Тем, кто верит в чудо - Аллан Чумак

Я понимал, что есть немало чрезвычайно впечатлительных или не совсем психически адекватных людей, которые могут напридумывать или «увидеть» черт-те какие чудеса и трубить об этом на всех углах — лишь бы их слушали. И поэтому многие сообщения об исцелениях проверял. Не знаю, как сейчас обстоит дело с взаимодействием центральных и региональных СМИ, но тогда с телевидения можно было легко позвонить в любой город, связаться со спецкором ЦТ и попросить проверить информацию. Тот навещал человека, который писал о своем исцелении, опрашивал его соседей, мог посетить в поликлинике участкового врача — в общем, собирал всю возможную «фактуру». Таким вот образом я получил из разных уголков страны огромное количество подтверждений. Помню, старушка из Ташкента рассказала в своем письме совсем уж невероятную историю. Ее собачка, болонка, был стара, как мир: зубы у нее выпали, шерсть облезла, ходила она еле-еле и почти ничего не видела. Когда по ЦТ пошли мои сеансы, она стала выползать к телевизору, хотя никогда раньше никоим образом интереса к нему не проявляла. Спустя несколько недель болонка-долгожительница обросла шерстью, стала сносно видеть. «И глазки блестят, как у молодой!» — писала старушка. Да, забавная история… Но очень уж я сомневался — не в своем, конечно, даре, а в старушке… Ну, позвонил в Ташкент, попросил проверить. Местный корреспондент съездил к бабушке домой, познакомился с собачкой, поговорил с соседями. «Все верно! — констатировал он. — Хозяйка болонки психически здорова. Собаке пятнадцать лет, симпатичная такая лохмушка. И резвится, как щенок».

Вот так.

Шесть миллионов историй. Сотни и тысячи их подтверждений… Вымыслом, обманом могут оказаться один, два, десять свидетельств. Ну, тысяча — вдруг тысяча человек сошли с ума! Но когда миллионы людей говорят об одном и том же — пишут, звонят и рассказывают, — с фактом приходится согласиться.

Не надо доводов

Когда ребята Эдуарда Сагалаева только-только записали мои сеансы, я его спросил: «Ты понимаешь, что мы сделали?» — «Конечно! Хорошая передачка получится», — был ответ. Он не понимал грандиозности того, что должно было произойти и в самом скором будущем реализовалось. А я понимал.

Грандиозность свершения — не в феномене целительского дара Аллана Чумака; не в том, что миллионы телезрителей обрели здоровье; не в том, что они убедились в силе и эффективности экстрасенсорного воздействия, — дело вообще не в лечении и экстрасенсорике.

Дело в том, что изменилось сознание огромных масс людей.

Человек в обыденной жизни думает и действует стереотипно, его трудно выбить из колеи наезженных мыслей, привычных представлений о себе, людях и мире. Здесь вряд ли помогут убеждения и доводы. Но если человек почувствует, ощутит то, о чем ему говорят, — он остановится, обернется и обязательно прислушается к себе. Он пережил некое состояние, это его опыт, его новая реальность. И от этой реальности ему никак не отмахнуться, потому что он уже проживает иную, более богатую жизнь в ином, более просторном мире. И не надо никаких вопросов, никаких ответов, доводов, мысленных конструкций — произошло расширение бытия и изменение сознания. Так наше тело, наши органы чувств помогают нам воспринять новое.

Мои сеансы проходили в те годы, когда менялся общественный климат страны. Социальная система, в которой над всеми сторонами жизни людей господствовали «ленинская партия и советское правительство», перерождалась. И для людей, привыкших жить в тоталитарном государстве, это было нелегкое время. Они забыли, что такое «свобода» — не как понятие, а как действие, способ общественной жизни. Их тревожило неясное будущее. Многие просто не знали, что делать, как дальше быть. Многим было страшно.

И вдруг оказалось, что «свобода» — это такое дело, когда на экране появляется лохматый незнакомец в очках, улыбается и возвращает здоровье, силы и душевный покой — молча, без идеологических призывов, без лозунгов, без плакатных фраз, не требуя ничего взамен, абсолютно бескорыстно. Они видели перед собой доброго человека, он нес только добро, ничего, кроме добра. Ведь я не надевал на себя улыбчивую маску, я был искренен, я действительно любил своих телепациентов, сострадал им, волновался за них, жил их заботами и болью. Иначе и быть не могло. Когда ты создаешь исцеляющее единство — твое здоровье равно здоровью каждого человека, и ты борешься за себя, создавая здоровье другого, и наоборот — за него, заботясь о себе. Это единый процесс, это процесс любовного единения — в самом высоком значении этих слов, — и люди это чувствовали.

А раз так — их сознание менялось, уходили страхи, они поворачивались лицом к свету.

Миром правит любовь, в нем есть такие прекрасные вещи, как человеческая солидарность, взаимопомощь, милосердие, сострадание, добрые дела. И в таком мире можно жить без страха, радоваться солнцу, детям, цветам, любить, творить, строить счастливое будущее. Вот что такое истинное значение слова «свобода», вот какой мир это слово нам обещает.

Мои сеансы не просто давали здоровье или дарили чудесное исцеление — люди осознавали, как нужно и можно жить и относиться друг к другу.

И результат такого изменения сознания я прежде всего испытал на себе. Как? Очень просто. Я уже упоминал о том, в каком виде пришел записывать свои сеансы — в легких брюках, в сандалиях на босу ногу, в простой тенниске, взлохмаченный… И хоть я усиленно махал перед собой руками, от внимательного ока многомиллионной аудитории «святая простота» моих одежд и внешности, конечно, не ускользнула. Люди смотрели на меня и делали выводы. А потом произошла невероятная вещь: в «Останкино» пошли посылки для Аллана Чумака. Присылали рубашки, теплые вязаные носки, штаны. Приходили деньги — порой, похоже, последние: по три, по пять рублей. Поток посылок! Люди решили, что мне нечего надеть, не на что жить! И помогали кто чем мог!.. Сердобольная, искренняя помощь; откровенные, наивные, трогательные послания… Однажды пришла картонная коробка, в которой стояли аккуратно упакованные в целлофановые пакеты баночки с вареньем, самым разным — малиновым, крыжовенным, клубничным. Еще там лежала записка: «Спасибо, спаситель! Я очень хочу порадовать вас своим вареньем». Одна художница из Литвы прислала чудесные картины, написанные в мягкой, изящной, очень женственной сюрреалистической манере. Она страдала болезнью суставов, не могла работать. Но стала принимать сеансы и поправилась, снова взяла в руки кисть. И сразу же написала две картины и отослала их мне. Они до сих пор украшают мою гостиную.

Спасибо, дорогие мои!..

Что было потом

Понятно, что Министерство здравоохранения Российской Федерации не могло остаться в стороне от этих событий. Прежде всего потому, что медицинских чиновников не миновала участь работников общественной приемной ЦТ в «Останкине» — их тоже завалили мешками с письмами: люди писали и на телевидение, и в Минздрав. На самом деле, конечно, истинная причина «подключения медицины» была иная. И с заботой о здоровье граждан она не имела ничего общего. Но об этом чуть ниже.

По отношению к моим сеансам официальная позиция врачей была однозначной: вредительство и шарлатанство. Отреагировали они довольно быстро: уже через месяц после начала телесеансов стали появляться статьи — типа той, что я когда-то собирался написать о Дмитрие Назине. Были они довольно однообразны, твердили об одном: «Во время „лечения“ люди умирают у экранов телевизоров, сходят с ума». Вот так, ни много ни мало. Правда, умерших никто не видел, с их родственниками никто не разговаривал, да и сошедшие с ума как-то в поле зрения журналистов не попадались… В общем, материалы эти создавались без всякой доказательной базы, без интервью с «пострадавшими», без проведения обязательных в таких делах соцопросов. «Опрашивали» профессиональных врачей, то есть брали интервью у них. Но что могли сказать эти люди, если они были «не в теме» и совсем не понимали, что происходит, когда я провожу телесеанс!

Есть такой анекдот. Один врач купил в пригороде заброшенный дачный участок, на котором росло множество деревьев. Чтобы возвести дом, надо было эти деревья спилить, но одному человеку сделать такое не под силу. И вот однажды врач увидел по телевизору рекламу бензопилы: «С ней вы справитесь в одиночку с любым количеством бревен!» Он побежал в магазин, купил пилу и в выходные поехал за город. В понедельник вернул ее продавцу: «Эта штука не справилась даже с одним деревом!» — «Да? — удивился продавец. — Может, она не работает?» Он дернул за шнур, и мотор бензопилы завелся с ужасным ревом. Врач спросил: «Что это за шум?»

Не знаешь — не берись, не делай, не комментируй, не суди, не болтай. Даже вопросы в таком случае задавать опасно: люди сразу поймут, что ты ничего не понимаешь…