Троюродный дядя - Ульяна Тюмень
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Посмотри под машину, что со Штирлицем.
Я нагнулась, оббежала машину, увидела молчащего пса — он вцепился в ногу еще одного мужика, вытащила обоих, Иван кивнул:
— Штирлица! Лови аптечку!
Нож торчал удачно для собаки, в мягких тканях задней лапы, явно били не глядя. Штирлиц выплюнул ткань ватных штанов. Я сняла амулет, нацепила на собаку, нашла магическим зрением вену, прижала. Сэнсэй стоял уже рядом.
— Надо воду, перекись и ножницы. Есть?
— Есть.
— Еще вокруг машины посмотрите, нигде еще нет никого, четвертого, например?
— Лера, посмотрел. Занимайся. Помощь нужна?
— Нет пока. Положить потом поможете.
Он вытащил телефон, звонил в полицию, объяснял, какая трасса, километр.
— Жгут нужен?
— Штирлицу — нет, вора еще не смотрела.
Вор очнулся, молчал, косился на Ивана, на собаку.
Я выстригла аккуратно вокруг раны шерсть, промыла все, туго забинтовала. Лечила животных не часто, отец успевал раньше, но доводилось.
К приезду полиции троица лежала на полянке, на расстоянии друг от друга. Всех Иван связал. Раненый получил помощь, а мой амулет висел на собаке. Может, я не права, но поступила так.
Полицейский постарше кивнул Ивану:
— На тебя напоролись в лесочке? Штирлица выгуливал?
— Да.
— Бедные. Это какие по счету?
Сэнсэй задумался, сказал неуверенно:
— Наверное, десятка два получается. А нож не стал поднимать, под машиной. И зеркало вон валяется.
— Придется нам забрать зеркало, Иван.
— Забирай, что ж теперь, вот Штирлица у меня ранили.
— Я б сказал, да девочка здесь, — покосился на меня полицейский, — Иван, тебе пора к нам идти. На работу.
— Кстати, о работе, пойдем-ка, поговорим, пока хлопцы грузят.
Полиция уехала, мы тоже собрались. Голова Штирлица лежала у меня на коленях, резерв был почти пуст, все-таки потратила и на вора этого.
— Сэнсэй, давайте сразу в «Парацельс», если нет Ксении, вернемся к ребятам, там есть магзал. Они сказали, вам придется на суде быть, мы останемся?
— Вечером скажут, после допросов будет ясно, телефонами обменялись. А вот машина должна быть доступна. Смотря к кому дело попадет. Кстати, никогда не показывай, что занимаешься боевыми искусствами в такой ситуации.
— Почему?
— А вот ты встанешь в стойку, они увидят, и вытащит просто обрез или пистолет. И все.
Ксения была на месте, оказывается, она планировала уходить с нами. Сегодня или завтра, как получится у Ивана.
Штирлица перенесли в магзал. Я попросила накопитель.
— Лер, тебе помочь?
— Хорошо бы, тромбики надо убрать, и регенерация неважная.
Мы взяли по накопителю, перешли на магическое зрение. Рана чистая, Ксения занялась тканями, я убрала тромбы в капиллярах, даже чуть шерсть нарастили. Чтобы не лизал.
Сэнсэй повеселел, гладил Штирлица. Снял с него мой амулет, хмыкнул, вернул мне, снял с себя, повесил на страдальца и велел ему:
— Не снимай! Это тебе медаль, — погладил пса, поднял глаза на Ксению, — а вам не пригодится пикапчик по работе? Ну, не продавать же. А вы присмотрите заодно, а? Налоги оплачу заранее, а?
— Пусть стоит, может и пригодится когда, только доверенность надо будет.
— Это решим. Леру отвезу.
— И Штирлица со мной, можно? Сэнсэй? Ксения Александровна? Можно?
Оба переглянулись и согласились.
15
История эта вынудила отложить Академию еще и на понедельник, сэнсэй давал показания. А во вторник утром за нами прибыли ректор и магистр Андрис. Сначала утащили наши вещи, их оказалось все же и не мало, вполне ощутимо. Потом перенесли нас, меня подхватил дядя, а я держала Штирлица. Собаку мелко трясло.
— Штирлиц боится! — сказала я ректору.
Он уже в холле поставил меня, прижал еще раз к себе на мгновение:
— Это тебя потряхивает, а Штирлиц спокоен.
Да? И не поняла!
— Это мы где?
— В ваших комнатах, просто вещи кладите, пойдем в приемную ко мне. Вам все покажут. Запоминайте комнату.
Он постоял у входа, вплетая нас в защиту, на двери номер — 2икс72.
Занесла вещи в комнаты, я дома?
Привет тебе, Академия!
Мы шли по коридорам: сэнсэй, Ксения и дядя. Они не торопились, но получалось быстро, я ничего не успевала рассмотреть! Высокие потолки, стены бежевые, за поворотом — проявился у стен зеленый оттенок.
Ксения оглянулась на меня:
— Подходим к зеленой столовой, тут будем завтракать и ужинать. А обедать в той столовой, которая ближе. Столовых много, на каждом этаже, графики работы везде висят на двери, если опоздаешь, то получишь только бутерброд и напиток, и все. Мы забежим куда-нибудь пообедать. А браслеты вам еще не выдали?
— Нет, — откликнулся ректор, — Шон уже в приемной, наверное. А Ивану документы оформим и к Андрису поведем, в бокс, потом уж браслет. Мы идем по факультету Теоретиков, кабинет мой тоже на этом факультете, и лекции тут читаю.
Ни лепнин, ни картин нет. Очень функционально. Двери, которые попадались по дороге, плотно закрыты. В коридорах тихо, очень чисто, светло, иногда попадались, напротив дверей, длинные скамейки. Представила, что адепты заходят на экзамены, ждут на этих скамейках своей очереди. А я ничего не знаю! Ох!
— А библиотеки далеко? Как туда попасть?
— Лера, ты что так испугалась? Лера-Лера…Все тебя покажут, не волнуйся.
Ну да, ему легко говорить, явно старше меня раз в десять, все уже знает. И вообще, ничего так себе. Наверное, все влюблены. Отец, работая егерем, просто прятался. На каждой полянке его ловили деревенские женщины, и каждая незамужняя была готова создать уют в нашей избушке. По вечерам на крылечке мы находили пироги, завернутые в газеты, бумагу, полотенца, даже в наволочки. Отец не разрешал собирать эти плоды кулинарного искусства, мы их обходили, так они и черствели, пока не набредал какой-нибудь зверек. Отец ни с кем не знакомился, но у него была стойкая репутация Дон-Жуана, а деревенские многозначительно поджимали губки, знаем, дескать, все-е знаем.
Мы подошли к приемной, ректор пропустил вперед Ксению, меня, потом Ивана, и зашел сам. И вот тут я ахнула!
В обычной приемной, за обычным длинным столом секретаря, сидела самый настоящий ангел. Я прекрасней никого в жизни не видела! Белокурые волосы ровно-ровно уходили за спину, синие очи посмотрели прямо в душу, она легко поднялась и переместилась к ректору:
— Магистр, это новый преподаватель?
— Да, это он. С дочерью.
— Я поняла, добро пожаловать в Академию магии, мы вам ждем.
А голос какой, нежный, глубокий, как же она петь должна! Да…Я оглянулась на сэнсэя. И ахнула еще раз.
Сэнсэя, нашего сурового и насмешливого сэнсэя, не было. На его месте стоял мужчина, уже далеко не юноша, который переживал и беды и бури, научился давно закрываться, а такого урагана чувств он не выдержал. Тоска, надежда,
