Охотники. Погоня за жужелицей - Лариса Бортникова

— Веревку! — старший, не глядя, протянул ладонь.

— Будьте любезны. — Уинсли сдернул с кровати простыню, ловко и быстро скрутил ее жгутом и протянул американцу.

— Какого черта… вы здесь? — по мнению Артура, чересчур поздно заинтересовался американец.

— Утренний променад. У мальчика падучая? Сочувствую…

Американец наконец-то обездвижил сорванца и теперь, тяжело дыша, притулился на краешке кровати. Артуру показалось, что американец — человек по всему бывалый — выглядит полностью растерянным и даже отчаявшимся, зубы его клацают, зрачки расширены, а руки дрожат. Когда же американец заговорил, Уинсли стало даже как-то не по себе. В голосе у крепыша слышался не просто страх — смертельный ужас.

— Эй… англичанин… Как тебя там?

— Майор батальона один дробь четыре Норфолского полка армии его величества Артур Уинсли, — представился Артур.

— Что… Черт! Ни хрена не запомню! Ладно. Ты рослый из себя. Буду звать тебя Ходулей. Точка.

— Польщен. — Артур наклонил голову. — С кем имею честь?

— Какая разница… — Крепыш-янки замотал головой, став вдруг похожим на покусанного пчелами бульдога. — По бумагам буду Томпсон.

— Рад знакомству, мистер Томпсон-по-бумагам… — Артур еще раз поклонился и краем глаза посмотрел на пленника, размышляя, стоит ли ему дальше находиться здесь и не лучше ли оставить господ американцев наедине.

Мальчишка хлипко, с присвистом, дышал и переводил озлобленный кусачий взгляд то на Артура, то на брата. Несмотря на то что рот мальчика оставался свободен, он не кричал и не делал никаких попыток привлечь внимание стюарда, который уже проснулся и осторожно, чтобы не разбудить спящих еще пассажиров, позвякивал титаном.

— Вот ты ведь вчера видал моего братишку, Ходуля. Малыша Стиви… То есть он, конечно, не Стиви будет по бумагам, а Джон… — Американец мотнул головой, так бульдог пытается стряхнуть пчелиный рой. — Малец совсем. Голосище басовитый уже, но малец.

— Да. Я имел удовольствие видеть вчера вашего младшего брата… Джона. И, если память мне не изменяет, вижу и сейчас. Он жив и… хм… относительно в порядке.

— Нет! Понимаешь, Ходуля… Это не он! Это не малыш Стиви. Это кто-то другой! — Американец стал бледнее простыни, той самой, что только что была на кровати, а теперь, скрученная жгутом, туго стягивала руки Малыша Стиви. Сплюнул через плечо, поднял руку, словно собрался перекреститься, но передумал, опустил ладонь обратно на колени. — И я ему сейчас кишки выпущу… Потому что это не Малыш Стиви, но это же Малыш Стиви… Скажи мне, вот ты его вчера видел, так это, по-твоему, кто? Стиви? Или нет?

Американец застонал, стиснул голову и зажмурился. Артуру тяжело, неприятно и жалко было смотреть на этого крепкого и наверняка смелого человека, который выглядел сейчас совершенно потерянным. Происходящее здесь Артуру не нравилось, к тому же в памяти со странной отчетливостью всплыл образ Сесилии и ее немного визгливый голос, вещающий про «оккультные предопределенности». «Если ты оставил орден, то это еще не значит, что орден оставил тебя…» 

— Значит, ваш брат ведет себя не так, как прежде… — задумчиво, не рассчитывая на ответ, протянул Артур.

— Не так? — Американца вдруг прорвало, он вцепился в Артура пальцами и быстро-быстро принялся шептать, порой с ужасом вглядываясь в лицо того, кто называл себя его братом.

Из невнятного обрывочного шепота «мистера Томпсона по бумагам» перед майором начала вырисовываться более-менее четкая картина. Выяснилось, что буквально полчаса назад разбуженный легким шорохом американец с удивлением обнаружил, что его братишка шарит по вещам, не брезгуя карманами пиджака и нижним бельем. Предположить, что пацану нужны деньги, американец не мог: мальчишке и так ни в чем не отказывали. Решив понаблюдать за наглецом, американец продолжил прикидываться спящим, сам же тщательно следил за тем, что вытворяет разбойник. Каков же был ужас американца, когда он понял, что его брат не просто себя странно и необъяснимо ведет, но что он стал другим…

— Понимаешь, Ходуля! Я как бы такие штуки точно знаю… Это как хреновина в башке — хочу я или не хочу, но вижу враз. Вот, к примеру, ты, может, не в курсе, но щиплешь переносицу. И костяшки у тебя набиты — боксер, поди… На глазе левом у тебя крапина маленькая, как мушка, — сбивчиво тараторил «Томпсон».

— Редкий дар. Фотографическая память, — кивнул Артур ободряюще. — Продолжайте.

— А тут братишка. Я смотрю… Вижу — а ведь это не он барахло шмонает! Лицом он, а нутром не Стиви. Чужой. И не просто чужой, но как бы баба… — Тут Баркер запнулся и побелел уже совсем неприлично. — Слышь, Ходуля. Это ведь дух мертвяка в нем? Мне один индеец про такое рассказывал… И что? Что теперь? И где Стиви? Где Стиви, где мой Малыш, я тебя спрашиваю, падаль?

Американец, предприняв над собой и своим суеверным страхом невероятное усилие, занес было над скорчившимся в углу телом железный свой кулак.

— Не стоит. Так вы ничего не добьетесь, — остановил американца Уинсли. Он окончательно протрезвел, сложил два плюс два, вспомнил об активированном ночью предмете, о девице, спровоцировавшей пацана … — Позвольте поинтересоваться, мистер э‑э‑э… Томпсон, а нет ли у вас чего-нибудь, имеющего отношения к предметам?

— К ч‑чему? — «Томпсон», кажется, совсем перестал соображать.

— К предметам… Да перестаньте же заикаться, как шлюха перед исповедью. К фигуркам животных, птиц или насекомых… Вроде кулонов. Из необычного металла. Может, у вас есть такая фигурка… или информация, где такую фигурку найти.

— Вот оно что! Так ты тоже из них? — «Томпсон» замахнулся на Артура… и скрючился от резкого хука.

— Тихо… как вас там… Тихо… Не орите и не гарцуйте укушенным бизоном, или кто у вас там скачет по прериям. Хотите, чтобы я вам помог вернуть вашего брата? Настоящего, а не то, что у вас тут валяется, спеленутое, как мумия? Или лучше, чтобы я сейчас ушел, а вы бы сперва измучили себя, в конце концов выпустили бы пол-обоймы в него, а оставшуюся половину себе в лоб… Есть или нет?

— Да, — кивнул, не разгибаясь, «Томпсон». — Есть! Могло бы быть…

Артур вдохнул так глубоко, как мог, на секунду прикрыл веки, а затем нагнулся и беспардонно сунул ладонь извивающемуся мальчишке за ворот. Ощутив кончиками пальцев знакомый металлический холод, Артур даже не стал ощупывать кулон. Лишь Бабочка давала владельцу способность идеально менять внешность. Пока недоумевающий «мистер Томпсон по бумагам» пытался сообразить, что там вытворяет англичанин с его братишкой… то есть с тем, что еще вчера было его братишкой, Артур крепко ухватил пленника за подбородок, задрал тому голову и внимательно вгляделся в его глаза, рассчитывая обнаружить разницу в цвете радужки — неизбежную при долгом использовании Вещи. Но оба глаза были одинаково мутными, зрачки — огромными… Артур задохнулся от неожиданной, невероятной догадки: только один… одна из его очень старых знакомых капала в глаза белладонной…

— Это невозможно… Марго… Это вы? Я слышал, что вы… Вас же…

— Казнили? Увы-увы. Как видите, я в относительном порядке. — Пленник подал голос, в котором прозвенела откровенная насмешка. — Я надеялась, что вы узнаете меня гораздо раньше. Но вы позабыли свою Марго. Ну-ну. Не волнуйтесь так — я не в обиде, прошло столько лет! И не ешьте меня взглядом, я вам еще пригожусь… Я ведь ваша давняя должница. Кстати! Артур! Прекратите уже меня лапать, как изголодавшийся ландскнехт. Прежде вы были куда галантнее.

Артур отпрянул, словно его опалило пламенем. Он узнал эти интонации и эту манеру насмешливо щуриться. Вне сомнения, в теле рослого белокурого юноши была сама Маргарита Зелле… Мадам Маргарита, великолепная Марго, несравненная Мата Хари, самая опасная и самая желанная из женщин… Помимо прочего, два года назад расстрелянная французами за шпионаж в пользу германской разведки. Марго — его первая… Артур вспомнил и неожиданно для себя покраснел как рак.

— Полноте. Нам ли с вами стесняться друг друга… Скорее развяжите меня, пусть принесут завтрак… и втолкуйте этому… фермеру, что со мной лучше дружить. Если, конечно, ему дорог тот розовощекий херувим, о нынешнем местонахождении которого знают только мои слуги, которые, как вы помните, без моего приказа шагу не ступят. А если ковбой совсем туго соображает, напомните ему, что ночью экспресс делал остановку в Бухаресте.

Надежда на то, что малыша-янки удастся скоро вернуть, стремительно развеивалась. Артур взглянул на беднягу-американца. Тот опасливо прислушивался к разговору, и, кажется, его разрывало между желанием бежать прочь, потребностью разобраться в происходящем и инстинктивным стремлением придушить и Артура, и то, что говорило и вело себя как женщина, но все еще выглядело как Малыш Стиви.

— Не тяните же, майор! Еще секунда — и наш бычок опомнится, тогда вам тоже придется несладко.