У ангела болели зубы… - Алексей Николаевич Котов

словом, торопливый прикид для посещения булочной. Дорогие вещи бережет, значит, бедолага.

Нет, не крутой случай получился!.. Не нарвался Сашка на настоящую стерву, у которой мозги на деньги морским узлом завязаны. Та бы и в полубессознательном состоянии в Сашку обеими руками вцепилась. А эта – ничего… Стоит и ждет, что Сашка скажет.

Уверенной Сашкина улыбка стала, почти хозяйской.

– Где болит? – спрашивает.

– Тут… – неуверенно показывает рукой девушка. – И вот тут чуть-чуть…

Осмотрели уже оба: локоть об асфальт стесан… Бедро в грязи.

– Идти можешь?

– Могу.

– Зовут тебя как?

– Леночка…

Ишь ты!.. Не просто Лена, значит, а Леночка.

– А меня Сашка.

Что ж, платить нужно, Сашка, компенсировать потери, так сказать. Извинился Сашка, пару полушутливых комплементов подарил. Леночка понемногу в себя пришла. Вот только торг смешным получился.

Сашка интересуется:

– Вам тысячи баксов хватит?

А что, спрашивается?.. Красивая же девчонка! Что деньги на ней экономить? Кошельком блеснуть любому мужику приятно.

Покраснела Леночка, плечами пожала.

Ха!.. Тут уж любому понятно станет: с рук она свой плащик модный покупала, а потому и цены его не знает. Насмотрелся уже Сашка на «Золушек», которые по престижным тусовкам шастают и богатого мужа ищут. Дуры, в общем!.. Им и любовь подавай и денег побольше. А дома «Золушки» дешевый суп из пакетиков кушают, в маминых вязанных кофтах ходят и о Канарах мечтают.

Кстати, магазин женской одежды вот он, – рядом. Вывеска, как царская корона, золотом горит «Для милых и прекрасных дам». Этот шик – не церквушка. Этот, сразу видно, уверенно стоит, на своем месте. И цены там – хоть в омут с головой.

Почесал Сашка затылок. Ладно, гулять, так гулять, елы-палы! Если разобраться, авария могла гораздо хуже получиться. А что тысяча баксов, что две… Какая разница?

Кивнул Сашка на магазин, подмигнул Леночке и спрашивает:

– Ну, красавица, пошли, пошикуем, что ли?

А та снова как цветок рдеет – грязи на плаще стесняется. Но уже и хитрить понемногу начала, глазки строит, а в глазках тех вопрос: ты, сколько стоишь, парень?..

Засмеялся Сашка: много, глупышка, много! Ты таких денег даже во сне не видела. Пойдем и тебя осчастливлю. Эх, ты, жертва обстоятельств!..

2.

Через полчаса, в магазине, совсем ошалела Леночка.

– А это можно?! – спрашивает, а у самой глазищи от жадности так и горят.

Ну, кофточка… Ну, не мамина явно. На триста баксов тянет, не меньше.

Сашка солидно кивает:

– Можно.

Продавщицы так и танцуют возле Леночки: и это вам к лицу, милочка, и это!.. А вот это вообще последний писк.

Хмыкнул Сашка и думает: «Познакомиться нужно поближе с Леночкой. Забавная девчонка. Правда, глупеет от жадности, но это ничего… Сейчас все красотки такие».

О жене Сашка не вспоминал. Что ему, жена?.. Леночка хотя бы спрашивает можно взять или нет. А жена всегда без спроса берет и никогда ей вдоволь не бывает.

Набила Леночка покупками огромную сумку – приданое «Золушке» и попробуй от улыбки удержаться. Хотя, зачем же сумку, спрашивается, самой к выходу тащить?.. На то и сервис существует. А Леночка и за ношу свою мертвой хваткой держится и Сашку из вида боится потерять. И смех, и грех!.. А еще про свой прежний плащик без умолку тараторит: мол, дорогой был плащик… Очень дорогой. Так что пудовая сумка с вещами может быть и компенсирует его невероятную стоимость.

Из магазина вышли, Сашка как бы между прочим спрашивает:

– Тебя куда отвезти?

Покраснела от удовольствия Леночка, поняла: ой, понравилась!.. Теперь бы не упустить богатого принца, главное, не упустить. Но быть красивой и жадной одновременно даже для красавицы тяжело. Суетлива жадность, ухватиста, цепка до судорожности. Еще эта сумка, черт бы ее побрал!..

Улыбнулась Леночка в ответ, все свое очарование в улыбку вложила, всю до самой последней капельки.

– Я на левом берегу живу… – волосы поправила, шагнула ближе к Сашке.

Дальше сказать ничего не успела. Как раз в это время и рванула белым, напалмовым огнем Сашкина машина. Тихим взрыв получился, а внутри салона – огонь и такой, что поневоле ад вспомнишь…

3.

Не осел Сашка на лавочку – стек на нее расслабленным телом – и до жути ясная мысль в голову вдруг ударила: «Вот и все… Меня больше нет».

Нелепая, в общем-то, авария Сашку от гибели спасла да полтора десятка шагов до машины, не больше. И теперь словно не на скамейке он сидел, а там, в горящей машине. Всем нутром, каждой клеточкой своего здорового и жадного к жизни тела ощутил: был я, Сашка, а теперь нет меня. Совсем нет!.. Шарахнули в упор из засады, завалили, как кабана. Дальше – только тишина в ушах: ни тебе криков прохожих, ни сирен, ни суеты людской… Оборвалась ниточка. А там, еще дальше, – бездна… Без дна.

Ужасом пахнуло на Сашку, таким холодным, смертным ужасом, что замотал он головой, замычал: нет!.. Не хочу. Все что угодно, только не это!.. Только не бездна, у которой нет ни начала, ни конца.

Тогда и злость пришла, как спасение от ужаса. Горячая злость, обжигающая… Из самых потемок души вынырнула и вроде легче Сашке стало. Злоба – штука незамысловатая, без всяких там психологических казусов и простых ответов на вопросы требует: мол, а за что они меня так?!.. За что?

Нет-нет!.. Не завалили все-таки кабана, мимо заряд прошел: добрый клок шерсти и мяса из души вырвал, страхом оледенил, но не оборвал ниточку, не опрокинул в бесконечное ничто.

Заскрипел зубами Сашка. Раненый зверь – штука жуткая. Не угробили, значит, меня, да?!.. Что ж, ребята, теперь моя очередь. А вам смотреть, как кровь и слюна с кабаньих клыков капают… Ждите, суки, иду!

Вдруг Леночка руку Сашке на плечо положила.

Шепчет дрожащим голоском:

– Саша, как же это?

Ничего, глупышка, ничего… Убить нас хотели, понимаешь?

И уже вслух:

– Ты домой иди, а я сейчас… Надо мне…

Прежде чем встать, поднял Сашка глаза… Глядь, – церковь напротив. Та самая, с недостроенной колокольней. Скрипнуло что-то в мозгах у Сашки, пронеслось, как дуновение ветерка… Только на мгновение, на секундочку, вспомнил он, как недавно дружок, рыжий Толик, об одном человеке говорил: пора, мол, ему, этому типу, мимо денег и прямиком к Богу. Заржали ребята, как жеребцы. А Толик снова пальцем в небо тычет – к Богу! Ха-ха, блин!..

Сашка тогда тоже смеялся. Только Бог гораздо ближе оказался – в маленькой церквушке, через дорогу, как раз за горящим «Вольво». Жил человек – а вот нет его.