Ночные видения - Томас Фейхи

Встретив Фрэнка, Саманта поняла, что любовь может приходить не единожды. Просто когда она находит тебя снова, ты сам уже не тот, прежний. С Фрэнком у нее были молчание и стены, за которыми она укрывалась.

У нее был Александр.

Саманта решает оставить лягушку на столе. Она убирает на место книгу, скатывает в комочек записку от Александра и закрывает коробку. Она убеждена: единственный способ отыскать Кэтрин и выяснить, что случилось с Фиби — это открыть прошлое.

Саманта бросает записку Александра в стоящую у стола мусорную корзинку и поднимает трубку телефона.

Фрэнк рассеянно расхаживает по комнате, рассказывая Саманте о результатах своих изысканий. Потенциальных кандидатов на роль первой жертвы пока двое. За последнее время в районе Солт-Лейк-Сити пропало без вести два человека, чей рост, пол и примерный возраст соответствуют характеристикам мужчины, обнаруженного под машиной Кэтрин. Первый — Дж.П. Нелмс, торговец подержанными автомобилями. Семьи нет, зато есть длинный список кредиторов, весьма заинтересованных в том, чтобы найти его. Три недели назад он не появился на работе. За Нелмсом закрепилась репутация любителя крепко выпить, а потому его босс выждал два дня, прежде чем позвонить в полицию. Второй, Габриель Морган, на протяжении трех лет исполнял обязанности католического священника. Чуть более месяца назад он принял участие в демонстрации за права геев, прошедшей в центре Солт-Лейк-Сити, после чего церковь отправила его в отпуск.

— Наверняка будем знать завтра, — заключает Фрэнк. — Утром получим материал для идентификации: стоматологическую карту.

— Уже легче объяснить тот обед. Узнав, что он священник, Кэтрин могла довериться ему, заплатить за обед и даже предложить подвезти его до Сан-Франциско.

— Если так, у нас есть основания считать ее не убийцей, а жертвой. Зачем ехать через полстраны, угощать обедом совершенно незнакомого человека, подвозить его до Сан-Франциско, а затем убивать? Я не вижу здесь никакого смысла.

— Может быть, убийца взял их на заметку в ресторане? Или наткнулся на них уже здесь, в городе? Нам по-прежнему неизвестно, почему Кэтрин ехала именно в Сан-Франциско.

Саманте хочется, чтобы Фрэнк сел, перестал расхаживать. Сколько она помнит, он всегда был в движении, как будто неподвижность душила его. Он напоминает акулу, которая никогда не останавливается.

— Есть еще кое-что.

— Что?

— Ты не думаешь, что первую жертву сначала повесили вниз головой, а уже потом привязали к машине? — осторожно спрашивает Саманта.

Фрэнк останавливается и смотрит на нее.

— Возможно. Это объясняет двойные следы на запястьях и лодыжках.

— Постарайся проверить. — Она разворачивает стул к столу, на котором стоит ноутбук, и открывает файл с цветной копией картины Караваджо «Распятие святого Петра». — Сегодня утром я заходила в церковь. Церковь Святого Петра. И там обнаружила то, что способно помочь. Связь.

— Связь?

— Видишь ли, Петр, после того как выслушал смертный приговор, попросил распять его вниз головой. Он считал, что недостоин умереть так, как Иисус. — Саманта смотрит на монитор, свет от которого падает на ее лицо. — Приговоренных к смерти обычно привязывали, а не прибивали к кресту, как Христа и Петра. Петр даже просил, чтобы его не прибивали. — Фрэнк вскидывает бровь, и Саманта спрашивает себя, что означает его выражение. Он смотрит на нее так, как будто она вдруг заговорила на неведомом языке. — Первая жертва была сначала повешена, а потом привязана под машиной — руки разведены, ноги связаны вместе, тело расположено вниз головой, если принимать во внимание положение автомобиля. Получается перевернутое распятие. Как в случае с Петром. Как в случае с Фиби.

Фрэнк ненадолго задумывается.

— Но зачем?

— Петр, очевидно, желал принять мученическую смерть. Толпа могла освободить его, но он умолял людей не делать этого, поскольку хотел стать мучеником.

— Зачем кому-то?..

— Все дело в вечной жизни. Умереть мучеником — значит обеспечить себе место в раю.

Фрэнк опускает глаза и снова принимается расхаживать по комнате.

— Но если целью этих преступлений было разыграть, воспроизвести казнь святого Петра, то почему в случае с первой жертвой убийца не повторил ритуал с большей точностью? И зачем ему понадобилось оставлять на месте преступления запись «Гольдберг-вариаций»?

— Не знаю. Но ты прав. Нам нужно побольше разузнать об этом произведении. — Саманта берет со стола карандаш и задумчиво вертит его. — Вот почему сегодня я позвонила Дону. Попросила выяснить для меня кое-что.

— Дону? Дону Тарнасу?

— Да.

— Тому самому Дону, профессору истории, парню, с которым мы частенько выпивали в колледже? Но он-то ко всему этому какое имеет отношение?

Саманта чуть заметно улыбается, перебрасывая карандаш с ладони на ладонь.

— Дон преподает сейчас в университете Северной Каролины в Чапел-Хилл.

— И что?

— Из тех материалов, которые ты мне дат, явствует, что Кэтрин с подругами ездила в Чапел-Хилл. — Саманта нервно пожимает плечами. — Может быть, он разговаривал с ними…

— Бога ради, Саманта, не надо посвящать в это дело посторонних.

— Дон не посторонний. Он наш друг и к тому же эксперт. Исчезновение Кэтрин, смерть Фиби, убийство того мужчины — все это как-то связано с «Гольдберг-вариациями». Чтобы разобраться в нашем деле, необходимо побольше узнать о музыке Баха.

Не поднимая глаз от пола, Фрэнк качает головой.

— Дон — лучший из всех, кого можно об этом попросить, — продолжает Саманта.

— Ладно. Пусть покопается в библиотеке, а там посмотрим, что у него получится. Но у него нет никаких законных прав расспрашивать…

— А у меня? Я получила доступ к материалам только потому, что представилась сотрудницей корпорации «Паличи». Дон может сделать то же самое. Например, сказать, что он консультант.

— Конечно, почему бы и нет? Он даже может взять в помощь парочку выпускников. Для большей, знаешь ли, убедительности.

— Никто ничего не узнает.

Фрэнк громко вздыхает.

— Послушай, нам нужно получить эту информацию. И лучше раньше, чем позже. Кто знает, сколько у нас времени до того, как полиция обнаружит еще одно тело.

— Ладно. Сообщи мне, что раскопает Дон, а я подумаю, как быть дальше. О'кей?

Саманта кивает и кладет карандаш на стол. Фрэнк — парень наблюдательный и, конечно, заметил фарфоровую лягушку. Она пытается придумать, как можно оправдаться, но опускаться до лжи ей не хочется. Он всегда смотрит на людей с такой искренностью, словно ждет от них только правды. Интересно, а что будет в его глазах, когда он состарится? Ясность и бодрость? Или пустота и печаль? А может, слезы? Саманте кажется, что во взгляде Фрэнка уже сейчас присутствует грусть. Он так и не сказал ничего о лягушке.

— А теперь расскажи мне о своей бессоннице.

11

СВЯЗИ

Фрэнк везет Саманту в клинику сна, радуясь тому, что она рассказывает о какой-то бумажной работе и неотправленной электронной почте. О чем угодно, только не о бессоннице и том беспокойстве, которое причиняет ей расстройство сна и которое лишь усиливается, когда она заговаривает на эту тему. Саманта, насколько он знает, всегда отличалась способностью засыпать где угодно и когда угодно, в любых обстоятельствах. Среди ночи ее не могли разбудить ни гудки машин, ни лай собаки. Она спала в кино, засыпала над книгами в библиотеке, отключалась на занятиях и даже начинала посапывать, разговаривая с кем-то по телефону. Ее клонило ко сну, когда они целовались. Он не мог поднять ее после растянувшейся на восемнадцать часов поездки в Версаль. Сон был для Саманты чем-то вроде кислорода и давался так же легко, как дыхание. Восемь часов в сутки были для нее нормой. Что изменилось? Может, сказались напряжение, постоянные усилия забыть, заблокировать прошлое? Может, причиной стал его переезд в Вашингтон?

Нет. Это она бросила его. Пусть он уехал, но еще раньше она закрыла для него сердце. Его отъезд только упростил ситуацию.

Свою первую ночь в округе Колумбия Фрэнк провел на холодном и жестком полу, в спальном мешке со сломанной застежкой. В студии приятеля возле Дюпон-Сёкл не было ничего, кроме хлипкого диванчика, огромного телевизора и сломанной напольной лампы. В холодильнике нашлись три бутылки «Роллинг рок» и наполовину пустая банка «Грей пупон».

Прежде чем уснуть, Фрэнк долго прислушивался к окружавшим его звукам. В оконное стекло тихонько постукивал дождь. Приятель храпел, как перебравший старик. Потом его разбудил сон.

В этом сне его сердце напоминало лунный пейзаж.

Они приезжают в клинику, и Саманта знакомит его с доктором Клеем. Еще в машине они решили, что Фрэнк расскажет доктору о смерти Фиби, но сейчас он видит усталые, запавшие глаза Клея и медлит, не зная, как начать. Длинный белый халат только подчеркивает худобу доктора, его поседевшие русые волосы растрепанны.