бы Иланте не влезла в это первой. И теперь ему нужен был план.

Дешен хорошо разбирался в таких вещах. Так где же он?

— Арбитры, — произнес Гессант Лоджен тихим голосом, почти не потревожив тишину в галереях астропатов. Его лицо скрывалось в тени капюшона, отброшенной тусклыми лампами, — Шира Кальпурния и её люди. Запомните, что я сказал.

Двое астропатов, к которым он обращался, сохранили прежние позы. Они продолжили стоять, будто края книгодержателя — слегка повернувшись друг к другу, держа расшитые вымпелы, что свисали с потолка на перекрестке коридоров. Пальцы псайкеров гладили толстую ткань до жути одинаковыми движениями. Выражения лиц, покрытых глубокими морщинами, привычными для давно служащих астропатов, оставались безмятежными и немного отвлеченными. Их пустые глаза — у Брома были зашиты веки, а кожа на глазницах дель'Катира просто съежилась и пожухла настолько, что скрыла всё под собой — безразлично смотрели над плечами посланника. Между псайкерами, ежась от присутствия двух вооруженных витиферов позади, стоял служитель Аккверин, который пытался скрыть нервозность. Украдкой взглянув на бархатный чехол в опущенной руке Лоджена, он отвернулся и попытался сделать вид, что вообще туда не смотрел.

— Мы будем помнить о вас, сэр, — ровным и сухим, как бумага, голосом ответил Бром мгновением позже. — Но вы действительно уверены, что не ошиблись, и мы можем помочь вам? Это ведь уже обсуждалось между нами.

— Обсуждалось, и я не вижу нужды повторяться, — Гессант начал было откланиваться перед двумя слепцами, помедлил, неуверенно закончил жест и отвернулся. Несколько секунд спустя его голубовато-серый капитанский китель уже пропал в полумраке подгнездовых коридоров. Когда Лоджен заворачивал за угол, краткая вспышка света очертила его силуэт, заставив Аккверина моргнуть, но и человек, и сияние тут же исчезли.

— Что это было, вот прямо сейчас? — спросил Бром тем же ровным голосом.

— Он включил люмен, сэр. Чтобы осветить дорогу, наверное.

— Я так и подумал, — заметил дель'Катир. — Ощутил изменения в воздухе. Свет можно почувствовать, если знаешь нужные приемы.

Служитель задумался, не было ли это сказано специально для него. Возможно, удивление Аккверина тем, что слепой астропат заметил вспышку, оказалось слишком очевидным.

Когда у парня мелькнула такая мысль, оба псайкера повернулись к нему и одарили мимолетными, совершенно одинаковыми улыбками, дав понять, что он позволил переживаниям выйти наружу. Сложив руки перед собой, Аккверин поклонился им. Повторив про себя десять строчек из катехизиса, знакомого с детства, служитель вновь успокоил разум; старые астропаты за это время обогнули его с боков и побрели по коридору к Зеленому Гнезду. Уважительно подождав, пока они и витиферы пройдут мимо, юноша развернулся и занял положенное место в процессии, между псайкеров и в двенадцати шагах позади — так, чтобы не закрывать обзор охранникам.

Старший астропат дель'Катир ощутил паренька как быструю, яркую вспышку красок на краю восприятия. Она влилась в общий узор, в который уже входили гудение энергетических потоков в силовых кабелях Башни, шаги Брома, позвякивание его цепочки-амулета, а также отдаленные звуки шаркающих подошв самого дель'Катира и стук посоха, положенного ему по чину.

— Что думаешь о госте? — спросил он товарища. Слова прозвучали тишайшим бормотанием, но более ничего и не требовалось. Они с Бромом были старинными друзьями, давними коллегами. Там, где перекрывались стелющиеся края их сознаний, разумы сплетались; белые огни в центрах черепов пылали и плясали в столь близком ритме, что практически сливались воедино.

Бром легко уловил вопрос, просто не стал отвечать.

— Я понимаю, друг, — продолжил дель'Катир. — Скверные времена, беспокойные, и этот Лоджен — всего лишь тень в гуще событий.

Он не произнес слова «тень», эта часть фразы была образом-вспышкой в дымке сознания. Гессант оставался загадкой, белым пятном в их познаниях, непредсказуемым и опасным для слишком близкого изучения.

В качестве ответа Бром принял этот образ и развернул его. Как по опыту знали астропаты, такие завихрения распадались после смещения и ослабления потоков. Изображение этого процесса часто пересылалось из разума в разум как символ освобождения, окончания трудных времен и спада напряжения.

— В тенях Лоджен или нет, я бы не стал думать, что он неспособен прямо переговорить с Арбитрес, — вслух добавил Бром, что придало некий объем смыслу отправленного им образа: загадка Гессанта разрешится или будет разрешена. Астропат надеялся, что арбитры смогут разобраться с любой опасностью или заговором.

Дель'катир поразмыслил над этим.

— Странно, что они были настолько целенаправленны. Ты думаешь об этом со мной?

Он создал ментальный образ хора астропатов, настолько огромного, что его не смогли бы собрать даже в Башне Слепцов, но использующего всю свою мощь для передачи рутинной обзорной шифровки Администратума через чистый космос. Добавил ощущение громадной силы, оставшейся без дела или направленной на выполнение удивительно простых задач.

— Знаешь, не тебя одного это удивляет, — Бром ответил только голосом, поскольку был занят приведением в порядок собственных мыслей. — Ещё Святосталь, Туджика и, гм…

Фраза повисла в воздухе. Удобнее перехватив посох, дель'Катир на секунду оперся на него и коснулся сознанием микроорнамента на тяжелом позолоченном набалдашнике. Этой вещью он владел на протяжении восьми десятилетий, и узоры оставались столь же усладительными для психических чувств астропата, как и в первый день — на корабле, летящем к Гидрафуру. Тогда боль Связывания ещё не ушла из ослепших глаз псайкера, а в глубине его сути пылал новый белый огонь.