Журнал «Вокруг Света» №06 за 1985 год - Вокруг Света

— Я не знаю ничего более утомительного, чем археологические работы, проводимые по «всем правилам»,— жалуется Бернар Делемотт,— особенно если их приходится выполнять на глубине 10—12 метров под водой. Когда занимаешься раскопками каждодневно, эта работа и на суше не вызывает особого восторга, но на воздухе можно хотя бы перекинуться шуткой с коллегами, вместе помозговать над трудной проблемой, неустанно просеивая сквозь сито песок и ожидая Открытия, которое заставит все начать с нуля... Попробуйте-ка пошутить, изъясняясь жестами и ощущая на макушке тяжесть Эгейского моря, на носу — стеклянную маску, а во рту — мундштук трубки, по которой поступает воздух... А нам приходится проводить на дне от трех до пяти часов в день!

Отсос работает безупречно, этого у него не отнимешь. Но из-за него мы передвигаемся в густом тумане взвешенных частиц, а это не делает наше пребывание здесь более приятным. К тому же весенняя вода еще недостаточно прогрелась: скорее наоборот, а самый глубокий слой и есть самый холодный — менее 14°С.

Коллекция предметов, которые высвобождаются одновременно из осадков и плена времени, быстро растет. Самые мелкие попадают в фильтровальную корзину отсоса. Их тут же регистрируют и сортируют доктор Критзас и его ассистенты. Большие предметы остаются на дне до тех пор, пока их не сфотографируют, не зарисуют и не снабдят этикеткой.

Неделя за неделей, час за часом окутанная облаками грязи траншея в отложениях у бухты Сен-Жорж становится все глубже.

Люди, утонувшие в слое густого жидкого ила, встают на ноги, чтобы узнать, как глубоко они зарылись, и создается впечатление, что они привстали «глотнуть свежего воздуха» в слое чистой воды... Когда отсос засоряется, приходится прочищать его ершом.

На каждом уровне ныряльщики повторяют одну и ту же монотонную процедуру — запись координат, регистрация, фотографирование, зарисовка... Только после этого они могут получить физическое удовольствие пощупать найденные предметы, с тысячами предосторожностей высвободить их из панциря осадков и положить в корзину. Курс — поверхность.

Амфоры, сосуды, кружки, чашки, горшки, обломки, разбитые предметы выстраиваются в живописную кухонную батарею, которую доктор Критзас постепенно разбирает по эпохам и стилям.

Проходят дни, и вот мы уже заканчиваем работы в глубинах бухты Сен-Жорж. Команда ныряльщиков сделала очень много. Пройдя два с половиной метра осадков (один за другим: слой песка, слой мелкого гравия, слой густого ила и еще один слой песка), они натолкнулись на непроходимое скалистое основание. Поднято пятьсот тридцать четыре крупных предмета, в частности, триста тридцать керамических сосудов турецкого и византийского происхождения, более сотни венецианских изделий, римские и родосские амфоры, восемь великолепных амфор классического греческого периода (на них сохранился слой лака и украшения) и тридцать предметов, испещренных надписями, которые доктор Критзас и его ассистенты тщательно скопировали.

Но сокровище из сокровищ лежало чуть ли не на самом скальном грунте. Оно состояло из десяти простеньких чашек и кубков минойского периода. Кто-то может сказать: «Мало»,— но ведь в те отдаленные времена люди мало производили. И с большой неохотой расставались со своим добром, чем радикально отличались от последующих цивилизаций, которые научились бездумно сорить богатствами.

Эти десять «пустяковых» чашек без единого украшения свидетельствуют, что минойский Крит в свое время властвовал над Восточным Средиземноморьем, и его могущество (мирное и торговое) во многом зависело от Дии... Пока мы сворачиваем лагерь на острове, я бросаю последний взгляд на бесплодный клочок суши, некогда покрытый зелеными лесами. Трудно поверить, что в его разорении повинен только человек. Я вспоминаю легенду о внезапной гибели Атлантиды. Каменные блоки на дне бухт; затонувшие суда у островов Докос, Дия и Псира; исчезнувшие под водой порты — все это заставляет думать о чудовищном катаклизме, погубившем минойскую цивилизацию. И мне становится все яснее, что именно Крит и был той землей, которая, по словам Платона, ушла под воду...

Если эту гипотезу принимать всерьез, то ключ к разгадке надо искать на острове Тира (Санторин), где в XV веке до нашей эры (именно тогда внезапно угасла критская культура бронзового века) проснулся вулкан и обрушил на землю и море невероятное количество пепла. Затем он взорвался. То был крупнейший взрыв, потрясший Землю в доисторические времена. Он породил в Эгейском море цунами высотой около ста метров.

Атлантида от Атлантики до Урала

Весь миф об Атлантиде изложен Платоном в параграфах 20d—26е «Тимея» и 108d—121с «Крития». Платон вещает устами Крития.

В «Тимее» Критий рассказывает Сократу «сказание хоть весьма странное, но, безусловно, правдивое», которое слышал от Солона («мудрейшего из семи мудрецов» и законодателя Афин) дед рассказчика, тоже по имени Критий. Солон некогда совершил путешествие в Египет, в город Саис. Египетский жрец поведал ему, будто бы перед проливом, что эллины именовали Геракловыми столпами (Гибралтар), «девять тысяч лет тому назад» лежал остров, который «превышал своими размерами Ливию и Азию вместе взятые». Этот остров был не единственным в Атлантическом море, охваченном столь большой землей, что «весь противолежащий материк... и впрямь заслуживает такое название».

Власть царей Атлантиды простиралась не только на многие острова и часть материка, но также на Ливию, Египет и Европу «вплоть до Тиррении».

«Но позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки... Атлантида исчезла, погрузившись в пучину. После этого море в тех местах стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного громадным количеством ила, который оставил после себя осевший остров».

Отрывок, посвященный Атлантиде в «Тимее», кончается вышеприведенными словами. Разговор продолжается в «Критий», где в процессе диалога Критий развивает сказание, приводя многие подробности. Некогда, сообщает он, боги поделили между собой Землю — «все страны земли. Сделали они это без распрей...».

Атлантида досталась Посейдону: «...на равном расстоянии от берегов и в середине этой равнины, примерно в пятидесяти стадиях от ее краев, стояла гора, со всех сторон невысокая. На этой горе жил один из мужей, в самом начале произведенных там на свет землею, по имени Эвенор, и с ним жена Левкиппа, их единственная дочь звалась Клейто. Когда девушка уже достигла брачного возраста, а мать и отец ее скончались, Посейдон... соединяется с ней; тот холм, на котором она обитала, он укрепляет, по окружности отделяя его от острова и огораживая попеременно водными и земляными кольцами (земляных было два, а водных — три) большей или меньшей величины, проведенными на равном расстоянии от центра острова словно бы циркулем. Это заграждение было для людей непреодолимым...»

Посейдон источил из земли два родника — один теплый, а другой холодный — и заставил землю давать разнообразную и достаточную для жизни снедь. Клейто произвела на свет пять пар двойняшек мужского пола. Посейдон поделил весь остров на десять частей и раздал их детям. Его первенец по имени Атлант стал царем. От него и остров назван Атлантидой. Род Атланта сохранял власть из поколения в поколение и скопил несметные богатства.

Остров Атлантида, покрытый изобильными лесами, доставлял все, что нужно для прокормления домашних и диких животных. «Даже слонов на острове водилось великое множество...» Люди не переставали украшать его. Царский дворец они выстроили там, «где стояло обиталище бога и их предков». «От моря они провели канал в три плетра шириной и сто футов глубиной, а в длину на пятьдесят стадиев вплоть до крайнего из водных колец — так они создали доступ с моря в это кольцо, словно в гавань, приготовив достаточный проход даже для самых больших судов.

(...) Самое большое по окружности водное кольцо, с которым непосредственно соединялось море, имело в ширину три стадия, и следовавшее за ним земляное кольцо было равно ему по ширине». Остров, на котором стоял дворец, имел пять стадиев в диаметре. «Цари обвели этот остров со всех сторон, а также земляные кольца и мост (...) круговыми каменными стенами, и на мостах у проходов к морю всюду поставили башни и ворота. Камень белого, черного и красного цвета они добывали в недрах срединного острова и в недрах внешнего и внутреннего земляных колец. (...) Если некоторые свои постройки они делали простыми, то в других они забавы ради искусно сочетали камни разного цвета, сообщая им естественную прелесть; а также и стены вокруг наружного земляного кольца они по всей окружности обделали в медь, нанося металл в расплавленном виде; стену внутреннего вала покрыли литьем из олова, а стену самого акрополя — орихалком, испускавшим огнистое блистание».