Журнал «Вокруг Света» №12 за 1978 год - Вокруг Света

Есть особый сорт низких кокосовых пальм с широкими листьями. Сажают их большей частью среди строений — наверное, для того, чтобы сквозь листву ничего нельзя было разглядеть. Все же из кабины мы различили «права еще один темный дом и по левую сторону — большой «ван», как называют прицепные домики-фургоны.

Роберто узнал от рабочего, что хозяин должен скоро явиться. Действительно, минут через десять сквозь шелест волн пробился рокот мотора. Подошел катер. Маленькая лебедка вытащила его на берег, и по легкому трапу сошла женщина, а двое мужчин выволокли тушу крупного дорадо ( Дорадо, или корифена, — крупная рыба тропических морей.) , две корзины и потом долго еще возились с кагуамой (Кагуама — морская черепаха, панцирь которой достигает метра в диаметре.) величиной с автомобильный скат. На нас прибывшие не обратили ни малейшего внимания.

Мужчина атлетического сложения, обнаженный по пояс, прошел в большой дом, и через секунду окна и веранда осветились. Тогда поднялись и мы. Хозяин вытерся полотенцем, накинул спортивную куртку, только потом представился — очень просто и с достоинством:

— Сеньор Рене.

Мы объяснили, что хотели бы остановиться на ночлег.

— У меня сейчас свободно. Если вас устроит, занимайте любую комнату, хотите — две.

Тем временем на веранду поднялся второй мужчина, прибывший на катере, — мистер Уоллес, владелец вана, — и мы наконец познакомились.

— Первый русский в наших краях. Ну что же, думаю, вам здесь понравится, хотя март — довольно скучный сезон.

Ужинали мы в высоком зале. Деревянные стены увешаны охотничьими и морскими трофеями: пятнистая шкура ягуара, несколько оленьих рогов, чучела фазанов, длинные «пилы» меч-рыбы, небольшая акула-молот. Над стойкой со спортивными журналами сверкали на полке красивейшие раковины и морские звезды. В углу на столике были расставлены несколько редкостей майя, вроде тех, что я видел в музее Мехико. Как сказал хозяин, статуэтки были подлинные.

Мы прошли по дому. В шести чистых комнатах был полный комфорт — кондиционированный воздух, души и даже сейчас (вне сезона) горячая вода.

Мы пили кофе на веранде, и наш разговор с Рене затянулся за полночь. Это как в поезде, когда люди уверены, что никогда больше не встретятся, и поэтому не боятся высказать друг другу сокровенные мысли. Видимо, Рене понимал, что его рассказы вызывают у меня искренний интерес и сочувствие, к тому же он был уверен, что «этот русский» никогда на Юкатане больше не будет.

Моему собеседнику лет сорок пять. Он смугл, мускулист. Широко посажены холодные зеленоватые глаза. Лицо бесстрастно и неподвижно. Беседуя, касались мы и смешных вещей, но улыбался Рене скупо и редко. Просто появлялись морщинки в уголках глаз, и сами они на минуту становились теплее.

— Вы думаете, я люблю свое бунгало? Я его ненавижу! Это мое проклятие — правда, комфортабельное. Я обязан держать его в порядке, чтобы жить и дожидаться конца дней.

— Но вы можете его продать. Даже если задешево, то вам хватит денег надолго.

Вот здесь Рене попытался улыбнуться.

— Его не купят. Доход оно может приносить только такому человеку, как я.

Самоуверенность Рене несколько коробила, и лишь позже я понял, что он был прав.

Отец Рене приехал из Штатов в начале столетия, когда на южном берегу Мексиканского залива «запахло нефтью». Однако первые разведки были неудачны. Он женился здесь и унаследовал ранчо. Его сын пристрастился к охоте, облазил дебри штатов Табаско и Кампече, а второй его страстью были море и парус.

Затем Рене окончил колледж, получил специальность инженера-нефтяника и поступил в ту же фирму, где раньше работал отец. Трудился он успешно, а спустя несколько лет ему пришла в голову идея крупного изобретения. В условиях Мексики можно было при малых вложениях резко ускорить проходку буровых скважин, используя прежнее оборудование. Изобретение сулило миллионные доходы, но довести его до патента Рене в одиночку не смог. Пришлось поделиться идеей с менеджером.

— Когда все заработало и прибыли фирмы стали расти, я пришел к менеджеру составить необходимые документы для оформления патента. Никогда не забуду этого дня. Вы знаете, что он мне сказал? Мы, дескать, работали вместе с самого начала, работали в рамках фирмы, так что усовершенствование принадлежит компании и является ее секретом. Вы, Рене, прекрасный работник, и вам полагается премия — что-то около 5 тысяч долларов.

Он лгал от первого до последнего слова. Секрет фирмы? Но через два месяца он будет широко известен, и его запатентует кто-нибудь другой. Так оно и вышло. Я об этом узнал из патентного бюллетеня, однако, держа его в руках, не верил своим глазам. В нем стояло имя менеджера, а обо мне даже не упоминалось.

Разговор с ним не получился — этот гринго нагло расхохотался мне в лицо. И в самом деле, кто я для них? Какой-то цветной. Судиться? Судья получит многосотенную взятку и решит дело в пользу менеджера. Впервые в жизни я столь ясно понял, какая роль мне уготована на земле — служить гринго. Не знаю, может, я сглупил, но тогда ничего не ответил, а просто влепил боссу затрещину и вышел. Рука у меня тяжелая. Судиться, правда, он не стал. У них получить по морде от мексиканца и не убить его считалось тогда позором.

После этого меня уволили, так и не выплатив обещанной премии, а двери всех нефтяных компаний оказались для меня закрыты. Не только в Табаско, но и по всей Мексике. Кстати, пока я учился в Штатах, ранчо пришлось продать, и я остался, в сущности, нищим.

Рене замолчал и допил остывший кофе. Я встал размять ноги, шагнул с каменного пола на ракушечный пляж и поразился яркости звезд.

Рене тоже встал.

— Устали?

— Нет, нет, я хочу узнать, что было дальше.

— Это долгая история. Оставайтесь до завтра. Тогда я не только расскажу, но и покажу вам, как в Мексике стреляют дичь и ловят рыбу.

— Увы, сеньор Рене, у нас с Роберто рассчитан каждый день: в четверг я должен быть в Мехико. А кроме того, я ведь отнюдь не миллионер...

Рене улыбнулся, на этот раз очень тепло, и снова пригласил меня к столу.

— Еще десять минут. Приехал как-то из Штатов к нефтяникам не то эксперт, не то ревизор. Сделав работу, захотел увидеть джунгли и убить дикого зверя. Спросил у местных: кто лучший охотник? Пришли ко мне. Но с чего это я пойду бродить с каким-то гринго и терять время? Отказался. Через час пришли вторично. Приезжий, мол, предлагает сто долларов, а если убью ягуара, то двести. Я опять отказался. Жена не вмешивалась в мои дела, но после ухода визитеров сказала: «Рене, а может, это неплохой человек? Ведь такие деньги ты иной раз не зарабатываешь и за месяц». Я что-то ей буркнул и продолжал работать: мы тогда наладили маленькую мастерскую и изготовляли снаряжение для рыболовов-спортсменов.

И вдруг приходит сам американец: почти моих лет, рослый, с отличным винчестером.

— Хэлло, старина, я слыхал, будто бы вы охотник?

Без ложной скромности скажу вам: я узнаю людей с первого взгляда и редко ошибаюсь. Этот действительно показался мне симпатичным. Я поймал тревожный взгляд жены и ответил:

— Выедем через тридцать минут.

— О-кэй!

Я охотился часто. Продавал шкуры, мясо оленей. Меня знали за сотни километров вокруг, мои люди давали о джунглях полную информацию. Каждый мог за это получить несколько песо. Ягуары отличаются друг от друга характером не меньше, чем молочная корова от торо, что поднимают на рога всадников. А тут как раз стало известно, что в дне езды завелся матерый зверь, который уже две недели дерет коз на окраине деревушки. Места там гиблые, и я радовался этому. Хотя гринго был, видимо, славный парень, но американца мне хотелось помучить джунглями.

На ягуара охотятся либо на рассвете, либо в сумерках. Нам повезло, и мы его нашли без приманки. Бить ягуара нужно с первой пули. Гринго стрелял хорошо, но чуточку промедлил, и ягуар прыгнул, когда он спускал курок. Я был наготове, успел выстрелить в летящего ягуара и тут же — не знаю, какой импульс сработал, — успел броситься, заслонив американца, чтобы принять на себя удар. Очнулся уже в машине, ночью, перевязанный...

Потом мы с американцем подружились. Его зовут Смит, один из тысяч Смитов. Как он рассказывал, ягуар был ранен и впился в меня когтями. Смит его прирезал. И действительно, на шкуре было два пулевых отверстия и одно от ножа: лезвие пришлось как раз в сердце. Смит — крепкий малый, но как он дотащил меня до деревни, местами по пояс в болоте, я не знаю. Однако факт налицо. Потом он помчался за врачом по отвратительной дороге. По-моему, это было не нужно. Раны пустяковые, — Рене задрал рубашку и показал три длинных шрама на боку. — Я потерял сознание, наверное, от удара. Зверь весил килограммов шестьдесят. Мы его привезли на следующий день.