Солдаты Вечности - Алексей Евтушенко

- Только о художнике, – сказал я. – Само собой разумеется.

- Да, однофамилец. А может быть, и потомок по какой-то линии, не знаю. Но факт в том, что он действительно плотно курировал нас со стороны ФСБ и после смерти Михалыча возглавил Приказ.

- Явочным порядком? – поинтересовался я.

- Можно сказать и так. Но ты же не станешь утверждать, что наш Приказ был полностью автономен по отношению к государственной власти?

- Не стану, – вздохнул я. – Хотя степень свободы была довольно большая.

- Она и сейчас не маленькая, – сказала Оля. – Но это уже другая тема. А если вернуться к основной, то господин полковник Крамской взялся не только за восстановление Приказа – здесь, кстати, очень пригодилась наша запасная база в Ростове, – но и скрупулезное расследование происшедшей катастрофы. Это была именно катастрофа, поверь. Кроме того, что почти все погибли, взрывом и последующим пожаром разрушено здание Приказа и почти полностью уничтожены архивы. Хорошо ещё, что на базе в Ростове хранились дубликаты. Не все, но основные. Теперь идём дальше. Кто остался в живых, но при этом исчез? Стражник-полевик Мартин Станкевич, его друг аналитик Владимир Борисов и три стажёра: Евгений Аничкин, Никита Веденеев и Мария Князь. А кто вербовал стажёров? Правильно. Всё тот же Мартин Станкевич. Который, заметим, плотно работал в той альтернативке, откуда по нам был нанесён сокрушительный и безжалостный удар. И каковы выводы?

Ольга замолчала и вытащила сигарету. Я знал, что курит она крайне редко, и оценил степень её волнения.

Я тоже закурил и некоторое время обдумывал сказанное.

- Выводы лежат на поверхности, – наконец признал я. – Мартин Станкевич – предатель. В советской альтернативке его перевербовали, а он, в свою очередь, перевербовал Борисова и молодых стажёров. И навёл на Приказ спецотряд КГБ. Да что там навёл – сам небось и принял горячее участие в планировании операции. Иначе почему все погибли, а сообщники его – Борисов, Аничкин, Веденеев и Князь – остались живы и пропали неизвестно куда? Да чем чёрт не шутит, может, и сам Михалыч тоже был на стороне Мартина! Но с мёртвого не спросишь. А вот поймать Мартина и остальных, чтобы спросить как следует, нужно обязательно. Так?

- Так, – подтвердила Оля со вздохом. – Видишь, вот ты и сам ответил на все вопросы.

- Если это действительно так, – подала голос Марта, – то здесь нам ловить нечего. Ты ничего не докажешь. Во всяком случае, сейчас. Должно пройти какое-то время... Скажите, Оля, наверняка ведь Мартина ищут не только здесь, в этой реальности, но и в той альтернативке, откуда на вас напали?

- Думаю, ищут, – сказала Оля. – И Мартина, и всех остальных. Хотя точной информации у меня нет. Сейчас у нас очень серьёзный режим секретности. Не то что в прежние времена.

- Впереди засада, сзади западня, – пробормотал я. – Оль, надеюсь, ты понимаешь, что ко всему этому я не имею не малейшего отношения? Кроме, разумеется, того факта, что действительно работал в советской альтернативке и вербовал стажёров для работы в Приказе.

- А мне и понимать не надо, – ответила Оля. – Я вижу, что ты не врёшь. И этого вполне достаточно. Но нашему новому шефу моего слова будет мало. Точнее, он и вовсе от него отмахнётся. Для него «щупач» – это нечто вроде капризного дитяти, который слишком эмоционален, чтобы верно оценивать факты. Он ведь пока мало в нашей специфике понимает и действует своими фээсбэшными методами. К тому же я одна из немногих, кто выжил после той ночной резни.

- И что?

- Она тоже под подозрением, – пояснила Марта. – Так, Оля?

- Увы.

- Что ж, – сказал я. – Тогда боюсь, что Марта права и нам пока здесь делать нечего. Терпеть не могу доказывать очевидное. Тем более что заняться есть чем.

- И чем же это? – поинтересовалась Ефремова. – Теперь рассказывать твоя очередь, не забыл?

- Мартин, посмотри направо, – ровным голосом попросила Марта. – Только спокойно, как бы невзначай.

Повод глянуть направо у меня был – сигарета догорела, и нужно было отправить её в урну, стоящую как раз справа от меня.

Ага, вот они.

Трое по-разному одетых и якобы неспешно идущих вниз по бульвару молодых людей. Упорно делают вид, что незнакомы друг с другом...

Я бросил окурок в урну, откинулся на спинку лавочки-скамейки и за спинами девушек посмотрел налево.

Слева – четверо. Тоже не торопятся, но всё ближе. И ещё двое за бульваром и проезжей частью, на тротуаре. Кого-то, понимаешь ли, ждут. При этом один поглядывает на часы, а второй деловито говорит по сотовому. Можно и не оборачиваться, чтобы понять – за спиной тот же расклад.

Да, нам до фээсбэшных методов далеко. Впрочем, не очень-то и хотелось. У нас свои есть.

- Хватать нас идут, однако, – констатировал я.

- Боюсь, и меня заодно, – пробормотала Оля. – Получается, что за мной следили. Суки. Ненавижу эти штучки.

- Уходим домой в Пирамиду, – сказал я, нащупывая на левом запястье браслет-переходник. – Оля, ты с нами?

- Да, – не раздумывая, откликнулась она. – Другого выхода уже не вижу.

- Тогда быстро меняемся местами, – приказал я. – Я сажусь между вами, и вы должны покрепче меня обнять.

- Ля труа, – неожиданно хихикнула Оля. – Всю жизнь мечтала.

- Правда? – удивился я, вставая. – А чего раньше не сказала? Всё в наших силах.

- Пошляк, – фыркнула Марта.

Девушки подвинулись, давая мне место, и тут молодые люди, подходящие к нам со стороны Сретенского бульвара, вероятно, почуяли неладное. Они резко ускорили шаг и сунули руки под куртки.

- Стоять на месте и не двигаться! – крикнул один из них – тот, что вырвался вперёд, – и достал пистолет.

Терпеть не могу, когда мне угрожают оружием. Особенно свои. Хотя какие они мне теперь свои...

Я прикинул расстояние и время.

Чёрт, явно не хватает. Могут успеть добежать, потому что браслет-переходник не действует мгновенно. Те, что спешат снизу, от Рождественского, и стоят на тротуарах, не успеют. А эти трое – могут. Значит, их надо остановить.

Какое счастье, что прохожих сегодня мало и между этой полной охотничьего энтузиазма троицей и нами на данный момент – никого.

Ну, господи, помоги не промазать.

Внезапность и решительность – удивительные вещи. Удивительны они тем, что действуют безотказно. Всегда. Чем косвенно подтверждают известный тезис: лучшая защита – это нападение. Твой противник очень хорошо осведомлён о том, что ты можешь оказать внезапное и решительное сопротивление. Мало того, он думает, что готов к этому. Но если в нужный момент эти два фактора применить, то в девяноста девяти случаях из ста оказывается, что ни хрена он не готов.

Если при этом ещё у тебя выработана привычка держать патрон в стволе, то шансы уйти живым в кризисной ситуации и вовсе повышаются до небес.

У меня такая привычка выработана была.

Поэтому кричать и предупреждать я не стал.

А, как мог быстро, выхватил из подмышечной кобуры «беретту» и молча открыл беглый огонь по ногам.

То ли сказались мои недавние упражнения в стрельбе по киркхуркхам, то ли и правда рефлексы омоложенного тела стали гораздо быстрее, но мне хватило пяти выстрелов и примерно трёх секунд, чтобы уложить всех троих. Правда, в ноги попал только двоим (третьему пуля досталась в плечо) и дважды промазал.

После чего плюхнулся между моими слегка ошеломлёнными девушками и, рявкнув: «Быстро меня обняли!», активировал браслет-переходник.

Это было совсем не похоже на путешествие из Пирамиды сюда. Тогда всё произошло настолько быстро, что мы с Мартой почти и не заметили самого момента перехода.

Вот мы стоим посреди серебристого круга в Пирамиде, затем Никита говорит традиционное: «Поехали!», меркнет свет, на треть секунды замирает сердце, и перед нами уже ночная аллея Лефортовского парка.

Теперь же ощущения совершенно иные.

Видели когда-нибудь, как, словно по волшебству, появляется на фотобумаге изображение в кювете с проявителем? Ну, те, кто постарше и занимался не цифровой, а обычной фотографией, видели наверняка – на чистом белом листе фотобумаги как бы из ничего возникает, обретает черты, свет и тень человеческое лицо, или фигура, здание, дерево, далёкий пейзаж – в общем, то, что было на негативе. Несколько секунд – и фотография готова. Можно вытаскивать, закреплять и сушить.

Здесь же всё происходило наоборот.

Петровский бульвар со всеми своими деревьями, людьми, зданиями и машинами быстро начал истончаться, терять краски, звуки и объём, и, по-моему, я не успел сделать вдох и выдох, как исчез совсем, и нас окружил ровный белый, молочный свет... Но уже на следующем вдохе процесс пошёл в обратную сторону, и вот уже сквозь эту равнодушную белизну стали проступать иные очертания, набирать цвет, объём, запах... Есть!

Серебристый круг под ногами. Зал перехода. Пирамида.