Любимый бывший муж - Ивонн Линдсей

– Здесь просто изумительно пахнет, – сказала Оливия, входя на кухню. – Ты что, приготовил что-то специально для меня?

– Да, – сказал он, наклоняясь и вытаскивая блюдо из духовки.

– О боже, это твоя фирменная мусака? – ахнула она, подходя ближе и делая глубокий вдох. – Я не ела ее с тех пор, как…

Ну вот, опять эта неожиданная пауза, она снова оборвала себя на полуслове. Интересно, что бы она сказала, если бы вовремя не спохватилась?

– С тех пор, как – что? – настойчиво спросил Ксандер.

– С тех пор, как ты готовил в последний раз, а это было довольно давно, – спокойно ответила она. – Ужасно хочу есть. Мне накрывать на стол?

– Все уже готово.

– Ты сегодня превзошел сам себя!

– Ты была занята, а у меня не было никаких срочных дел, – ответил Ксандер. – Ну же, пойдем – сегодня мы ужинаем в столовой.

Стол был накрыт лучшей посудой и столовыми приборами. В ведерке со льдом охлаждалась бутылка игристого вина, и свет отражался в высоких узких бокалах.

– Мы празднуем что-то? – спросила Оливия.

– Я уже месяц дома, так что полагаю, повод достойный.

– Мне кажется, я должна переодеться! – воскликнула она, посмотрев на свои забрызганные краской рубашку и джинсы. – Ведь ты так старался.

– Мне это было нетрудно, а ты всегда прекрасна для меня, – сказал он, пристально глядя на нее.

Румянец залил ее щеки.

– Спасибо, – тихо ответила она.

– Я серьезно. Для меня ты самая красивая.

После этих слов он поцеловал ее. Сначала нежно, а затем страстно и требовательно. Он притянул ее к себе, и она прильнула к нему всем телом. Ксандер ощутил, что вот теперь наконец все идет как надо, и радость накрыла его огромной волной. Желания, подавляемые так долго, вмиг проснулись, по венам побежал ток. Нужно было во что бы то ни стало утолить этот голод, и еда на столе была здесь вовсе ни при чем. Единственное, что имело сейчас значение, – эта женщина в его объятиях.

Ксандеру вдруг захотелось смахнуть все со стола и уложить на него Оливию, но это ведь был их первый раз с момента возвращения его из больницы, и он хотел, чтобы все прошло идеально, долго планировал этот ужин. Он всегда был превосходным организатором и прекрасно знал, что спешка не лучший союзник в вопросах страсти. Один миг может испортить все, лучше растягивать удовольствие.

И Ксандер сдерживал себя – он постепенно ослабил объятия, поцелуи его стали быстрыми и прерывистыми, точно маленькие глотки. Он прижался лбом к ее лбу, дыхание его сбилось, руки дрожали. Он безумно хотел ее, тело его кричало об этом.

– Что ж, с аперитивом покончено, не перейти ли нам к основному блюду? – предложил он, стараясь, чтобы слова его прозвучали непринужденно, однако, судя по томному взгляду Оливии, попытка не удалась.

– Если ты по-прежнему так же хорошо готовишь, как и целуешься, значит, ужин должен быть прекрасным, – мечтательно ответила она.

– По-прежнему?

Вот снова в ее словах прозвучал намек на что-то, чего он не знал. Они всегда готовили по очереди, а частенько и вместе. Но сейчас она произнесла это так, будто все это было когда-то давно.

– О, ну ты понимаешь… – махнула рукой Оливия, отступив на шаг назад и отведя глаза. – Ты же многое забыл, вдруг ты разучился готовить?

«Странно, – подумал Ксандер, – ее слова не прозвучали как шутка». Что ж, сейчас он промолчит, не скажет ни слова, и о прежних ее оговорках тоже – ведь сегодня у них праздник, и он не собирается его портить.

– Я уверен, пищевое отравление тебе не грозит, – сказал он с улыбкой, отодвигая стул для Оливии.

Она села, Ксандер открыл вино и произнес тост.

– За новые начинания, – сказал он, лукаво глядя на нее.

Она подняла свой бокал и улыбнулась ему в ответ. Ксандер пил вино и смотрел поверх хрустального ободка на жену. Черты ее лица были тонкими и изящными, а губы крупными и полными, словно намекающими на ее страстную натуру, сейчас они слегка поблескивали от вина, и Ксандеру вдруг захотелось ощутить их вкус еще раз. Однако он напомнил себе, что лучшие моменты в жизни не происходят в спешке.

Ужин был безупречным, так что зря Оливия волновалась насчет его кулинарных навыков. После ужина они взяли бутылку вина в гостиную, смотрели фильм, пили вино и целовались. Когда Ксандер предложил пойти наверх, Оливия тут же согласилась.

Он повел ее наверх, в спальню. В окна проникал рассеянный свет уличного фонаря, заливая комнату мягким сиянием, все вокруг казалось каким-то нереальным, – Ксандер не мог поверить, что они вновь собираются заняться любовью, ведь они так давно этого не делали.

Пальцы Оливии вспорхнули к пуговицам его рубашки, и она быстро их расстегнула, а затем прижала прохладные ладони к его обнаженной груди. Его тело с готовностью отвечало на эти прикосновения, требуя новых ласк. Ему хотелось раствориться в ее объятиях.

Ее руки скользнули по его груди, животу к пряжке ремня, – от этого по его спине побежали мурашки. Он взял ее ладони в свои и поцеловал кончики пальцев.

– Ты первая, – хрипло произнес он, с трудом сдерживая себя. – Я хочу снова видеть тебя – всю тебя.

Ее прекрасные губы тронула улыбка, и она кивнула в ответ. Оливия медленно расстегнула пуговки своей рубашки, повела плечами, позволяя одежде упасть на пол. Ксандер любовался каждым изгибом ее тела. Ее прекрасная грудь, которую он так любил ласкать, вздымалась под тонким кружевом нижнего белья. Оливия завела руки за спину, и Ксандер взволнованно вздохнул, глядя, как она расстегивает и снимает бюстгальтер.

Ксандер понял, что слукавил, говоря себе, что может сейчас не спешить. Ему нужно было к ней прикоснуться прямо сейчас. Снова почувствовать изгибы ее тела – тела, которое он так хорошо помнил. Но сейчас вдруг Оливия показалась ему совсем другой, еще более желанной, чем когда-либо. Он потянулся к ней – приложил ладони к груди, пробуя ее тяжесть, провел большим пальцем по заостренному соску. И, наклонившись, взял один из сосков в рот и провел языком вокруг набухшего бугорка – туда и обратно. Она застонала, руки ее взлохматили его волосы и притянули к себе, точно вся ее жизнь зависела в эту минуту от его ласк.

Ксандер быстро расстегнул пуговицы и молнию на ее джинсах и стянул упругую ткань с ее бедер.

Одной рукой он обвил ее талию, а другой скользнул под трусики. Все в Оливии казалось таким знакомым – и в то же время совсем другим. В ней появилась какая-то мягкость, которой он не помнил. Бедра ее, прежде почти по-мальчишески худые, теперь слегка округлились, грудь была полнее и чувствительнее по сравнению с тем, что помнил Ксандер.

«Какое-то сумасшествие», – подумал он. Он же знает ее как свои пять пальцев. Она – та самая женщина, в которую он влюбился, на которой женился и с которой счастливо жил. Она примчалась к нему, когда он очнулся от комы, привезла его домой и заботилась о нем вот уже месяц. И все же она изменилась.