Юродивый - Сергей Шхиян

Я обнял Марью за плечи, приподнял и поцеловал в губы. Она неожиданно для меня ответила, причем, вполне горячо и умело. Это было странно.

— Убери свечу, мне свет глаза режет, — попросила она, когда кончился наш долгий поцелуй.

— Ладно, — согласился я и задул светоч.

Теперь в полной темноте она повела себя совсем необычно, вдруг обняла меня с такой страстью, что я невольно поддался на порыв и ответил тем же. Теперь я целовал ее безо всякого внутреннего насилия.

— А больно не будет? — громко спросила она, притягивая меня к себе.

Ответить я не успел, она вдруг пронзительно вскрикнула. Причем совершенно не по делу, мы с ней еще только обнимались.

— Маруся, ты как? — дрожащим голосом спросила из-за печки мать.

— Ничего матушка, терплю, — ответила та голосом жертвы, — такая видно наша женская доля!

Я уже понял, что происходит, и ломать ей игру не стал, зато сам стал действовать безо всякой опаски. Скоро предположение подтвердилось. Если девушке и было больно то не сейчас, а много раньше. Она оказалась не только страстной, но и вполне умелой для своего времени. Во всяком случае, скоро вошла в такой раж, что мне стало неловко перед слушательницами. Не знаю, что думали родственницы за печкой, слыша ее стоны, надеюсь, не подозревали меня в садизме и вивисекции.

— Еще хочу, — тихо в самое ухо, сказала Мария, когда я оставил ее в покое.

— А как же Даша?

— Нашел о ком думать, подумаешь царица! — небрежно ответила она. — Ей и без тебя такого добра хватает!

Я принял информацию к сведению, но чтобы не провоцировать новый скандал, благоразумно потянул девушку с лавки. Она неохотно встала.

— Все? — подала голос мать. — Как ты, милая?

— Ой, матушка, что вы такое спрашиваете, у меня все так болит! Нежели все женщины такие муки принимают?

Мать скорбно хмыкнула, подтверждая скорбное предположение дочери. Теперь держать матушку с Дарьей за печкой не имело смысла, и я разрешил им вернуться на нашу половину. Младшая опять вздула угли и зажгла свечу. Зачем это им понадобилось, я понял только после того, как они начали рассматривать перину. Как говорится, доверяй, но проверяй! Однако к разочарованию младшей сестры, у старшей с невинность оказалось все в порядке. Все положенные следы были налицо. Когда и как Марья успела их оставить, я так и не понял.

— Доченька, умница моя, — сказала умиленная матушка и приняла безгрешное чадо в свои объятия.

Что доченька действительно умница, я теперь тоже не сомневался. Мне осталось проверить, как будет выкручиваться младшая. Взоры обеих дам, прошедших тяжкое испытание, остановились на ней, бледной и испуганной. Во всяком случае, свеча в ее руке заметно дрожала.

— Теперь ты, Дашутка! — сказала мать и открыла ей свои объятия. Страдалица, вскрикнула и не преминула укрыть пылающее лицо на мягкой материнской груди. — Что делать, придется и тебе через это пройти! Может Господь смилостивится над нами, и ты станешь матерью Спасителя!

— Нет, мама, нет, я боюсь! — ответила дочь, прижимаясь к матушке. — Мне стыдно!

— Ничего, ничего, такова наша женская доля. И мне было стыдно, но что поделаешь, смирилась и вас с Марьюшкой родила! Иди, ложись…

— Вы может быть, сначала меня спросите? — поинтересовался я. — Кажется, и я в этом деле тоже участвую! Вы что думаете, я вам… ну в общем, мне тоже нужно отдыхать, так что сеанс откладывается. Пусть Даша сегодня спит спокойно!

Дарья не поняла, что откладывается, но мысль уловила и тотчас отступила от матери. Свеча в ее руке дрожать перестала.

— Как это спать! Мама, ну почему, всегда так! Машке всегда все самое лучшее! Я разве виновата, что моложе ее на два года!

— Какие два года! — вскинулась Мария. — Ты, сестричка, видно считать разучилась! Я тебя живо научу!

Она уже уперла руки в бока и выставила вперед ногу. Пришлось мне броситься на амбразуру.

— Все, все! Больше ни слова. Вы обе, марш за печку, а ты, Дарья, ложись на лавку, — закричал я, представляя, что сейчас здесь начнется. Надо так надо! Нам ли большевикам бояться трудностей! Родина скажет надо, коммунисты ответят — есть! Дадим стране угля хоть мелкого, но много!

Глава 7

Нет, не по Сеньке оказалась эта шапка! Проснулся я совсем поздно и тотчас побежал на двор. Нужда заставила. Выскочил из избы и кинулся, было, на зады в укромное место, а тут возле крыльца сидят на завалинке в ряд девицы и смотрят на меня во все глаза. Пришлось как человеку деликатному и воспитанному, умерить пыл и пойти тихим шагом, так, будто просто вышел прогуляться. Иду, а сзади четверо крестьян с вилами пристроились. То ли охраняют, то ли конвоируют.

— Далеко собрались? — спрашиваю.

— До ветра, — говорит один из них, который побойчее.

— Ну, ну, — ответил я и бегом в кусты к забору. Они следом. Добежали. Стоят и смотрят. Кто в армии служил, тому такие дела по барабану, там все делается, открыто, по уставу, поневоле привыкнешь.

«Ладно, — думаю, — нравится смотреть, смотрите».

— Погода-то, — говорю, — нынче, ничего, разгулялась.

Мужики задрали бороды к небу и уставились на небесную синь с редкими облаками. Пусть, хоть туда смотрят, чем на меня.

Я хотел им еще что-нибудь полезное показать в окружающем ландшафте, но нужда в этом отпала. Поддернул свои шелковые штанишки и пошел назад. Они, следом, идут молча, с сознанием возложенной на них высокой миссии.

Девицы, когда я вернулся к избе, встали с завалинки и разом поклонились. Стоят в ряд, душ десять. Как в очереди в амбулаторию на медицинскую комиссию. Только смотреть мне на них почему-то было нерадостно.

В избе попадья с дочками, уже завтраком встречают. Лица просветленные, ласковые. Не жизнь, а сказка. Кому такое расскажешь, не поверят, все нормальные мужики от зависти изойдут.

— Ну, как спалось? — спросил я святое семейство, изображая на лице вежливую улыбку.

— Ой, как с вечера легла, так ничего и не помню, даже сны не снились, — ответила матушка.

— Повезло тебе, а меня всю ночь кошмары мучили, — сказал я, и покосился на Дарью. Показала она мне напоследок небо в алмазах. Младшенькая только усмехнулась. Спрашиваю:

— А что это за девушки собрались во дворе?

— К тебе, — подтвердила мои мрачные догадки попадья.

— Ну, и что мне с ними делать?

— Что положено, — сказала она, отводя глаза, и скорбно поджимая губы.

— Это я и сам знаю, что мне их всех сюда вести?

— Как так сюда, ты, что такое придумал, — всполошилась матушка, — нам здесь только такой пакости не хватает! Фу, даже подумать такое зазорно!

— Ну, это надо же, — подумал я, — а ночью у нее были совершенно противоположные взгляды на отношения полов!

— Ладно, — говорю, — матушка, с тобой все ясно, иди, зови мужа!

— Так куда спешить, божий человек, сначала поешь, попей, что же так сразу батюшку кличешь. Девки, что стоите как вкопанные, угощайте божьего человека!

Кажется, матушка меня неправильно поняла, решила, что я собираюсь заложить ее мужу. В связи с создавшимися обстоятельствами, разуверять я ее не стал и сел за стол. Дочки тоже засуетились, начали пододвигать яства. Я принялся за завтрак. Предстоящие испытания меня, честно говоря, пугали. После бурной ночи и неистовой Дарьи, даже думать о чем-то приземленном и плотском не хотелось. Тянуло на высокую поэзию и платонические отношения. Да и в любом случае, нужно было придумывать, как уносить отсюда ноги.

Поверьте, я совсем не против нежных отношений с противоположным полом, напротив, женщин я люблю значительно больше, чем мужчин. Мне в них нравится почти все, ну, там глазки, ручки, ножки, еще кое что. И вообще, я искренне считаю, что природа не создала ничего прекрасней и совершенней женщины. Однако вступать в нежные отношения предпочитаю с теми, с кем меня связывают чувства. У каждого, в конце концов, свои заморочки. Что делать, если не тянет меня на случайное разнообразие.

Не затягивая с завтраком, я съел сладкую поповскую кашу с маслом, запил ее парным молоком и отложил ложку. Женщины ели медленно, с чувством и смаком. Сегодня сестры вполне мирно сосуществовали без обычных своих перебранок. И вообще разговора как-то не получалось. Мне игры в молчанку надоели, и я прямо спросил:

— Ну, и что мы будем делать дальше?

Матушка замялась, потом, не глядя в глаза, ответила:

— Можешь остаться здесь с нами, а нет, так пойди во двор и выбери себе девку. Они уже, небось, заждались.

— А в селе есть кто-нибудь, кто будет, ну, это самое, следить за очередью, и вообще?

Несмотря на невразумительность вопроса меня поняли.

— Есть, староста, — ответила Марья, — только он в такие дела мешаться не станет. Это же дело божественное! Такими делами наш батюшка занимается.

— Ну, так позовите своего батюшку! Я юродивый или кто! Да, я вам сейчас всю избу разнесу! — свирепо вращая глазами, потребовал я.