Мой парень – волк (СИ) - Колесникова Вероника

В глазах Паши читались удивление и восхищение, и именно я была их причиной! Он увидел, какая я стала красавица. Он понял, как был слеп раньше! Он восхищенно и радостно сдавался на милость королевы.

Обуреваемая такими мыслями, я улыбаясь, как принцесса своему нареченному принцу из сказки, шествовала к Паше сквозь толпу галдящих и смеющихся студентов и преподавателей. А он протянул руку и небрежно кивнул, продолжая с восхищением пялиться куда-то мне за спину.

— Привет, малявка. Давно тебя не видел. Выросла, молодец. И прыщи прошли.

Мне показалось, что прямо с полянки для студенческой гулянки я резко переместилась в Северный Ледовитый океан. Прямо в чем мать родила. Пытаясь дышать, а проще говоря, ловя ртом воздух, попыталась поздороваться, или хоть что-то сделать, но горло мое сдавило обручами, а на язык положили могильную плиту. Не удалось произнести ни слова, только нечленораздельное мычание.

Но мои потуги остались без внимания его величества. Все внимание Паши перешло к новенькой — высокой темноволосой девушке с карими хитрыми глазами и алым ртом вампирши. На мой взгляд, слишком костистой и огромной девчонке.

— Натали, привет! Как я рад тебя видеть среди студенток нашей альма-матер!

— Берегись, Пашенька, не упоминай других в разговоре со мной! Я, знаешь ли, немного собственница!

Мне показалось, или вокруг все завоняло каким-то зверем? Похотливым, дурацким зверем!

— Это очень интересно! Потому что я знаю одного человека, который очень бы хотел остаться с тобой наедине…

Новенькая вонючка улыбнулась и обвила руками шею Пашки-какашки, а потом они поцеловались так, что даже слепоглухонемой идиот догадался бы, что эти двое — любовники.

Вся в слезах, я убежала к речке.

К сожалению, сия пучина не поглотила меня, оказавшись мелководьем. Я шла и шла минут пятнадцать по реке, а воды мне все было по колено. Спустя двадцать минут похода по тине в кроссовках стало невыносимо уже не только от того, что мальчик, которого я люблю, совсем не оценил красоты моей писаной, но и от того, что утопиться в этой речушке совершенно невозможно. Только если какой-нибудь карлице ростом с метр с кепкой, с моим же честным метр семьдесят это было совершенно нереально.

Стало только холодно. И тогда неудавшейся самоубийцей было решено вернуться на берег и согреться. Хоть чем. Дорога до берега заняла еще ужасающе огромное количество времени и когда я добралась в сумерках до суши, у меня уже зуб на зуб не попадал.

Лишь запасные вещи одногруппниц спасли меня в тот день от заслуженного воспаления легких.

Переодевшись в сухое, я вдруг решила, что мне нужен второй шанс. Прямо-таки необходимо поговорить с Пашей словами, и перестать ходить вокруг да около, посылая ему невербальные сигналы своей безответной любви. А может даже, показать одним способом, что я очень даже похожа на тех девушек, что толпятся возле него в постоянном окружении, но с одним немаловажным отличием- подарив свою невинность.

За таким размышлением я обошла почти весь лес, спугнув в кустах огромное количество уединившихся парочек, но найдя, наконец, источник своего несостоявшегося самоубийства.

Прямо на меня выбегала из кустов довольная, какая-то раскрасневшаяся и практически полураздетая Натали. Только на губах ее была размазана до подбородка красная помада, и в сумерках, навалившихся на лес за время моих поисков, мне показалось, будто помада эта стекает каплями прямо на грудь в расстегнутой кофте.

Увидев меня, Натали странновато блеснула глазюками (может, линзы какие фосфорицирующие), ухмыльнулась, вытерла подбородок, размазав свою странную алую жидкую помаду еще хуже и шикнула на меня.

— Кыш, малявка!

— Да пошла ты, коза драная! Паааша!!! Ты гдеее??

Засмеявшись, эта болезная умом убежала, а я ринулась в кусты, откуда и появилась эта выскочка.

Пашу я нашла сидящим на поваленном дереве в каком-то остеклененном состоянии.

"Напился" — решила я. Ну как оставить свою любовь в таком состоянии, причем не обычном для него?

Я подошла ближе, села рядом и привлекла его головушку к себе, пользуясь его слабостью.

— Пашенька, я…

— Кто эт-та… Бож-же, Ленка. Что ты тут делаешь, мелкая…

— Пашенька, я люблю тебя!

— О, вот это уж глуп…сти… Нет никакой любви, п…нимаешь? Одна… голая физиология!

Тут я почувствовала, как в животе стало горячо, а соски под бомбером нестерпимо заболели от напряжения. Я вспомнила его поцелуй с Натали на поляне и, не сомневаясь и минуты, сунула его холодную руку в вырез свитера. Ладонь Павлика заскользила по коже, пальцы непроизвольно обхватили нежный сосок, и меня выгнуло в сладкой судороге удовольствия, пронзительного, как боль.

— Паааш…

— У тебя такая нежная грудь, девочка…

В следующий момент все закончилось. Остекленевший Пашка исчез, на его месте появился смерч, вихрь, ураган. Он резко открыл глаза, которые тоже почему-то засветились в опускающейся на лес тьме, схватил меня за плечи, а потом вихрь, смерч и ураган начал трясти меня, словно тряпичную куклу, из стороны в сторону. При этом Пашка изрыгал проклятия и яростные сентенции, от которых не хотелось жить. Иначе говоря, матерился на чем свет стоит.

— Вы все шлюхи! И ты туда же! — кричал он на весь лес и тащил меня на студенческую поляну.

Я размазывала слезы и сопли по щекам, взывала к его совести, но напрасно.

Не добежав до автобуса, в который уже загружались студенты, он вдруг остановился, яростно оглядел меня всю, презрительно уставился в глаза, сверкнув зеленым блеском, притянул за ворот свитера к себе, от чего я практически впечаталась ему в грудь, и, рвано дыша, приблизил мое лицо к своему. Мне показалось, что он или плюнет прямо мне в лицо, или поцелует. На всякий случай я закрыла глаза и почувствовала, как по щеке прошелся шершавый язык.

В недоумении я открыла глаза и увидела прямо перед собой чернющий лес и больше никого.

Всю обратную дорогу домой я пялилась в окно, заметив, что Пашки нет с нами в автобусе, как нет и Натали, чтоб ее собаки разодрали.

Верочка посапывала на моем плече, а я не знала, что же произошло на поляне. Особенно много вопросов вызвали пятна крови, которые отпечатались на одолженном у девчонок бомбере. И крови явно не моей.

И пока я ехала в заполненном студентами автобусе домой, Любовь превратилась в Ненависть, и я поклялась самой себе страшной клятвой, что больше никогда в жизни не посмотрю в сторону Павла, не произнесу ни единого слова в его присутствии, вообще не войду в комнату, если там будет находиться этот предатель.

А через месяц, в ноябре, он и сам вдруг пропал. Как сказала Верочка, где-то в Карелии скончался их единственный родственник, оставив брата с сестрой круглыми сиротами и владельцами небольшого дома.

Верочка не хотела бросать институт, и осталась в нашем районном центре. Ежемесячно она получала из Карелии денежный перевод, благодаря чему жила довольно припеваюче. И ездила к брату всего один раз, вернувшись оттуда беременной и тщательно скрываемой тайной, — от кого.

Это было пять лет назад.

И вот сейчас он купил нам тур по Карелии, специально, чтобы избавиться от нас. Как и тогда, когда бросил меня в лесу.

Все повторяется! Все повторяется!

Именно поэтому мне нужно держать себя в руках при нем, а не смотреть, как волк на мясо! Как диабетик на пирожное! Как красивая девушка на платье в витрине бутика!

Может быть, мне и не нужно было приезжать, но все равно я должна испить эту чашу боли до дна сама!

Глава 21. Лена

Поездка по республике оказалась удивительной. Мы побывали в самом средоточье Карелии, напитались ее волшебством и от души прониклись всем, что даровала природа этому удивительному краю.

Побывали на водопаде Кивач. За чисто символическую плату въехали на прилегающую парковку, нагулялись вдоволь по всей территории заповедника. Самостоятельно посетили музей, ознакомились с растительностью дендрария, оттягивая момент наслаждения любованием водопадом. А на самом водопаде ощутили тот самый «зов пустоты». Когда смотришь вниз, и вода зовет тебя. Шум воды пробирает до мурашек и оставляет неизгладимое впечатление. Сложилось ощущение, что вода густая и тяжелая, когда она вальяжно «переваливалась» между камней.