Отклонение от нормы - Джон Уиндем

Поначалу это, конечно, кажется диким, абсурдным, но чем больше ты встречаешь самых разных Отклонений, твердо убежденных в единственно своей правильности, тем меньше… Тем меньше тебе это кажется странным, понимаешь? Ты… Ты начинаешь спрашивать себя: а какие у меня есть доказательства моей правильности? Почему я так уверен, что это я создан по образу и подобию? И… И вообще, откуда я знаю, что это – образ и подобие? Ведь в Библии ничего не говорится о том, какие были Древние. Библия не дает определения человека. Определения есть в «Откровениях» Никольсона, а сам он утверждает, что писал через несколько веков после Великой Кары. Так откуда же он, Никольсон, спрашиваю я себя, знал, что он сам создан по образу и подобию Божьему? И… знал ли вообще?!

Много чего нарассказал мне тогда дядя Аксель. И хотя все это было очень интересно, но главного, о чем я хотел узнать, я так и не услышал. Наконец, я спросил его напрямик:

– Дядя, а города там есть?

– Города? – переспросил он. – Ну… иногда встречаются поселения вроде наших. Такое, скажем, как Кентак, только дома там строят совсем иначе.

– Да нет, я имею в виду другое, – сказал я, – такие… Большие… – я попытался описать ему Город, часто снившийся мне в детстве. Он посмотрел на меня с удивлением.

– Нет, ничего похожего мне видеть не приходилось, – медленно сказал он и покачал головой.

– Может быть, это еще дальше? – спросил я.

– Дальше идти невозможно, – вздохнул он. – Море полно водорослей – таких, что корабль просто не может плыть.

– И ты уверен что… что там нет Города? – разочарованно спросил я.

– Уверен, – твердо ответил Аксель. – Если бы он был, мы бы хоть что-нибудь слышали о нем.

Мне стало очень тоскливо. Выходило, что бежать на юг, даже если и найдется судно, на которое мне удастся попасть, было так же бессмысленно, как и бежать в Джунгли. Если до разговора с дядей у меня еще были какие-то сомнения, то теперь я был твердо уверен, что снившийся мне город был Городом Древних.

Дядя Аксель тем временем что-то бормотал себе под нос про истинные и неистинные подобия, но вдруг замолчал, испытующе посмотрел на меня и спросил:

– Дэвид! Ты понимаешь, зачем я тебе все это рассказываю?

Я не был уверен, что понимаю, и честно признался ему в этом.

– Вот что я хотел тебе объяснить, – начал он, наморщив лоб. – Никто, слышишь, никто на самом деле не знает, какова она – истинная НОРМА. Слышишь меня?! Никто! Они все, – он пренебрежительно махнул рукой, – все, особенно разные там святоши, только думают, что знают, а между тем мы не можем поручиться, что и Древние были истинным образом и подобием Господа! – Произнеся это, он посмотрел на меня долгим и изучающим взглядом… – Поэтому-то я и думаю: кто знает? А может быть, та… то свойство, которым обладаешь ты и Розалинда, не отдаляет вас от НОРМЫ, а, наоборот, приближает к ней? Про Древних говорят, будто бы они могли переговариваться друг с другом за сотни и даже тысячи миль. Мы этого делать не умеем, а вот вы с Розалиндой умеете. Ты… Ты подумай об этом, Дэви. Может быть, вы-то как раз и ближе к НОРМЕ, чем мы?

С минуту я колебался и наконец решился.

– Это не только мы с Розалиндой, дядя, – сказал я, – есть еще… другие.

Он вздохнул.

– Другие? Кто? Сколько их?

– Не знаю. В смысле, не знаю, как их зовут, – пожал я плечами. – Просто я знаю, с кем говорю, как если бы… Ну, стоял с ним и рядом, лицом к лицу… А про Розалинду… Что это именно она, что ее так зовут, я узнал случайно.

Аксель продолжал смотреть на меня в упор, и мне стало не по себе от его серьезного взгляда.

– Сколько вас? – повторил он свой вопрос.

– Восемь, – сказал я. – Было девять, но один замолчал примерно с месяц назад. Я как раз об этом хотел тебя спросить, дядя Аксель. Ты не думаешь, что кто-то догадался? Он… так неожиданно замолчал, и мы… Мы хотим знать, не догадался ли кто-нибудь? Понимаешь, если кто-то узнал про него… – Я остановился, но Аксель и без меня знал, что было бы в этом случае.

Некоторое время он молчал. Потом покачал головой.

– Нет, Дэви, не думаю, чтобы кто-то узнал. Мы бы давно услышали об этом. Может, он просто уехал отсюда. Кстати, он жил где-то рядом?

– Думаю, что да. Хотя… не знаю точно, – сказал я. – Во всяком случае, он обязательно предупредил бы нас, если бы уехал.

– Но он бы предупредил вас и если бы кто-то докопался до вашей тайны, верно? – возразил Аксель. – Я думаю, с ним случилось… Ну, всякое может случиться с мальчишкой. Так ты хочешь, чтобы я постарался выяснить это, Дэви?

– Да. Пожалуйста, дядя! Мы… Мы все очень боимся! – честно сознался я.

– Ну-ну, пока не стоит особенно переживать, – сказал Аксель. – Я попытаюсь что-нибудь разузнать. Так ты говоришь, это был мальчишка и жил он где-то неподалеку, так? Пропал примерно месяц назад… Может, вспомнишь еще что-нибудь?

Я рассказал ему все, что знал, но знал я очень немного. Впрочем, огромным облегчением было для меня уже одно то, что Аксель обещал мне помочь.

Прежде чем мы расстались с дядей, он еще несколько раз пробурчал что-то о НОРМЕ и о том, что никто не может знать наверняка… Прав ли был он тогда, затеяв со мной этот разговор? Не знаю… Может быть, было бы лучше подождать какое-то время, дать мне созреть… Но, с другой стороны, его слова кое в чем помогли мне – не тогда, а позже, много позже… Ну, а пока я поверил ему лишь в одном – убегать из дома не стоило.

Глава 7

Появление на свет моей сестры Петры, сопровождавшееся обычной в таких случаях реакцией взрослых, для меня было событием загадочным и удивительным. Недели за две до этого в доме, казалось, все чего-то ждут. Но чего именно? Это было для меня загадкой. От меня явно что-то скрывали, и я чувствовал себя очень неуютно – лишним, ненужным, чем-то мешавшим остальным, – пока в материной комнате не раздался детский писк. Его нельзя было ни с чем спутать, так мог пищать только младенец, а еще вчера никаких младенцев у нас не было. Но утром следующего дня никто и словом не обмолвился о происшедшем. Это было вполне естественно: до прихода инспектора, который должен был удостоверить, что родившийся ребенок полностью соответствует НОРМЕ, никто не рискнул бы обсуждать свершившийся факт. В случаях если что-нибудь оказывалось неправильным и новорожденному отказывали в официальной метрике, считалось, что никто как бы и не рождался. Таков был порядок.

С рассветом мой отец велел одному из работников оседлать лошадей и ехать за инспектором, до приезда которого все в доме старательно скрывали свое возбуждение и беспокойство и делали вид, что начался самый обычный, будничный день, ничем не отличавшийся от вчерашнего.