Отчаянная и нежная (Косвенные улики) - Кристин Сэлингер

— Вы запомнили этот фургон, мисс Сплин?

— Не очень, — призналась она. — Он был большой. Но они работали не так, как другие грузчики, которых мне приходилось видеть.

— А как?

— Они работали быстро. Не так, как люди на почасовой оплате. Ну, вы понимаете. Выносили много хорошего, да. — Ее яркие глаза обежали гостиную. — Там был один столик, который мне очень хотелось прибрать к рукам. Не знаю, куда бы я его поставила, но место всегда найдется, не правда ли?

— Вы можете описать кого-нибудь из грузчиков?

— Я не обращаю внимания на мужчин, пока не замечу в них чего-нибудь особенного, — лукаво усмехнулась она.

— А как насчет мистера Флинна? Вы когда-нибудь его видели?

— Не могу сказать наверняка. Мало кого в доме я знаю по имени. Мне хватает моих кошек. А что он натворил?

— В этом мы и разбираемся.

— Разыгрывал из себя важную шишку, да? Так он съехал?

— Похоже на то.

— Выходит, я не смогу отдать ему посылку?

— Посылку?

— Только вчера пришла. Посыльный принес ее сюда, видимо, по ошибке. Флинн Сплин… — Она покачала головой. — Сейчас никто не обращает внимания на детали.

— О, я вас понимаю! — Айвор осторожно снял кошку с плеч. — А что за посылка?

— Посылка как посылка. — Слегка присвистнув, дама поднялась на ноги. — Положила ее в спальню, хотела сегодня отдать. — С грацией бульдозера она вышла из комнаты и вскоре вернулась с запечатанным и перевязанным пакетом.

— Мэм, я должен взять это с собой. Если вы в чем-то сомневаетесь, позвоните капитану Гейджеру Темплтону в департамент полиции.

— Да мне-то что! — Она вручила Айвору посылку. — Может, если распутаете это дело, заглянете ко мне и расскажете, что к чему?

— Обязательно! — Повинуясь импульсу, он вынул фотографию Рут. — Вы не видели эту девушку?

Мисс Сплин посмотрела на нее, нахмурилась и покачала головой.

— Нет, не припоминаю. А что, с ней неладно?

— Да, мэм.

— Это как-то связано с пентхаусом?

— Думаю, что да. Она вернула фото.

— Очень хорошенькая… Надеюсь, вы скоро ее отыщете.

— Я тоже надеюсь.

Это было против его обычая. Айвор сам не мог понять, почему он так поступил: вместо того чтобы немедленно ознакомиться с содержанием посылки, он оставил ее запечатанной и поехал в суд.

Он приехал как раз вовремя, чтобы услышать выступление Камиллы. На ней был костюм цвета ржавчины, который должен был выглядеть уныло. Однако в сочетании с рыжей гривой и жемчужным ожерельем на шее он производил великолепный эффект.

Айвор присел в заднем углу и наблюдал, как умело, терпеливо и беспощадно Камилла разносит защиту. Она ни разу не повысила голос, не запнулась. Всякий слушающий ее, включая жюри присяжных, неизбежно должен был признать в ней настоящего профессионала.

Она такая и есть, подумал Айвор, вытягивая ноги и расслабляясь. Естественно, ни один из наблюдавших за ней сейчас не мог даже представить ее в объятиях мужчины. В его объятиях. Никто не мог вообразить эту спокойную, уравновешенную женщину напрягающейся и выгибающейся в руках мужчины.

В его руках. Будь он проклят, если сможет забыть это!

Изучая ее теперь, когда она не замечала его присутствия, полностью сосредоточившись на своей работе, он начал выделять кое-какие мелочи. Она устала. Он видел это по ее глазам. Когда председательствующий снова вызвал ее, в ее голосе почувствовался легкий оттенок нетерпения. Движения ее были изящны, как всегда. Но за этим скрывалось все то же нетерпение. Ей хотелось, чтобы все скорее закончилось.

После перекрестного допроса судья объявил пятнадцатиминутный перерыв. Она вздрогнула, когда он ударил своим молотком по столу. По ее лицу пробежала тень. Айвор увидел и это.

Далтон Норрис, прокурор, подошел и пожал ей руку.

— Отличная работа, Камилла!

— Спасибо. Надеюсь, тебе не составит труда прижать его.

— Никаких сомнений. — Он слегка подвинулся, как раз настолько, чтобы загородить ей дорогу. — Послушай, я сожалею, что тогда так получилось. Почему бы нам не повторить попытку? Скажем, обед завтра вечером — лишь ты и я?

— Дал, неужели слова «никогда в жизни» ничего для тебя не значат?

Он только усмехнулся и ласково взял ее за руку. На мгновение Айвору показалось, что она хочет вырвать руку и ударить прокурора.

— Ну, ну, Милли! Мне бы все-таки хотелось иметь свой шанс…

— Дал, мы оба знаем, что твой шанс нулевой. Иначе быть не может. А теперь отпусти мою руку, пока мы оба по одну сторону закона.

— Не надо так…

— Лейтенант! — вмешался Айвор, скользнув взглядом по Норрису. — Можно вас на минутку?

— Найт! — воскликнула Камилла с облегчением. Разговор с прокурором был так ей неприятен, что она резко вырвала руку. — Извини, Далтон. У нас дела. — И с этими словами Камилла быстро вышла из зала суда, ведя Айвора за собой.

— А теперь, если вы раздобыли что-нибудь стоящее, выкладывайте, — приказала она. — У меня сейчас плохое настроение.

— Дорогая, у меня нет никаких новостей, кроме той, что я принес с собой.

— Найт, вы бунтовщик!

— Вы слишком серьезны, леди. — Он взял ее за руку и вдруг почувствовал приступ волнения. Справившись с ним, он повел ее к дверям. — Моя машина у подъезда. Почему бы нам не прокатиться во время перерыва?

— Идет. Я тут немного вышла из себя. Вы мне поможете вернуться обратно.

— Верно.

На ветровом стекле он опять обнаружил штрафную квитанцию. Ничуть не удивившись, поскольку машина стояла в пешеходной зоне, он сунул квитанцию в карман и влез в кабину.

— Извините, что нарушил ваш диалог с приятелем.

— А, пошел бы он!.. — Камилла застегнула ремень безопасности.

— О, я лично пошел бы куда угодно, но только с вами. — Он пошарил в ящичке для перчаток. — Вот.

— Что это? — Она покосилась на пачку с аспирином.

— От вашей головной боли. Не люблю мучеников.

— Оставьте меня в покое! Я в порядке, — отрезала она и закрыла глаза.

Она была далеко не в порядке. Она не выспалась. У нее болела голова. В течение многих лет она привыкла каждую ночь ворочаться два-три часа, прежде чем заснуть, но вчера она вообще не спала. И гордость мешала ей обвинить того, кто был в этом виновен… Обвинить Айвора. Она думала о нем. Ей было больно вспоминать немыслимую сцену в пентхаусе. Она снова и снова казнила себя. Пыталась отвлечься горячей ванной, скучной книгой, йоговскими упражнениями, теплым бренди. Ничего не помогало.

Так она металась и ворочалась, наконец выбралась из постели и начала бесцельно шататься по квартире, ожидая восхода солнца.