Тысяча и один день - Александр Громов

– Значит, ты жалеешь только о книгах? – не без презрения в голосе спросил я.

– А о чем еще мне жалеть? – весьма натурально удивился он. – Свою группу я не выдал, да меня и не слишком усердно допрашивали. Они все знали и так, понимаешь? Лесоповал вообще сильно меняет взгляд на жизнь, но еще на допросах я узнал, что в моей тройке двое были штатными стукачами федеральной безопасности… – Вокульский вдруг взвизгнул: – Я повеситься хотел, это ты понимаешь? Не в себе был. А потом догадался: иначе не могло и быть. Половина эксменов не откажется взобраться чуть-чуть выше других, стать первыми в деревне, если не получается сделаться вторыми в городе… ты знаешь эту метафору? Нет, конечно. А все почему? То есть почему множество экс-людишек мечтают оказаться полезными настоящим людям хотя бы ценой предательства себе подобных? Землю роют – аж пыль столбом. Не за страх, а за совесть. И подачки-то им кидают смешные, а они чуть локтями не пихаются – отойди, мол, тебя тут не стояло, мой донос первый. Почему власть никогда не будет испытывать недостатка в стукачах и провокаторах, а?

Ответ на этот довольно неожиданный вопрос я выстрелил мгновенно и сам порадовался своей сообразительности:

– Ну… если эксмена с детства воспитывать в унижении, как скотину, – он скотиной и станет.

– О! – Старик поднял кверху крепкий желтый палец. – Верно соображаешь, молодец. Заодно запомни: тот, кто под большим секретом намекнет тебе о существовании где-то поблизости от тебя той или иной подпольной группы и предложит в нее вступить, с вероятностью восемьдесят процентов окажется провокатором. Только, видишь ли, воспитанное скотство – это не вся правда, Тим, и даже не ее четверть, а так, необязательный придаток. Правда много горше. Скажи мне еще раз, Тимофей Гаев, что полтора века назад послужило причиной Обновления?

– Телепортация Сандры Рамирес, – ответил я со злостью. Попалась бы мне эта Сандра!..

– Именно. А потом?

– Массовое овладение искусством телепортации лицами женского пола. Открытие и научное обоснование невозможности телепортации эксменов… называвшихся тогда мужчинами. Излет патриархата, набор оперативных работников, полиции, элитных частей армии, телохранителей и так далее только из числа женщин, причем одновременно во всех странах, даже мусульманских… Затем – парад революций по всему миру, скоротечные гражданские войны, мятежи самцов…

– Достаточно. Ты уже сказал главное: мы не можем телепортировать. Так уж биологически устроены, и поделать с этим мы ничего не можем… если бы ты знал, сколько было попыток! Положим, и для настоящих людей телепортация не пряник – она мучительна и без дыхательных приспособлений ограничивается десятками метров – но и этого более чем достаточно. Кого винить в том, что счастливый билет вытянули они, а не мы? Женщины получили качество, позволившее им не только сравняться с мужчинами на деле, а не на словах, – они получили возможность безраздельно доминировать и, естественно, ею воспользовались. Узок был круг ранних феминисток, страшно далеки они были от понимания главной задачи своего времени: не сравняться с мужчинами – а низвергнуть зарвавшегося самца на парашу как на единственно подобающее ему место. Они обрели много больше того, о чем мечтали тысячелетиями угнетения, – по-твоему, они добровольно сойдут с пьедестала в наше болото? А главное, им и делать-то ничего не надо, поскольку угрозой их владычеству может стать только овладение носителями игрек-хромосомы хотя бы той же куцей телепортацией, если не найдется чего-нибудь более радикального. Ясно, что вероятность этого практически равна нулю…

У меня зачесался язык: рассказать! рассказать! Поделиться своей тайной хотя бы с этим стариком, разговорившимся со мной от скуки!

– А… легенды? – насилу выговорил я.

– О телепортирующем эксмене? Мифы Древней Греции, – пренебрежительно скривился старик. – Фольклор. Как полезная информация все эти байки не стоят плевка. Не отвлекайся, Тимофей Гаев! Большинство предателей толкает к предательству не воспитание – тьфу на него! каждый вправе сам себя воспитывать! – а именно и только сознание тщеты собственных усилий по переделке мира изнутри. Он чудовищно прочен, этот мир, и не нам его сдвинуть. Ты понял?

– Значит, всякое подполье лишено смысла? – прошептал я. Будто кувалда обрушилась на мою хлипкую постройку. Мне хотелось разреветься.

– Отчего же всякое? Среди эксменов есть ловкачи, мечтатели и робкие дураки. Две первые категории так или иначе оказываются в подполье, правда, с разными целями. Третья, очень многочисленная категория вообще никуда не лезет, ни на крест, ни в очередь за сребрениками. Иные из них проникаются необходимостью смирения, иные любят пофилософствовать, но в конечном счете именно эта категория наиболее убога: она не получает ни подачек с барского стола, ни ярких красок в жизни. Однако все реальные экологические ниши должны быть заполнены, таков закон природы. И они заполняются. Каждому свое. Не возбраняется и переход из ниши в нишу – вот перед тобой сидит типичный образчик такого перебежчика…

Старик пожевал губами и чему-то улыбнулся. Вероятно, я навел его на какие-то не лишенные приятности воспоминания.

– А насчет ВСЯКОГО подполья – это ты верно заметил, – проговорил он, оставив от улыбки лишь усмешечку в сеточке морщин вокруг глаз. – О самом радикальном крыле я тебе уже говорил. Так называемые мстители. Отморозки с куриными мозгами, и те у них с левой резьбой. Никогда с ними не связывайся – пропадешь за так. Есть радикалы – эти мечтают о формальном равенстве полов, какое существовало в дообновленческие времена. Они даже не понимают, что, добейся они этого, маятник сразу и резко качнется в другую сторону, так что участь женщин станет весьма незавидной. Впрочем, у радикалов нет никаких идей, кроме фантастических, и никакой реальной программы действий, а если бы таковая была, властям пришлось бы скоренько образумить их, восстановив, например, показательные смертные казнив ужесточив сыск. Нет, это несерьезно… – Старик перевел дух. – Есть центристы, уповающие на длительный эволюционный процесс, если его подталкивать так, как им хочется. На финише процесса им мыслится благолепие: фактическое равенство прав, притом что один пол сохранит способность к телепортации, а другой таковую не приобретет. Это еще большая фантастика. Есть адепты запрещенных религий – исламисты, неохристиане и так далее, эти до поры до времени удовлетворились бы свободой отправления культа внутри своих общин. Наконец, имеются латентные конспираторы – они пытаются создать дееспособную организацию, вообще не имея никакой программы, – главное, чтобы она была дееспособной к моменту, когда в мире что-то изменится, и сумела бы воспользоваться случаем. Когда-то я принадлежал именно к этому крылу… кхе… кх-х…

Я дождался, когда он откашляется и отплюется. Конечно, он был рад поболтать и особенно поучить, но, видно, редко имел эту возможность. Отвык.

– Предположим… – Противоречивые чувства владели мной. Я как бы наступал пяткой себе на язык, а он, мокрая скользкая сволочь, изо всех сил пытался вырваться на волю. – Предположим, где-то действительно есть эксмен, умеющий… ну это… телепортировать. – Мой голос сорвался на сиплый шепот. – Предположим, он пришел бы и попросил тебя связать его с этими… латентными…

– Я бы сдал его, – без колебаний ответил бывший подпольщик. – Сдал бы в ту же минуту, вернее, так скоро, как смог бы. Чтобы медицина развинтила уникума по винтику – почти наверняка окажется уродец с неправильным хромосомным набором… А сказать, почему я это сделал бы?

Я кивнул и больше не поднимал глаз на старика. Я боялся, что он все поймет.

– Один эксмен, освоивший телепортацию, не изменит мир. Здесь не справится и тысяча таких уникумов. Под изменением мира мы понимали нечто иное, например, катастрофу общемирового масштаба, для ликвидации которой властям пришлось бы пойти на уступки нам, эксменам. А то и принять наш ультиматум. Зато обнаружение уникума, если факт обнаружения не удастся замолчать, заставит власти лишить нас даже той относительной свободы, которой мы обладаем. Нет уж, лучше дождаться более реального шанса… хотя очень вероятно, что ждать его придется не одну сотню лет…

– И все-таки ты советуешь вступить в подпольную группу? – спросил я.

– Я ничего тебе не советую, – живо возразил старик. – Чего стоят советы перебежчика? Я всего лишь высказал тебе свое личное мнение: всякая борьба эксменов с господством людей имеет не больше смысла, чем попытка выхлебать ложкой море. С этим согласится всякий, у кого в порядке мозги. Но…

– Что? – насторожился я.

– Участие в этой – повторяю, бессмысленной! – борьбе чуть-чуть приближает эксмена к человеку мужского пола. Чуть-чуть. Другого пути я, к сожалению, не знаю. Иногда полезно побиться лбом о стенку… хотя ты поймешь эту истину еще не скоро, если вообще поймешь…