Турецкая любовь, или Горячие ночи Востока - Юлия Шилова

— А ты уверена, что твой турецкий мачо тебя не разводит на деньги?

— Уверена. Пойми, такими вещами не шутят. Я повезу Мустафе пятнадцать тысяч долларов.

— Бог мой, неужели операция может столько стоить? — не веря своим ушам, спросила меня Татьяна.

— Смотря какая операция. Говорят, некоторые операции стоят еще больше. У меня знакомая летала в Турцию и сломала себе руку. В общем, ей там в больнице, в Кемере, обыкновенный гипс за сто семьдесят долларов наложили. Ты только вдумайся в эту сумму. Это же грабеж! А ты спрашиваешь, почему операция такая дорогая. А что там есть-то дешевое? Везде три шкуры дерут.

— Господи, Наталья, а где же ты такие деньги взяла?

— Продала бабушкин дом в деревне, — соврала я, не моргнув глазом.

— И родители тебе разрешили?

— Конечно разрешили, а куда они денутся?

— Наташа, какие же у тебя родители понятливые. Они ничего не имеют против того, что ты встречаешься с турком?

— Да я с ним уже не только встречаюсь. Я к нему сейчас надолго еду. Мы решили расписаться до того, как он закончит свой университет. В общем, Татьяна, я еду для того, чтобы замуж выйти. Как только его матери станет немного легче, мы сразу сыграем свадьбу.

— Ничего себе! И ты молчала! Поздравляю!

— Подожди, поздравлять еще рано.

— Наташа, я с тобой полечу. Мне мой Халил по пять сообщений в день шлет. Пишет, как любит, как тоскует и как медленно угасает, словно свеча.

— Но ведь ты же только прилетела?

— А ты сама тоже только прилетела.

— Я завтра утром в туристическую фирму еду. Заказываю путевку на самое ближайшее число в наш отель.

— Вместе поедем, — сказала Татьяна.

Ранним утром я достала бумажку с Ольгиным номером телефона и почувствовала, как мои руки задрожали.

— Успокойся, — сказала я сама себе. — Все будет хорошо. Ты приедешь с деньгами к своему любимому, поднимешь с постели его мать, и вся родня будет за это тебя любить всю жизнь. — Набрав номер Ольгиного телефона, я ощутила, в каком бешеном ритме бьется мое сердце, мне показалось, что оно может выскочить из груди.

— Алло! Оля, это Наташа, — мой голос предательски дрожал и выдавал мое состояние.

— Ах, Наташа! Я знала, что ты позвонишь.

Эта фраза привела меня в замешательство, а самоуверенность женщины — просто ошарашила, но я знала, что в моей ситуации будет лучше задвинуть свою гордость на задний план и пропустить все едкие и колкие замечания мимо ушей.

— Ольга, у тебя ничего не изменилось?

— У меня — нет. А у тебя, я смотрю, изменились взгляды на некоторые вещи. Если ты позвонила, значит, ты мне что-то хочешь сказать. Я думаю, ты хочешь дать мне положительный ответ, потому что если бы ответ был отрицательным, то ты бы порвала листок с номером телефона.

— Ты, как всегда, права. Я надеюсь, что у тех серьезных людей, которые стоят за твоей спиной, планы тоже не поменялись?

— Все остается в силе. Я же сказала, что мое предложение действует ровно две недели.

— Тогда я согласна, — проговорила я, словно во сне. — Сто пятьдесят тысяч долларов — и я добровольно сажусь в тюрьму.

Глава 9

Мое согласие произвело на Ольгу неизгладимое впечатление. В трубке воцарилась зловещая тишина, и мне показалось, что женщина потеряла дар речи.

— Ольга, ты меня слышишь?

— Слышу, — наконец заговорила Ольга.

— Тогда почему ты молчишь?

— Наташа, а тебе не кажется, что ты сошла с ума, запросив подобную сумму? Ты ее с потолка взяла?

— Оля, а тебе не кажется, что ты сошла с ума, когда предложила подобный план? Ты его тоже с потолка взяла? Только не вздумай торговаться — это моя окончательная цена.

— За что же ты хочешь получить такие деньги?

— За тюрьму, милая. За нее, родимую. За то, что я потеряю работу и исковеркаю свою судьбу. За то, что потом, всю оставшуюся жизнь, у меня будет клеймо на лбу: «зэчка». За то, что, когда я выйду, у меня будет справка об освобождении, и я вряд ли смогу устроиться на хорошо оплачиваемую работу и зажить нормальной жизнью. За то, что ко мне уже никогда не будет того отношения, которое было раньше, и за то, что мои будущие дети будут знать, что их мать сидела в тюрьме.

— Пожалуйста, не сгущай краски, — на том конце провода послышался Ольгин смех. — Прямо какие-то байки из склепа! Наташа, все намного проще, и не стоит все так усложнять. Я же тебе сказала о том, что на зоне ты будешь сидеть в шоколаде. Мой муж прикармливал эту зону. Так что там у тебя все будет полный о'кей.

— А нужен ли этот шоколад на зоне?

— Еще как нужен! Без него будешь сидеть в дерьме. И не стоит переживать, что после того, как ты освободишься, тебя никуда не возьмут на работу. Ерунда это все! Бухгалтером, может, тебя обратно и не возьмут в фирму, но других рабочих мест сейчас полно, поверь. Не в этой фирме бухгалтером будешь, так в другой. В конце концов, освоишь другую профессию, благо с этим сейчас проблем нет, так что особо не напрягайся. На крайний случай, я тебя всегда к себе домработницей возьму. Будешь у меня убирать квартиру или за загородным домом присматривать. Так что не переживай. Сто пятьдесят тысяч долларов это никак не стоит. Это стоит ровно сто.

Ольга говорила довольно жестко, дав мне понять, что ее цена окончательна и торг неуместен.

— Тогда ищи себе другую жертву, — сказала я точно таким же уверенным голосом. — Мне кажется, что ты не найдешь ни одного дурака, который сознательно сядет в тюрьму, даже если ты ему предложишь миллион долларов. Да в каком бы шоколаде человек ни отбывал свой срок, зона есть зона. И то, что ты сидишь в четырех стенах, уже наводит панический ужас. Ты понимаешь, что эти стены тебя не защищают. Они тебя прячут. Моя соседка по лестничной площадке сидела на зоне, и она рассказывала такие ужасы, что на голове волосы дыбом встают. Она вернулась домой вся больная, полуживая, с астмой, с гипертонией и с целым букетом других болезней. Она вернулась без зубов, потому что вода для питья была чересчур ржавая. Она постоянно чесалась до крови, и ее тело покрылось какими-то коростами и болячками. В помещении, где она спала, было ужасно сыро и душно, там нечем было дышать, по стенам стекала вода. Когда моя соседка отмотала свой срок и вернулась к себе домой, ее никто не узнал, в том числе соседи, прожившие с ней рядом не один год. Из пышущей здоровьем женщины она превратилась в обыкновенный скелет, только кожа да кости. Соседка и сама не знает, как дожила до конца срока, говорит, что она готовилась к самому худшему и что с ее подорванным здоровьем практически не было никаких шансов выжить.

— И к чему ты мне это говоришь? — недовольно спросила Ольга. — Зачем сравнивать, как сидела твоя знакомая и как будешь сидеть ты? Не беспокойся, ты коростами не покроешься и хронических болячек себе не наживешь. Ты даже домой приезжать будешь, так что для тебя зона не будет таким же кошмаром, как для других.

— Еще скажи, что она будет для меня курортом!

— Ну не курортом, ну просто такой временной неволей.

— Оля, моя цена — сто пятьдесят тысяч долларов. За сто пятьдесят тысяч я беру на себя убийство твоего мужа и его киллера. Это двойное убийство, и оно стоит намного дороже.

— Ну это же грабеж!

— Оля, ты достаточно состоятельная дама, и я думаю, что от твоего покойного мужа тебе осталось приличное состояние. Сто пятьдесят тысяч долларов для тебя не вопрос. На чем ты хочешь сэкономить? На судьбе другого человека, который вместо тебя идет за решетку?!

Видимо, моя последняя фраза задела Ольгу за живое, и она перебила меня на полуслове:

— Ты что несешь?! Ты хоть понимаешь, что ты несешь?! — прокричала она в телефонную трубку.

Но я не обратила на ее крик внимания и продолжила:

— Сто пятьдесят тысяч долларов гарантируют тебе тихую и спокойную жизнь. Ты будешь знать, что убийца твоего мужа наказан, что правоохранительные органы не будут больше тебя подозревать, и ты сможешь спокойно наслаждаться предоставленными тебе после смерти супруга благами. Не знаю, но мне кажется, что это не такая уж и большая сумма за спокойную и безопасную жизнь.

— Я согласна, — с трудом выдавила из себя Ольга.

— Тогда по рукам, — мой голос стал более оживленным, а в глубине души я ощутила свою победу. — Мне нужны гарантии, что меня не посадят за решетку на двадцать лет. Все-таки двойное убийство.

— Мое обещание — это и есть твои гарантии. Другого я ничего не могу тебе дать. Сама посуди, мы же не можем пойти с тобой в нотариальную контору. Ты должна мне довериться. Я заинтересована в том, чтобы ты освободилась как можно скорее. Может, я спать ночами не буду от того, что я засадила за решетку ни в чем не повинного человека. Может, меня совесть мучить будет?

Мне хотелось сказать все, что я думаю по поводу Ольгиной совести, но я не стала этого делать и подумала о том, что будет значительно лучше, если я оставлю свое мнение при себе и промолчу.

— Тогда нужно действовать как можно быстрее, — после непродолжительного молчания в трубке вновь послышался Ольгин голос.