Эпиграммы - Марк Марциал

Мазью ты бреешь лицо, а лысину — пастою смольной,

Гаргилиан. Почему ж страшен цирюльник тебе?

Как же с ногтями-то быть? Ведь ты, конечно, не можешь

Глиной венетскою их или смолою остричь.

5 Ну постыдись, и срамить свою жалкую лысину брось ты:

Женским лишь чреслам идет способ твой, Гаргилиан.

Ты уж давно перестал, Луперк, на девчонок бросаться,

Что же ты, безумец, скажи, хочешь взбодриться опять?

Не помогают тебе ни эрука, ни лука головки,

Ни возбуждающий страсть чабер тебе ни к чему.

5 Начал богатствами соблазнять невинные губы,

К жизни, однако, и так вызвать Венеру не смог.

Кто ж удивится, Луперк, кто же может тому не поверить,

Что неспособное встать дорого встало тебе?

Ты до старушек охоч, а молоденьких, Басс, презираешь,

И не к прекрасным тебя, а к худосочным влечет.

Видно, с ума ты сошел, и твоя безголова головка,

Если с Гекубой идет, а с Андромахой никак!

Ни барабульки тебе, ни дрозды не нравятся, Бетик,

И не по вкусу совсем заяц тебе и кабан,

До пирогов не охоч и коврижек нисколько не ценишь,

Фазис и Ливия птиц не посылают тебе.

5 Каперсы только да лук в вонючем рыбном отстое

Вместе с сомнительной ты постною жрешь ветчиной;

Любишь камсу и отбросы тунцов с беловатою кожей,

Пьешь смоляное вино и презираешь фалерн.

Скрытый какой-то порок в животе твоем, видно, таится:

10 Иначе как объяснить, Бетик, что ты гнилоед?

Ты на ходу корабля, Павлин, уже помочился.

Хочешь мочиться опять? Не потони ты, смотри.

Что ни начнет, ничего до конца не доводит Серторий.

Думаю, что и в любви то же случается с ним.

Ни на кого не ворчишь, никого не злословишь, Апиций,

Ну, а молва говорит, будто язык твой поган.

Бетик Галл, почему так лезешь ты в женскую пропасть?

Твой приноровлен язык чресла лизать у мужчин.

Уд твой зачем у тебя черепком обрезан самосским,

Ежели милы тебе женские так передки?

5 Голову надо б твою оскопить: будь снизу ты Галлом,

Все же Кибелу в обман вводишь: губами ты муж.

Любой, кто у Зоила может быть гостем,

К подстенным пусть идет обедать он женкам

И, трезвый, пусть он пьет из черепка Леды:

Ведь это, право, легче и, по мне, чище!

5 В наряде желтом он один на всем ложе,

Гостей толкает локтем справа и слева,

На пурпур легши и подушки из шелка.

Рыгнет он — тотчас подает ему дряблый

Развратник зубочистки с перышком красным;

10 А у лежащей с ним любовницы веер

Зеленый, чтоб махать, когда ему жарко,

И отгоняет мальчик мух лозой мирта.

Проворно массажистка трет ему тело,

Рукою ловкой обегая все члены;

15 Он щелкнет пальцем — наготове тут евнух

И тотчас, как знаток мочи его нежной,

Направит мигом он господский уд пьяный.

А он, назад нагнувшись, где стоит челядь,

Среди собачек, что гусиный жрут потрох,

20 Кабаньим чревом всех своих борцов кормит

И милому дарит он голубей гузки.

Когда со скал лигурских нас вином поят

Иль из коптилен массилийских льют сусло,

С шутами вместе он Опимия нектар

25 В хрустальных кубках пьет иль в чашах из мурры;

И, надушенный сам из пузырьков Косма,

Из золотых ракушек, не стыдясь, мази

Нам даст такой, какою мажутся шлюхи.

Напившись пьяным, наконец, храпит громко,

30 А мы-то возлежим и храп его тихо

Должны сносить и друг за друга пить молча.

Такое терпим Малхиона мы чванство,

И нечем наказать нам, Руф, его мерзость.

Просишь, Корд, ты меня покороче писать эпиграммы.

«Ты мне Хионою будь»: право, короче нельзя.

Что болтает твоя, Гонгилий, шлюха?

Не любовница, нет! — А кто ж? — Язык твой.

Что побудило тебя у любовника вырезать ноздри?

Перед тобою ни в чем нос не повинен его.

Что ты наделал, дурак? Ничего у жены не пропало,

Ежели твой Деифоб снизу остался, как был.

Чтоб не читала совсем ты игривую часть этой книжки,

Я и внушал и просил, ты же читаешь ее.

Но, коль Панникула ты, непорочная, смотришь с Латином,

То не найдешь ничего худшего в книжке. Читай!

Все в один голос твердят, что вполне ты невинна, Хиона,

Что целомудренней нет чресел твоих ничего.

Все же в купальне себе ты не то прикрываешь, что надо:

Если стыдишься, закрой лучше себе ты лицо.

Братья они близнецы, но каждый разное лижет.

Что ж? Непохожи они или похожи, скажи!

Надо латуком тебе, надо нежною мальвой питаться,

Ибо на вид у тебя, Феб, жесточайший запор.

Хочет, не хочет давать мне Галла, сказать невозможно.

Хочешь не хочешь, понять, что хочет Галла, нельзя.

Как-то солдат отставной домой возвращался в Равенну

И по дороге пристал к шайке Кибелы скопцов.

Спутником верным его был невольник беглый Ахилла,

Мальчик, красавец собой и непристойник большой.

5 Это кастратов толпа пронюхав, расспрашивать стала,

Где он ложится, но тот тайные козни постиг,

Да и солгал, а они поверили. Выпив, заснули.

Тотчас взялась за ножи банда зловредная тут,

И оскоплен был старик, лежавший с края кровати,

10 Мальчик же спасся: ведь он тихо у стенки лежал.

Некогда, ходит молва, подменили девушку ланью,

А вот теперь-то олень был беглецом подменен.

Просит жена одного простить ей любовника, Галл мой.

Будто бы двух ему глаз выбить я, Галл, не могу?

Хоть прожила ты, Ветустилла, лет триста,

Зубов четыре у тебя, волос пара,

Цикады грудь и как у муравья ноги

И кожи цвет, а лоб морщинистей столы,

5 И титьки дряблы, словно пауков сети;

Хоть, по сравненью с шириной твоей пасти,

Имеет узкий ротик крокодил нильский,

Да и в Равенне лягвы квакают лучше,

И в Адриатике комар поет слаще,

10 Хоть видишь столько, сколько видит сыч утром,

И пахнешь точно так же, как самцы козьи,

И как у тощей утки у тебя гузка,

И тазом ты костлявей, чем старик-киник;

Хоть, только потушивши свет, ведет банщик

15 Тебя помыться ко кладбищенским шлюхам;

Хоть август месяц для тебя мороз лютый,

И даже при горячке ты всегда зябнешь, —

Стремишься замуж, схоронив мужей двести,

И все мечтаешь, дура, чтобы твой пепел

20 Разжег супруга. Кто ж, скажи, такой дурень?

Невестой кто, женою звать тебя станет,

Раз Филомел и тот тебя назвал бабкой?

Уж коль желаешь труп ты свой отдать ласкам,

То из столовой Орка стелют пусть ложе:

25 Тебе для брачных гимнов только он годен;

Пускай могильщик пред тобой несет факел:

Один лишь он подходит для твой страсти.

Заяц, ты говоришь, недожарен, и требуешь плети.

Что ж, вместо зайца ты, Руф, повара хочешь посечь?

«Здравствуй» не скажешь мне сам, но в ответ лишь приветствуешь, Невол,

Хоть даже ворон и тот первым всегда говорит.

Но почему ж от меня ты ждешь приветствия, Невол?

Ты ведь не лучше меня, да и не выше ничуть.

5 Цезари оба меня отличали всегда и дарили,

И получил я от них право троих сыновей.

Я на устах у людей, мое имя повсюду известно,

Слава моя все растет, не дожидаясь костра.

Что-нибудь значит и то, что Рим меня видел трибуном,

10 Что из рядов, где сижу, гонит тебя Океан.

Милостью Цезаря я добился для стольких гражданства,

Что и рабов у тебя стольких, я думаю, нет.

Но отдаешься легко, но ловко ты ластишься, Невол.

Вижу: ты выше меня! Здравствуй! Победа твоя.

Ты блудишь, а не спишь с моей девчонкой,

Но трещишь, будто хахаль и любовник.

Коль схвачу я тебя, Гаргилий, смолкнешь!

Руф, ты, смотри, не давай Хионе читать эту книжку:

Я ее малость куснул, может куснуть и она.

Тощ насколько твой зад, желаешь знать ты?

Задом в зад ты, Сабелл, проникнуть можешь.

Нечего, Кердон, тебе обижаться на книжечку нашу:

Только твое ремесло я задевал, а не жизнь.

Шутки невинные ты извини: почему посмеяться