Роксолана: Королева Востока - Осип Назарук

Не прерывались только уроки, что вели женщины. Их науку невольницам вбивали в головы еще сильнее. Наскоро повторяли они искусство приличного облачения, выбора цвета в одежде, науку об убранстве покоев, хранении кашмирских шалей и дорогих вуалей из Моссула и Дамаска. Обращение с невольницами стало более суровым: за малейший просчет их били батогами, старательно закрывая тело перед наказанием, чтобы не поранить. Стол был обильным как никогда.

Среди этого переполоха, в котором каждую в любую секунду мог ожидать печальный поворот судьбы, почти без усилий воплотилось предчувствие польской дворянки. Ее товарки почти безучастно смотрели на то, как ее наряжали.

Все знали, что приехал тот старый, немощный баши. Настя на прощание шепнула ей тихо:

– Он купил тебя не себе, а в дар кому-то. Может быть, он молод.

– О нет, – ответила жертва. – Он уж одной ногой в могиле, и ему не от кого ждать ласки. Для себя покупает! А прожить может еще долго…

Появились и армянин со старым Ибрагимом, пришли вместе с генуэзцем и напомнили своей жертве, что нужно понравиться старому баши.

– Иначе очень несладко тебе придется, – сказали они, чтобы запугать остальных.

Несчастная жертва, помня про былые мучения, сейчас же подняла голову, сквозь слезы начала бросать огненные взгляды и живо двигаться – так, как ее учили. За час доехала она в закрытой коляске с этим полумертвецом до пристани, уже в качестве его собственности.

Настя с болью провожала взглядом свою землячку, ибо сама не знала, что с ней будет.

– У бедной Ванды Вележинской уже есть муж, – шепнула Настя Кларе. Та ничего не ответила – так была взволнована.

Клару направили вместе с Настей – непонятно куда…

Генуэзец, Ибрагим и армянин ходили около ограды и о чем-то совещались. Невольницы, затаив дыхание, следили из окон за каждым их движением, каждой их миной. Знали они, что эти торговцы сейчас решают их судьбу, но не знали, что решат.

Еще в тот вечер им сообщили, что завтра рано утром их повезут на продажу – целую школу. Куда – никто не сказал. Но все догадались, что повезут их морем в Царьград, ибо там самый высокий спрос. Говорили, сам Ибрагим повезет их. Но все равно окажутся они на Аврет-базаре. Это было точно известно.

Настя не спала почти всю ночь. Не спали и ее товарки.

Вспоминали прошлое, размышляли о будущем.

Ранним утром принесли им прекрасные одежды и приказали в них одеться. Вскоре всю школу рядами повели на пристань и на лодках доставили на большую галеру. Старый Ибрагим внимательно следил за ними, армянин помогал ему. Настя вспомнила первые минуты своего плена. Оба были ласковы к своим жертвам. Видно, они еще не знали, кто куда попадет и для чего пригодится им. С обоими торговцами ехал также брат генуэзца.

Галера долго стояла на месте. Видно, кого-то еще ждали. Отплыла только вечером.

Настя с сожалением посмотрела на город и здание, в котором передумала столько новых для нее мыслей, мечтаний и чувств.

Какой-то холодный сумрак положил свои пальцы на тихие воды моря, на его легкие волны и на заплаканные глаза молодых рабынь.

Что за судьба ждала каждую? Одну – получше, другую – похуже: может, ждала их пугающая роскоши домов Дамаска, Смирны, Марокко и Самарканда… Но не сможет она сравниться с болью в их душах. Поэтому нежной кистью своей сумрак накладывал тень на глаза невольниц, как и прежде. Теперь они грустно пели на прощание… Пели, щебетали словно птицы… Берега Крыма и кошмарный город Кафу они покидали с болью. Такова судьба человека: он жалеет о том, что было, хоть это было и плохо, ведь боится того, что будет, ибо что будет – неясно.

Хоть они и были очень утомлены, из-за бессонницы в прошлую ночь, этой ночью они не спали точно так же. Как только таинственная ночь покрыла черным бархатом бескрайнюю поверхность моря, ужас охватил черную галеру и не давал он заснуть ни рабыням, ни их господам. Рассказывали они друг другу про пиратов, про страшного Хайреддина с рыжей бородой, который не боится даже галер высоких начальников. Рассказывали про козацкие чайки, которые неожиданно нападают на море и поджигают турецкие галеры.

Настя мечтала о последнем, хотя очень боялась пожара на воде.

А как только наступила полночь, и небо на Черным морем почернело словно самый темный бархат, так что ни одна звезда не сияла на его своде, бедные невольницы увидели, как далеко-далеко засверкали три красных огонька. Они быстро приближались. Беспокойство охватило торговцев на галере.

Кто бы это мог быть?

В ту эпоху моря были опасны, как и сухопутные пути.

Беспокойство перешло в тревогу, ибо уже показались силуэты таинственных кораблей. То ли купеческие, то ли военные. Быстро пронесся по галере слух:

– Это Хайреддин с рыжей бородой!

Кто сказал? Все говорили. Кто начал? Никто не знал. Но ни одна душа не сомневалась, что плывет Хайреддин, «ужас пяти морей», от Алжира до Кафы и Каира, кошмарный и вездесущий…

Страх парализовал купеческую галеру. А три корабля Хайреддина – самого грозного пирата своего времени – были все ближе и светили красными огнями. В этом свете Черное море становилось еще чернее. Какое-то тяжелое удушье легло на воду, воздух и сердца всех, кто был на галере, – такое тяжелое, что, казалось, духи всех замученных грозным султаном Селимом отовсюду тучами слетались на справедливый суд Аллаха. Даже невольницы, которым нечего было терять, чувствовали, что их может ждать и нечто худшее, по сравнению с тем, что было: оказаться в руках закоренелых разбойников как добыча, которую делят по жребию.

Пиратские корабли XVI–XVIII вв.

А мрачные суда Хайреддина подплывали все ближе и ближе. На их бортах уже виднелись черные стволы орудий, сверкали крюки и абордажные лестницы, которые разбойники перекидывали на купеческие корабли и по которым они шли с клинками в руках и зубах. Они уже стояли в ряд, ожидая приказа капитана.

Галера встала, как курица, атакованная коршунами. На одном из пиратских кораблей показался Хайреддин с рыжей бородой – ужас всех людей, шедших по морю, какой бы ни были они веры.

Его лицо было изрыто громадными шрамами. Сквозь легкий прозрачный кафтан красного шелка виднелась стальная кольчуга. На поясе у него были два острых ятагана, на боку – кривая сабля, а в руке – обычная палица. Борода его и правда была рыжей, даже красной, будто крашеной.

Настя от этого зрелища тихо, трясущимися губами стала читать псалом:

– Помилуй мя, Боже, по великой милости твоей и по множеству щедрот твоих…

Клара, дрожа всем телом, шептала Насте:

– Сейчас нападут…

Хайреддин нагло и уверенно смотрел на купеческую галеру, не говоря ни слова. Над его головой медленно поднималось красное полотно. Обычно на нем было одно лишь слово: «Сдавайтесь!»