Сегодня - позавчера. Трилогия - Храмов В.

   - И то верно, - поддержал Натан, - Старшина, скажи тост.

   - Тост!

   Они сначала выжидающе смотрели на меня, потом рассмеялись:

   - Опять шутишь, - покачал головой Натан, - Тогда я скажу - за встречу!

   Выпили. Отличный коньяк! Вообще, я не любитель выпивать. Ну, так сложилось. Болею сильно с похмелья, а состояние опьянения мне неприятно. Ну, совсем неприятно. Одни неприятности от выпивки. Только один плюс нашел я - мне приятен вкус некоторых алкогольных напитков - коньяка, текилы и... И всё? А, пиво. Но, пью я, только пока не начну пьянеть. Как только в голове начнёт плыть - пить прекращаю. Меня бесит потеря мною контроля за реальностью, вернее, иллюзию контроля, прекрасно понимая, что контролировать реальность не могу и от меня мало что зависит.

   - Между первой и второй - чтоб пуля не пролетела.

   Подняли по второй. Дай-ка, я скажу:

   - За Победу! Она неотвратима, как рассвет. Но, нам надо её приблизить.

   - За Победу!

   Закусить. Хороший закусь. В голове зашумело. Да, сильно! У-у! Я поплыл. Уже?

   - Ребят, что-то меня уносит, - сказал я, - Натан, поменее наливай. Что-то меня сильно цепляет.

   - И мне поменьше, - попросил политрук Серёжа, - я третьи сутки на ногах.

   - Третья, - это я сказал, - Я вспомнил - третья не чёкаясь. За тех, кого с нами нет. И не будет. И стоя.

   Мы встали.

   - За батю твоего, Серёжа! Что за человек был. Золотой, - это Натан.

   - За моих бойцов, - это сказал, тихо, комбат, - Простите, что не смог вас всех домой вернуть.

   Политрук ничего не сказал, лишь в глазах слёзы, да жевлаки ходят пол кожей.

   Выпили. Молча закусили. Меня разморило. Чтобы сбить опьянение, усиленно ел. А Натан мне рассказывал об отце политрука - батальонном коммисаре Гапове Анатолии Павловиче, на которого третьего дня получили похоронку. Поэтому и отпустили Гапова Сергея Анатольевича в бригаду. Судя по их рассказу, человек был хороший. Стало грустно:

   Чёрный ворон

   Что ж ты вьешься

   Над моею головой

   Ты добычи не дождёшься

   Черный ворон, я не твой!

   Вот так и спели. Хором. Потом ещё несколько песен, которых я не знал, но тянул. А потом я им спел:

   Нас извлекут из-под обломков,

   Поднимут на руки каркас

   И залпы башенных орудий

   В последний путь проводят нас

   Пить я не любил. И петь. Но приходилось. А когда пьют мужики, без этой песни не обходиться.

   И молодая не узнает

   Какой танкиста был конец.

   А потом я спел, не в тему, но тоже грустную:

   Где-то мы расстались

   Не помню, в каких городах

   Помню, это было в апреле...

   Они внимательно слушали, а умом понимал, что меня, как Остапа "несёт", но остановиться я уже не мог. "Палюсь":

   Девочка с глазами

   Из самого синего льда

   Тает под огнём пулемёта

   Скоро рассвет. Выхода нет.

   Ключ поверни и полетели.

   Нужно вписать

   в чью-то тетрадь

   Кровью, как в метрополитене:

   "Выхода нет",

   Выхода нет.

   - Вить, ну признайся, ты ведь сам это придумываешь.

   - Отстань, Натан! Я - попугай. Услышал, запомнил - спел. Не умею я песни сочинять.

   - О, младший политрук окуклился. Надо его уложить, чтоб не мучился.

   Ага, легко сказать. Я был пьян, на двоих с комбатом - две руки. Но, ничего, с Натановой помощью, застелили в казарме матрасом и подушкой койку, снесли туда Сергея, разули и накрыли шерстяным одеялом. Натан постоял над спящим, потом сказал мне:

   - Я ведь его с такого возраста помню, - он показал расстояние до пола, - хороший мальчик. И воспитан правильно. Жаль отца. И сам на фронт рвётся. Если и на него похоронка придёт, Зина не переживёт.

   - Старшина, - позвал меня комбат из каптёрки, - давай, облачайся! Сказал же - привести себя в надлежащий вид, нет, ты всё в больничном! Точно выговор внесу, как ты говоришь, в личное тело.

   - Слушаюсь.

   Одежда была, правда, очень странная. О чём я и сказал.

   - Почему?

   - Лето же. Зачем двое штанов? А это что за шаровары?

   Мои комментарии, оказалось, сильно их забавляли, потом они вообще рассмеялись:

   - У вас что, несбыточная мечта - ляхи иметь здоровые? Зачем эти излишества?

   - Почему излишества?

   - Материала много напрасно уходит.

   - А какие же должны быть? Как у Суворовских солдат - лосины?

   - Не лосины, но не настолько же? Как воевать в этом? Это что за камуфляж? Синие - для маскировки? На каком фоне? А как на пересечённой местности двигаться? По кустам? А колючая проволока? Кто придумывает это? Специально? Вредительство!

   Натан и Андрей переглянулись. Смех пропал. Комбат даже перекосился. Я понял, что ляпнул что-то не то.

   - Это комсоставское галифе.

   - А у рядовых какое? Уже?

   - Не намного. Но не синее.

   - Это чтобы снайпера врага издали различали командиров и сразу обезглавливали подразделения? И петлицы красные? На рукавах тоже? Чтобы издалека отсвечивали? Да это что - заговор?

   Комбат аж зубами заскрипел.

   - А мы так и теряли комсостав, - в его голосе было столько горечи, - одели солдатские шинели и галифе, а комдив - не положено! "Бойцы должны издали различать своих командиров"! Сколько же надо потерять, пока дойдёт?

   - А это - юбка? - я поднял подол гимнастёрки и покружил, как балерина, ну, ладно, изобразил неумело.

   - А как, по-твоему, должно быть? - Натан смотрел на меня с любопытством.

   - Прямые штаны...

   - Да это - брюки.

   - И что? Хоть как назови. Одежда военного должна быть практична и функции... циональна. Блин, Сатурну больше не наливать, он пьян. О чём я? А во! Ничего лишнего. Карманов мало. Боец всё своё носит с собой. Это должно быть предусмотрено. А где он мелкое имущество разместит? Здесь документы, здесь - курево. О, давай, угощай, покурим. А расчёска? Мыло? Нитка с иголкой? Письмо из дому? Да мало ли? Да хоть взрыватели.

   - Взрыватели?

   - От гранат. В гранатной сумке - опасно. В брюках? А сядет - сломает. В нагрудном? Там документы и курево. Натан, не жми. Дай папироску. Курю. С чего ты взял? Раньше не курил - сейчас курю. Ты раньше тоже, может быть был вьюношей восторженным, а сейчас - еврей! А чего курево зажал? А почему накладок нет на локтях и коленях? Ползать как? Протрётся сразу. Или доблестный красноармеец врага в полный рост встречает? Пулемётную пулю грудью ловит? Сейчас не наполеоновские войны. Расстояния не те. Не до красивостей. Красавчик - тот, кто живет дольше.

   Комбат сплюнул, вскочил, выбежал, вернулся.

   - Задел ты меня за живое, старшина. Сколько мы в своём кругу это обсуждали. Ну, мы-то, воевавшие. А ты, со стороны, в бою не был, да ещё и контуженный?

   - Да что тут за секрет? Логически подумать.

   - Да уж, наверное, тоже не дураки эту форму придумали.

   - Может, не из тех условий исходили?

   - Что?

   - Это как в математике. Есть условия задачи, решение и ответ - результат. Ну, например. Как у Толстого, недавно прочел. Скорость пешехода - 4 км/ч. За десятичасовой марш батальон преодолеет 40 кэмэ? Нет?

   - Нет.

   - И я так же думаю. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а нам по ним ещё идти. Пруссаки не дураки - план умный придумали, но условия неверные. У Наполеона не было плана - не успел придумать. Поэтому, он должен был проиграть. А ему победу преподнесли на блюдечке. И князь Балконский увидел небо Аустерлица. Армия разбита. По частям. Вот тебе и "первая колонна марширует". И далее по тексту.

   - Натан, похоже, контузия - полезная штука.

   - Тебе лучше знать. Ты же тоже был контужен. Вообще, не советовал бы.

   - Видимо меня не так. Давай, Натан, наливай, а то уйду. Пора мне.

   Разлили, выпили, закусили.

   - А насчёт формы - верно, - подытожил свои раздумья комбат.

   - Если бы увидели, сами бы поняли.

   - А ты где видел?

   Опа! Опять попался. Крутимся, выкручиваемся:

   - Да перед глазами стоит. Прямо, так и вижу. Но, сам не сошью. Не умею.

   - Натан?

   - Вить, - Натан заёрзал на стуле рядом, - я тут с портнихой договорился.

   - В смысле?

   - Ты же говорил, что выйти не в чем, ещё в госпитале. Я же не знал, что всё так быстро решиться. А у меня в знакомых портниха одна. Хорошенькая.

   - Как спец или внешне?

   Натан махнул рукой:

   - Одно другому не мешает.

   - Всё-таки, друзей ты имеешь, - вставил я свои пять копеек.

   - Никого не касаемо! Я уже много лет ей помогаю. Ей детей поднимать надо, она меня обшивает. И делает это, как видите, хорошо.

   - Реклама - двигатель торговли.

   - Что? А-а, ну да. Помогаю зарабатывать. Так вот, она придти хотела, мерки снять. Я отменил всё, думал - армия обеспечит. А теперь придется опять в глаза лезть. Да, опять же, дело не в этом. Мы с тобой как-то вели беседу, смысл которой был донесён до моей знакомой. Так вот теперь её интересует - как ты к дворянам относишься?