Никому неизвестная - Людмила Геннадьевна Иванова

ласково по голове и прижал к себе крепко-крепко, но этого не было. Ей тогда очень хотелось, чтобы ее просто обняли, а ее ругали и ругали, а еще смеялись, когда она плакала, и в один прекрасный день она решила больше не плакать. Никогда. И не плакала, даже когда ее первый муж ушел к вот такой же бабочке, как Мелисса. До сегодняшнего дня, вернее до этого момента, а сейчас ручьи потекли, смывая все иллюзии и желания любви, заботы, счастливой семьи, детей, запрятанных глубоко-глубоко, чтобы никто не заметил.

Гера закрыла глаза, но слезы не останавливались, они текли и текли, кто-то заботливо предложил бумажный носовой платок, и Гера приняла его с благодарностью, вытерев слезы и высморкавшись в него, она вдруг поняла, что скрываться не полезно, даже бессмысленно. И все ее строгие правила просто бессмысленны. Жизнь слишком коротка, чтобы от нее прятаться.

хххх

Наталья смотрела на Геру, словно узнавая подругу заново, не было ни жалости, на удовольствия, а интерес ко всему происходящему. Она видела, как светлеют лица участниц, как они плачут, смеются и тогда она вспомнила свою давнюю подругу Вероничку, которая была очень яркой, статной, красивой и быстро вышла замуж, за красивого, состоятельного мужчину, как казалось тогда, а на деле все оказалось по-другому. Она приехала к ней в гости и увидела совсем не приглядную картину, та таскала уголь, чтобы затопить печь в доме.

«Тяжелый, черт!», — ругнулась Вероника, закидывая большой черный булыжник в ведро. — «Надо еще воды натаскать, а то стемнеет», — переживала Вероничка, стараясь все успеть до темноты.

— Вера! На дворе 21 век, попроси мужа поставить насосную станцию, чтобы воду не таскать из колонки, — сочувствовала ей соседка, видя какие тяжести она поднимает.

«Попроси мужа», — усмехнулась она про себя, а вслух ответила, — А то я не просила! Мне ясно дали понять, что все делается не для меня.

— А для кого? — удивилась она.

Вероника пожала плечами:

— Не знаю, для себя, наверное…, — устало ответила она.

Во дворе хлопнула калитка. «Кто-то пришел. Он, наверное», — обреченно подумала она, ощущая неустроенность, обиду и разочарование. «Все как-то шатко валко, — с грустью появлялись невеселые мысли, — к этому я, что ли стремилась?», — вспоминая его ухаживания, красивые слова, а потом свадьбу, и его истерики, ссоры, провокации, беременность…

Говорят, что после свадьбы девушки меняются, превращаясь в мегер, пилящих бедненьких мужей, Вероника наблюдала в своей жизни все, наоборот. Роман издевался морально, стараясь подавить, чаще обзывал, особенно после родов, когда она поправилась и очень нуждалась в ласке и помощи, он уходил к друзьям и, приходя, бросал ей такие не ласковые слова, совершенно не думая, что они никуда не улетают, словно камни складываются за пазуху, чтобы вылететь оттуда в нужный момент.

Она натаскала уголь в дом, чтобы затопить печь, приготовить еду и накормить сына. Думать о жизни было некогда, так как многое требовало её внимания и отвлекало от невеселых мыслей. Вероника вообще старалась не думать обо всем этом, в памяти возникали образы прошлого, рассказы отцовой бабушки, навеянные грустью о жизни, надломленные войной и голодом. Вероника была вообще очень рада тому, что у нее было, если вспоминать бабушкины рассказы, то она как сыр в масле каталась по сравнению с ней. Ей-то вообще очень досталось от жизни, поэтому Вероника терпела, многое терпела, вот только почему-то жизнь казалась бесцельной и нисколечко не манящей.

Она вышла на улицу, а там стояла Наталья с подарками для Веронички и ее сына, и кучей гостинцев, а рядом Роман, оценивающе глядя на Наталью. Увидев Веронику, его глаза стали льдинками, и то, что услышала Наталья в дальнейшем ее очень поразило:

— Смотришь со спины, такие плечи широкие у тебя, как у мужика! — услышала она за спиной и противный смешок. Обида наполнила душу Веронички, в глазах стояли злые слезы.

— Ну, конечно, воду ведь таскать кроме меня некому, чтобы плечи тренировать! — ответила она, чувствуя, как назревает огромный скандал.

— А ты и не заслужила, радуйся, что я вообще сюда прихожу. Вот матушке помогать надо, а ты так…все под каблук меня посадить хочешь, тиран.

— Я? Тиран?

— Да. И ребенка как попало воспитываешь, вырастит не мужик, а баба.

Вероника промолчала, не желая поддаваться на провокацию, не хотелось ввязываться в скандал при свидетелях. С подругой Натальей они очень долго не виделись.

— Короче, я завтра уезжаю с матушкой…

— А огород? — Вероничка почувствовала, что у нее внутри все закипает.

— Сама сделаешь, ты же дома сидишь, не работаешь, а мне матушка говорит, что я отдыхать должен, поедем завтра с ней отдыхать…

— Ты же обещал, что на этих выходных уберем картошку, на следующей неделе ведь снег обещают и так дождались холодов, у тебя то друзья, то работа, то дела…

— Задолбала со своей картошкой, — процедил он сквозь зубы, — сама убирай, дурной бабец! Никогда не понимаешь, когда тебе говорят!

— Все ясно, — тяжело и обреченно вздохнула Вероника, — садить помогал брат, полола и окучивала я сама с Димкой, видимо убирать ее придется тоже самой…

Роман выскочил из дома, хлопнув дверью. А Наталья пораженно уставилась на Вероничку, совсем не узнавая подругу.

Они копали в огороде картошку, они старались, как могли, нужно было успеть убрать ее до холодов. Здесь в степи вроде тепло, только ветер напоминал, что на улице осень и зима совсем рядом подкрадывается. Вероника иногда с тревогой и горечью вглядывалась вдаль, словно надеялась увидеть там мужа. По огороду бегал маленький сынишка, который совсем недавно научился ходить.

— Вер, да не придет он, — устало бросила Наталья. — Давай я попробую воды принести, а? — робко предложила она, зная характер подруги, которая привыкла все тащить на себе, ни на кого не надеясь.

— Сможешь? — криво ухмыльнулась Вероника и с горечью в голосе добавила, — может, подождем? Поди придет… — с надеждой в голосе проговорила она.

Наталья покачала головой.

— Я пошла, — и, отложив копалку, отряхнув свои руки, вымаранные в земле, пошла в сторону дома.

Её представления о замужестве, почему-то совсем отличались от того, что она видела здесь. И не только здесь. Среди своих сестер, теток, подруг, она как-то наблюдала одно и то же. Затем она схватила ведро, плеснув туда несколько ковшей воды, пошла, закачивать колонку.

«Странно, мы два года назад встречали Миллениум, а у них здесь колонка в огороде, в которую нужно заливать воду и быстро-быстро закачивать, пока она не ушла, чтобы помочь другой, новой и свежей подняться из-под земли, а еще огород, хозяйство и туалет на улице…», — невесело селились мысли у Натальи