Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Детская литература » Детская образовательная литература » Записки педагога: Осовободите слона! - Лена (Елена) Макарова

Записки педагога: Осовободите слона! - Лена (Елена) Макарова

Читать онлайн Записки педагога: Осовободите слона! - Лена (Елена) Макарова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Перейти на страницу:

— Как тебя зовут? — спрашиваю рыженькую, усаживая ее на лавку рядом с детьми.

— Надя,— выдыхает.

— А где твой пластилин?

— Нету.

— А что ты умеешь лепить?

— Ничего.

Я выбегаю из класса, отыскиваю в родительской толпе очкастого папу.

— Дети, посмотрите, правда красивый дядя!

— Красивый,— соглашаются.

— А теперь снимите очки.

Дядя послушно снимает очки, смотрит на нас близоруким беспомощным взглядом.

— Бедный дядя, как ему плохо без очков! Наденьте, наденьте сейчас же! А теперь дядя снова красивый, правда?

Надя достает очки из кармана.

— Большое спасибо,— благодарю я дядю,— вы знаете, мечтаю об очках. Попросила доктора прописать мне их, а он сказал, что это надо заслужить, очки выдаются только заслуженным.

Надя водружает очки на нос-кнопку, победоносно оглядывает детей — она заслужила право носить толстые стеклянные линзы.

Бывают дети, с первого взгляда западающие в душу. Еще ничего не знаешь о них, а какая-то теплая волна захлестывает, прибивает к их берегу. Это встреча. Встреча, которая что-то сулит обеим.

— Надя у нас, это я вам скажу по секрету, чтобы между нами, раз уж вы нашли к ней подход…— Бабушка тяжело дышит, распухшая от болезни, она похожа на бегемота, лишенного природной среды обитания.— Растет без отца, без матери, все на моих руках.— Бабушка показывает мне свои вздутые водянистые пальцы.— Отца мы не видали, а мать из тюрьмы не выходит. А теперь вот с этими очками! Один глаз у нее совсем слабый, а другой получше. Прописали его пластырем заклеивать, так с этим пластырем, мама родная! Я вам в другой раз принесу, может, вы ей заклеите.

Надя трется подбородком о мой бок, видно, не первый раз выслушивает эту историю. А я думаю: забрать бы к себе эту рыжую девочку навсегда. Такие мысли посещают, когда видишь бездомных животных, — благие намерения, неосуществимые в нашей жизни. Почему неосуществимые? Почему? Корчак с чужими детьми отправился в газовую камеру, а мы чужих к себе в дом принять не можем, слова изобретаем: большая ответственность; подвиг не по силам и т. д. и т. п.

— Я ее в интернат сдам, маленько только глаза подправлю. Сейчас-то куда ее, на английский?

Бабушка берет Надю за руку, та упирается, не хочет на английский. Смотрит на меня, увлекаемая бабушкой, смотрит так, что мне делается стыдно. Но отчего? В чем моя вина?

— Урок, между прочим, начался, а вы не идете,— говорит мне суровая родительница.— Все дети одинаковые, а если это ваша знакомая, занимайтесь с ней в нерабочее время.

Интересно, чья это мама? Разглядываю детей, пытаясь отыскать ребенка, похожего на эту женщину. Все такие милые…

За окном ураган, ветер сшибает с деревьев последние листья, гонит темные облака.

В дверном стекле — рыжая голова. Надя сбежала с английского. Раскрываю перед ней дверь, иди, лепи.

Надя садится за стол. Подперев подбородок ладонями, смотрит на меня, как прирученный зверек на своего хозяина.

—Туда нельзя,— слышу я голос суровой мамаши,— это вам не проходной двор, а студия эстетического воспитания!

— Да нужна нам эта студия! — кричит Надина бабушка.

— Вот и не водите, только других отвлекаете. Английский сорвали, теперь нашей группе лепку срываете. Это на каком таком основании ваша девочка вперлась в нашу группу? Везде блат.

Не слышать бы их!

Низко склонив голову над столом, Надя мнет пластилин. Мнет и рассматривает, что получилось. «Вот кошка, нет не кошка, это девочка: ма-аленькая Дюймовочка…» |

Кажется, она не слышит, о чем говорим, все силы тратит на то, чтобы разглядеть мелкие формы. И все-таки до ее слуха донеслось, что мы лепим Дюймовочку, вот она и вклепалась в нее носом. Знала бы, что Надя сбежит с английского, придумала бы «великанскую» тему.

— Кто же тебя научил лепить? — спрашиваю.

— Вы,— выдыхает. У нее вся речь на выдохе. Так посмотреть, девочка не хуже других — плотненькая, румяная, разве что косенькая да губы грызет.

Оставшиеся четыре занятия просидела у меня в классе. Как бабушка ни увещевала ее, что деньги плачены за все, а она только лепит, и музыкальные пропустила, и английский, такие же важные предметы для развития,— Надя молчит, губы сжаты, мол, не приставай ко мне.

— А где вы живете? — спрашивает, видя, как я спешно убираю класс после уроков, значит, ухожу, а куда, далеко от нее или нет?

— Да тут рядом.

— А это все ваши ученики слепили, дети? — рассматривает скульптуры на полках.

— Да.

— И я так смогу?

— Да.

— А завтра будет?

Забрасывает меня вопросами, я отвечаю односложно; спешу к своим детям. Приручила ребенка с ходу, теперь устанавливаю инстанцию. Подло, по-взрослому подло действую, но Надя не замечает холода в голосе. Смотрит на меня не отрываясь, влюбленным взглядом. Вот оно — бремя любви. Его несет тот, кого любят. Позорные мысли, мне стыдно, но я не могу побороть инерцию, не могу перестать спешить — ведь меня ждут мои собственные дети. Своя рубашка ближе к телу. К телу, заметьте. А к душе? Душа-то какой мерой мерит: свое — чужое? Нет, что-то не так в нашем мире, больно отзывается во мне собственная черствость, больно, но инерция сильней.

Закрываю класс на ключ, буквально силой выставляю Надю с бабушкой и уже на бегу машу «Привет, до субботы!».

В субботу Надя не пришла. И на следующей неделе не пришла. Да что ж такое, зачем я себя наказала, почему не сказала бабушке: «Обязательно приводите Надю, не думайте вы о деньгах, я бесплатно буду с ней заниматься, только приведите!»

Не сказала — теперь скажу. Роюсь в анкетах. А вот и Надина, с двумя прочерками в графе «родители» и бабушкиной подписью:

«Я такая-то, такая-то, обязуюсь ежемесячно вносить плату за обучение в размере 12 рублей». Телефон дан соседский.

Соседка подозвала бабушку к телефону.

— Болеем мы, болеем,— говорит, да не верится.

— Приводите Надю только ко мне, бесплатно. Она способная (какая она способная, но любой бабушке лестно, что ее внучка способная), ей необходимо заниматься для зрения.

— Спасибо вам. Я вас отблагодарю, колбаски подкину хорошенькой.

— Ничего мне от вас не надо! — кричу на старуху.— Приводите сегодня же!

Ровно через час бежит ко мне рыженькая, у самых ног роняет коробку с пластилином.

Ползаем с ней по полу, сбираем брикеты в коробку. Надя пыхтит, личико близко-близко к моему, сквозь нежную розовую кожу проглядывают погасшие за осень веснушки, карие глаза блестят сквозь толстые стекла очков, такая жалость своими руками заклеивать один из мерцающих огней, но надо…

— А вы сами мне будете заклеивать? — угадала мои мысли,— Сейчас?

Послушно подставляет личико, следит косым глазом за тем, как я обрезаю пластырь.

— А вы далеко живете? — Бедная, видит меня и боится потерять.— А кто вас учил лепить? — спрашивает, сама прилаживая глаз к белому непрозрачному овалу, старается облегчить мне работу.

— У меня тоже была учительница, и мы с ней до сих пор дружим. Часто встречаемся.

Улыбается счастливой улыбкой (а глаз-то залеплен, непривычно, противно, мешает ей эта блямба), какую радужную перспективу я перед ней открыла — дружить всю жизнь!

— А когда будет можно, вы сами это отлепите, да?

— Конечно. Ну пошли заниматься.

В те дни, когда я работала, бабушка приводила Надю в 10, а уводила в два часа дня. Группы сменяли одна другую, менялись занятия, дети, а Надя все сидела, низко склонившись над своей работой, лепила, рисовала, то и дело поглядывая на меня.

Убедившись, что я здесь, с ней, что я о ней не забыла, Надя утыкалась в работу. Ей было все равно что делать. Если бы я занималась сборкой электросхем, Надя с таким же усердием собирала бы электросхемы. Так я думала тогда, склонная к поспешным умозаключениям. Дети, к счастью, мощные разбиватели всяческих наших «устойчивых» представлений.

Целую вечность сидит иной ребенок над куском глины и ничего не может извлечь из материала. Мысленно ты поставил на нем крест, а он возьми да и выдай шедевр. Словно месяцами он не мог сдвинуть тяжеленный камень с места, а в какой-то миг камень сам поддался, без всяких усилий со стороны ребенка.

Все дети лепят лебедей — это легко. Вытянул из бесформенного куска шею, загнул крючком конец — и готово.

Но Надя на этом не остановилась. Она подставила под птицу высокую пирамиду, водрузила на нее лебедя под углом плоскости, расправила ему крылья, стрелой выгнула ему шею — он воспарил. Она нашла верное соотношение между массой птицы и углом наклона, недаром ей понадобилась пирамида как бы удержалась глиняная птица в такой позе, не будь под ней подпорки.

Лебедь воспарил и замер.

До сих пор он пытается взлететь с подвесной полки.

Узнает ли когда-нибудь Надя, почему нас с ней разлучили?

А вот почему. Нашлись родители, которым не понравилось «особое» положение Нади. Почему ей делают исключение? Почему она ходит только на лепку, занимается с разными группами? Придрались к тому, что бабушка вовремя не заплатила по квитанции. И готова жалоба, быстро достигшая цели,— Нади в студии не стало.

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Записки педагога: Осовободите слона! - Лена (Елена) Макарова торрент бесплатно.
Комментарии