Клептоманка. Не все сливки одинаково полезны - Станислава Бер

Уже на улице вспомнила, что собиралась в гости к Елене Шахтиной. Договорились по телефону. Чертыхнулась, но что делать, надо идти. Бывшая жена бывшего мэра жила на окраине. Тащиться туда на автобусе в пятницу вечером не хотелось. Чертыхнулась опять и взяла такси.

Добротный каменный дом с коваными воротами встретил Регину гостеприимно – яркими огнями и классической музыкой. Хозяйка – полная женщина в леопардовом халате, с обилием золотых украшений накрыла кофейный столик в уютной гостиной и усадила гостью в мягкое цветастое кресло напротив стены со старыми афишами. Старинный проигрыватель крутил виниловую пластинку.

– Кофе отменный, – похвалила отвратительный напиток в аляповатой фаянсовой чашке Ростоцкая.

– Этот божественный рецепт открыл для меня маэстро Перигрин, великий композитор, должна я Вам сказать. Я исполняла арию из его оперы в Нижегородской филармонии два года подряд, – заявила женщина, высоко подняв подборок и откинув назад густые огненно-рыжие волосы. Странная чёлка притягивала внимание – длинная у переносицы, над бровями выстрижена полукружьями.

– О, так Вы – оперная дива? – искренне удивилась Регина.

– Была, – сказала Шахтина, театрально склонив голову. – А сколько мне дарили цветов! Вы не поверите, моя дорогая. Вся гримёрка была завалена букетами. Я собирала полные залы, между прочим. Пока не встретила Шахтина. Геннадий Петрович так настойчиво ухаживал, а потом увёз меня в это захолустье, где я похоронила талант в местной музыкальной школе.

– Зато сколько детишек Вы приобщили к музыке.

– Только это меня успокаивает, милая девушка. Только это. Угощайтесь, – сказала Елена Георгиевна. Её хорошо поставленный голос, казалось, зарождался в недрах мощной груди и, проходя множество препятствий как в органе, поднимался в глотку.

Елена Георгиевна положила кусок кремового торта на десертную тарелку и подвинула к Регине.

– Спасибо, – сказала гостья, отщипнула кусочек и положила в рот. От жирного её затошнило, но она отхлебнула напиток, который хозяйка называла кофе, и пришла в себя.

– Обожаю этот фрагмент. Чайковский бесподобен. Так что Вы хотели узнать, Регина Павловна? – спросила хозяйка, уплетая торт.

– Ничего особенного. Расскажите о Ваших взаимоотношениях с бывшим мужем.

– А какие могут быть взаимоотношения, когда меня с ребёнком как ненужную вещь выставили на улицу? С одним чемоданчиком! – сказала Шахтина, эффектно приложив тыльную сторону ладони ко лбу.

Ростоцкая огляделась. Обстановка не казалось скромной. Безвкусной – да, бедной – нет.

– Не переживайте так, – сказала Регина участливо и прикоснулась к руке бывшей певицы.

Реальность рассыпалась на мелкие осколки, и открылось воспоминание хозяйки дома.

Шахтин с перекошенным от злобы лицом кидался в Елену словами, от которых её сердце мгновенно превратилось в одну сплошную рану.

– Ты на себя в зеркало смотрела? Ты же скоро в дверь проходить не сможешь. Придётся вырезать отдельный вход. Разжирела как свинья перед бойней.

– Я родила тебе сына! – не сдавалась супруга.

– Вот и бездельника своего с собой забирай! – орал Геннадий Петрович. – Сколько я денег на него потратил, в Англию отправлял, всё без толку, без навара. Ни учиться, ни работать – ничего не хочет. Избаловала сыночка, получай ответочку.

– А ты, значит, эту потаскуху ресторанную сюда приведёшь?

– Значит приведу.

Елена села на диван с гнутыми ножками, купленный в антикварном магазине за баснословные деньги, и разрыдалась. Она любила пустить слезу по любому поводу, но сейчас плакала всерьёз, всхлипывая, задыхаясь. Из носа текло, в висках пульсировала боль.

– Лен, ну перестань. Успокойся, – сказал Шахтин и сел рядом. – Так всем будет лучше. Понимаешь?

Новая волна рыданий накрыла женщину.

– И ты это… Не кипишуй сильно. Я вам хату куплю и ежемесячно отстёгивать буду. Всё как полагается. Нуждаться не будете.

Слёзы высохли почти сразу. Полегчало. Не придётся скитаться по съёмным квартирам на старости лет, уже хорошо. Но уязвлённое женское самолюбие эта подачка вылечить не смогла, нет. Её распирало желание ударить мужа тяжёлой статуэткой всадника с пикой середины восемнадцатого века, стоящей рядом, на журнальном столике. Елена еле сдержалась. От вида крови она теряла сознание.

Регина убрала руку. Видение исчезло. Ещё один мотив – ревность и месть.

– А с сыном Геннадий Петрович общался?

– Какое там общение! Игнат – тонкая творческая натура. Мои гены сыграли свою роль! Увлекается музыкой. Сам пишет песни. Мальчик очень одарённый. А отец мечтал засадить его в конторе бумажки перебирать, юриста из него сделать хотел. Игнат нуждался в поддержке, но получал жалкие гроши. Не может альбом записать в нормальной студии. При таком отце, а денег нет.

– Понятно, – сказала Ростоцкая. – Спасибо Вам за приятную беседу, кофе и торт.

– Ой, да что Вы! Совсем ничего не съели.

– Я не голодна.

Десертная тарелка хозяйки была девственно чиста. Половины тортика как не бывало. Заедает стресс, увеличивается в размерах, расстраивается, что полнеет, и ест ещё больше. Замкнутый круг.

Интересно, она понимает, что подтверждает мотив для убийства и у сына? Регине некогда было разбираться в помыслах и понимании. Через час у неё свидание. Нужно быстро домой, переодеться, привести себя в порядок.

Елена Шахтина. У любви как у пташки крылья

Елена Георгиевна Шахтина родилась в Нижнем Новгороде, в городе зажиточных купцов и народных восстаний. Папа – инженер на заводе, мама – учитель музыки в школе. Обычная советская семья. Нереализованный музыкальный потенциал мама вымещала на дочери, прочила ей великое будущее. Для мамы, не имевшей возможности осуществить мечту выйти на большую сцену, стало навязчивой идеей сделать из Леночки оперную певицу. Всё в доме и жизни семьи было брошено на реализацию этой мечты. Дочь должна заниматься музыкой по максимуму. Лена жила в таком ритме, что уже не понимала, чего хочет она сама.

– Как ты можешь сомневаться?! У тебя талант и широкий диапазон.

На папу внимания никто не обращал. Когда мама спохватилась, папа уже ушёл к другой, молодой и влюбленной в него ткачихе. Мама писала письма в профком и партком, но толку было мало.

– Я не вернусь в этот ад из сольфеджио и постоянных гамм, – сказал отец и сдержал слово.

Лена примерно посещала занятия и кроме как певицей не видела себя никем больше. Два года в нижегородской консерватории стали для неё настоящим счастьем. Аплодисменты, восторг публики, похвала коллег – всё это как наркотик, один раз попробуешь, не забыть никогда. А потом Михаил Сергеевич Горбачёв окончательно развалил Советский Союз, а Борис Николаевич Ельцин не поднял с колен Великую Россию, как обещал. Магазинные полки опустели, заводы встали, закрома Родины затянула паутина.

– Народу есть нечего. Какая культура, вашу мать!